Пробуждение не было благословенным. Квентин бы уже и не вспомнил, когда в последний раз сон хотя бы приблизительно напоминал отдых, а не изматывающую борьбу со смутными видениями — слепками нескончаемых забот, воспоминаний, разочарований и страхов — за минуты покоя и расслабления. При подобном качестве сна закрывать глаза не хочется вовсе и этот миг откладывается до последнего, однако через двое-трое суток тело неизбежно требует своё.
Этим утром, впрочем, чувствовал он себя на порядок лучше обычного, хотя от последствий накопленной усталости не избавиться за одну ночь, но всё же разница очевидна. И вероятно, в этом стоило признать частичную заслугу того, кто сейчас едва слышно посапывал под боком, делясь живым теплом.
Ребёнок крепко спал, скрючившись под тонким покрывалом настолько, что казался вдвое меньше. Эдакий умилительный мерзлявый комок. Квентин перевернулся со спины на бок и какое-то время лениво рассматривал ладную гладкую спину, присыпанную немногочисленными родинками, убедившись по размеренным, тихим вдохам-выдохам, что мальчишка не притворяется, и сейчас не дремлющее до конца сознание, быть может, радовало его вполне приятными сюжетами.
По-армейски жёсткая койка не скрипнула, когда Квентин плавно поднялся на ноги, потянувшись до сладкой дрожи в мышцах, чтобы взбодрить разнеженное со сна тело, и, ступая с бесшумной лёгкостью кошки, споро подхватывал раскиданные по полу вещи, тут же натягивая на себя. Для утренней тренировки сгодится, а освежиться и переодеться можно и после. У противоположного края кровати нашлась тёмно-серая толстовка Питера, Квентин машинально наклонился и за ней и замер, очутившись нос к носу со спящим пацаном. Паучьему чутью, судя по всему, тоже требовался отдых, как и его носителю. Лицо, и без того всё ещё юношески гладкое, было самим воплощением безмятежности. Питер трогательно сопел, уткнувшись кончиком носа себе в сгиб локтя правой руки, подложенной под голову.
Прямо-таки идиллическая картина. Сущая редкость в последние годы. В таком моменте хочется задержаться подольше, урвать себе кусочек этого неомрачённого спокойствия и умиротворения.
Питер, будто ощутив на себе пристальный взгляд сквозь сон, слабо завозился, но не проснулся, а только плотнее подтянул мословатые коленки чуть не под самый подбородок. Квентин ещё какое-то время рассматривал его лицо: ассиметричные брови, чуть сдвинувшиеся к переносице, заманчивый симпатичный рот, по-детски очаровательно приоткрывшийся во сне, соскользнувший на лоб каштановый локон — пальцы ещё помнили, как приятно было зарываться в мягкую тёплую шевелюру и оттягивать на затылке — впалые щёки и тени недетской усталости под сомкнутыми ресницами. А потом бесшумно приблизился, подцепил край одеяла и укрыл им Питера по самый подбородок, не задумываясь о причинах, после чего, немного помедлив, также без задней мысли наклонился, коротко прикоснулся губами к вкусно пахнущему виску и убрал оттопырившийся на нём каштановый завиток за тёплое аккуратное ухо, напоследок проведя рукой по выпирающему под одеялом плечу — приятнее бы ощутить гладкую текстуру кожи без преград, но тогда Питер точно проснётся, а это сейчас ни к чему.
Квентин почему-то не мог себя заставить уйти сию же минуту, а не тратить время попусту, продолжал глазеть на мальчишку с каким-то непонятным чувством. Питера хотелось… Его просто хотелось. И глупо, иррационально было злиться из-за того, что Старк и тут его обскакал, каким-то немыслимым образом заслужив беззаветную преданность и обожание столь чистого и ещё не битого жизнью создания, тогда как сам стоял по шею в чужой крови и поломанных судьбах. Противоположности притягиваются, да? И можно было лишь дивиться тому, что мерзавец не пригрел столь жаркого и очаровательного поклонника в своей постели. Квентин этого не выпытывал, но по тому, как Питер реагировал и откликался на определённые действия и слова, всё и так было очевидно. Его это не остановило, конечно, и миндальничать с щенком он не собирался. Просто и жестить смысла больше не видел. Уже ведь и так получил, что хотел.
А ведь всё и началось с того, что захотелось этого пацана. Сперва как живую мишень, которой требовалось заморочить голову и втереться в доверие, чтобы заполучить желаемое — задачка обманчиво простая, не со звёздочкой, конечно, но с кучей нюансов и приготовлений, зато какой восхитительный кураж он словил, давно так не развлекался! А затем как часть Старковского наследия, симпатичный трофей, то немногое, чем ублюдок действительно дорожил, и уже только лишь поэтому его необходимо — захотелось — присвоить, осквернить, растоптать в ничто. Мёртвому сучьему сыну уже ничего не сделаешь — так хоть на пацане его отыграться, отвести душу по крайней мере. Только лишь поэтому.
Верно?
Квентин снял руку, успевшую пригреться на плече спящего Питера, быстро поднялся и беззвучной тенью покинул комнату, не оборачиваясь, точно скрывался с места преступления.
Он не мог знать, что его широкую спину проводили полуприкрытым, но достаточно осознанным взглядом без налёта сна.