Трудные времена случаются у всех, это бесспорно, и они вдвоём не исключение. Мысленно Питер именно так это и назвал — "трудное время". Время, когда в воздухе их квартиры повисал пряно-сладковатый аромат сумасшествия, время, когда нити их судеб натягивались до опасного предела, время, когда идиллия их семейной жизни внезапно становилась хрупче крыла бабочки, когда всего одно неверное движение, всего один неудачный порыв ветра — и им конец.

Словом, трудные времена случались: один или два раза в год, как подметил Питер за пять лет совместной жизни плюс несколько месяцев, предшествовавших её началу, притом что с самой первой встречи их так нестерпимо поташило друг к другу, что в мыслях они оба готовы были съехаться уже через неделю после знакомства. И это не только взаимное притяжение, завязанное на неиссякаемом интересе, сумасшедшей химии и крышесносном сексе — это нечто более глубинное, тёмное, с садистским наслаждением выворачивающее наизнанку. Квентин Бек с первого взгляда понял, что хочет убить Питера Паркера. И почти так же быстро понял, что лучше живьём срежет с себя кожу, чем сделает это. Питер Паркер с самого начала их знакомства понял, что никто не сможет любить его сильнее, чем тот, кто непрестанно, изо дня в день наступал на горло собственной жажде его крови.

Квентин был опасен по самой своей сути, но тем паче потому, что суть эта умело таилась за внешней привлекательностью, мощнейшим природным обаянием, и непреодолимым, каким-то животным магнетизмом. Тем не менее Питер каким-то образом сразу разглядел в нём искру безумия, но что куда как безумнее, так это то, что его это прозрение не отпугнуло, ни сразу, ни после. Он с самого начала разглядел волка в собачьей шкуре, но не сбежал куда глаза глядят. Квентин не мог изменить свою природу, но Питер, пускай никогда не сумел бы по-настоящему прочувствовать то, что являло собой безумие, которое Квентин Бек нёс в себе всю свою сознательную жизнь, всё равно остался с ним.

Не это ли настоящее безумие?..