одной из слабостей Морти, не считая неебических приключений с отбитым на голову дедом-алкашом, трепетной любви к ножкам Джессики и регулярной дрочки, было и остаётся сладкое. от нищенских копеечных шоколадок из школьных автоматов до мороженого из альтернативной версии Земли — теперь, правда, есть это мороженое из-за попавших туда мух стало блевотно.
от семьи пристрастие к шоколадкам, сиропам и карамелькам тщательно скрывалось — не дай боже, если Саммер или мать узнают. отец тупой, он и сам не прочь побаловать свой пивной животик конфетками и мармеладом в сахаре, а вот старшая сестра-сучка и la maman, консервативно считающая сладкое женской пищей, стопроцентно бы подпортили Морти и без того несладкую жизнь.
от порой невыносимо догадливого Рика свою слабость — очередную, ага — Смит-младший скрывал так, будто прятал детонатор к ядерной бомбе в своих грязных носках и трусах. то есть, очень-очень надёжно, потому что в его вонючее бельё, которое иногда бывало за пределами Солнечной системы (гораздо чаще, чем Морти этого ъотелось), никто рисковать здоровьем не лез. даже вышеупомянутый Рик, не брезговавший вваливаться в комнату к Морти, когда он в очередной раз усердно работал правой рукой, не совершил бы поползновений в сторону прачечной с целью порыться в его шмотье недельной свежести.
в общем, жил себе Морти и не тужил — ровно до одного охуительно прекрасного момента.
Рик — старый гондон с портальной пушкой, комплексом бога и вагоном чёрного сарказма — узнал. случайно и явно не преднамеренно, но смог же.
получилось всё тупо и элементарно: Морти, полностью уверенный в том, что в доме он абсолютно один как минимум на два полных дня — мать отбыла в командировку, отец прицепился с ней, потому что препектива остаться с Риком вдвоём в одном доме его не воодушевляла, Саммер свалила на ночёвку к своему парню, а Рик смылся в очередной межгалактический бар, и по совместительству самый отпадный бордель, конечно, никому ничего не сказав — чинно восседал на диване в гостиной, обложившись пакетами со всевозможными сладостями. он настолько увлёкся какой-то тупой передачей по ящику и разгрызанием драже в кисловатом сиропе, что безалаберно прозевал момент возвращения своего любимого дедушки домой.
раньше положенного срока Рик впорхнул в родные пенаты по двум причинам: во-первых, в баре замутили пенную вечеринку, а любителем толкаться в грязной воде локтями и лопать мыльные пузыри Санчез не был, а во-вторых, всех хорошенький шлюх разобрали, и он остался, как и Птичья Личность, с носом — а кто-то с клювом.
Рик решил вернуться в родной дом, чтобы от скуки выебать мозги своему горячо обожаемому внуку, который тосковал — как Санчез полагал — совершенно один-одинёшенек и очень нуждался в его гениальной компании на два ближайших дня. поэтому, опрокинув в себя ещё один шот, он уныло плюнул порталом в ближайшую стену, а вывалился из него уже в своём засраном гараже. немного пошарахался по нему в поисках антипохмельного порошка — собственная разработка Рика, хоть сейчас беги и патентуй — и только потом соизволил снизойти до тупого Морти, который, судя по гоготу из гостиной, мирно просиживал штаны на диване.
— ве-эээр-чер в хату, пёс.
и его слегка удивлённому взору — а повидал Рик за шестьдесят с хуём лет немало — предстала картина, мать его, маслом: его амёбный Морти, утонув в ворохе фантиков и хрустящих пакетов, сосредоточенно обсасывал чупа-чупс.
— и вот таки-ии-ие у нас новости, — присвистнул Рик, издевательски взглянув на повернувшего в его сторону лохматую голову внука. на секунду на его перепачканном шоколадом личике промелькнула мимолётная радость, однако, она быстро сменилась осознанием, а после всепоглощающим отчаянием. пойман с поличным. — ч-что, Морти, заедаешь все свои стр-ээ-ссы и проблемы, к-как сороколетняя карга с климаксом и комплексом неполноценности?
— Р-рик! о, боже мой, это не то, ч-что ты, ты подумал!
— да что ты говоришь? — Санчез изогнул монобровь ехидной волной, — т-ты вовсе не обжираешься сладким до ёбаного диабета, а проводишь ча-эээ-йную, блять, церемонию? — увидев, как бодро заалели в тусклом свете экрана работающего телевизора чужие уши, Рик воспрял духом. — и совсем не отсасываешь какой-то там конф-ээээ-те на палочке, к-как шлюха, да, пёс?
Морти на диване униженно подкинуло, и он уже собирался что-то заблеять в ответ как его ущербный папка, но Рик не дал и слова вставить, продолжая откровенно доёбывать несчастного парнишку.
с этих пор и дня не проходило без очередного ядовитого подкола на тему: «пиздюк и сладкое». Морти как грёбаный ниндзя тенью вдоль стен крался на кухню, в сторону гаражной двери смотреть опасался и лишний раз не появлялся в поле зрения Рика, который тут же начинал фонтанировать паскудными шутками. шутки были разной степени унизительности, от самых безобидных в стиле:
— эй, пёс, а поделиться с любимым дедушкой?
до безобразно хитровыебанных:
— я вот о чём недавно думал, Мо-оорг-ти. е-если отдать тебя в публичный дом, твои-твои навыки сосания там явно оценят на десяточку.
вся эта канитель продолжалась на протяжении целого месяца: за этот самый херовый месяц из всех месяцев в его короткой жизни Рик изгалялся как только мог, выворачивая свой, несомненно, гениальный мозг до такой извращённой степени, что Морти даже боялся дышать в сторону широкой спины в лабораторном халате. в конце концов, дед добил его одним из самых обычных вечеров, когда Морти после ужина, как обычно, жевал батончик с орешками и нугой, мирно-спокойно обитая в своей комнате.
в стене прямо напротив его засранной кровати неожиданно распахнулась зелёная пасть портала, из которой вывалился Рик — ужравшийся в распиздень и едва стоящий на подкашивающихся ногах.
— М-Морти! — дед драматично воздел к потолку руку с фляжкой. — я, я всё понял, блять!
Морти мрачно покосился на надкушенный батончик в правой ладони и отложил его на подушку — до лучших времён:
— что ты понял, Рик?
дед очаровательно оскалился и победно рыгнул:
— а всё, с-сученька! — а потом, с трудом протащив ноги, в два шага оказался рядом с Морти и опасно наклонился, распространяя запах дистиллированного спирта в радиусе ста метров вокруг себя. — вчера, точн-эээ-е, уже сегодня, но мне похуй, я, я нашёл на диване занимательную брошюрку твоего долбоклюя-отца, в которой было… было максимально подробно и понятно для таких д-долбоёбов, как он, изложено несколько фактов о психологии человека. — Рик, качнувшись ещё ближе, отчего запах палёной водки многократно усилился, почти пригвоздил Морти к стене позади кровати. — т-ты же и без того в курсе, пёс, что я на хую ве-эээ-ртел всю эту поеботу, но, но вот в удовольствии почморить твоего тупого батьку я себе отказать не могу. и, М-Морти, я прочитал эту филькину грамоту для кретинов, и знае-ээ-шь, что я узнал?
дед нависал сверху двухметрвой ужратой скалой, опасно щерясь во все тридцать два зуба и качаясь, как токийские небоскрёбы во время землетрясения. сглотнув вязкую и сладкую от батончика слюну, Морти осторожно спросил во второй раз:
— ч-что, Рик?
Санчез, которого нещадно вертолётило, тяжело опёрся левой рукой о стену за его спиной прямо над худым плечом, а палец правой назидательно поднял вверх:
— люди, которые хуярят всё… всё, что содержит в себе сахар в, в заоблачных количествах, н-на самом, блять, деле просто одинокие дрочеры.
неожиданностью данный занимательный факт для Морти не стал — он и без того об этом знал ещё с тех времён, когда мечтал о карьере психотерапевта и с умным видом ворошил стопки книг о психологии поведения.
— о том, что ты м-эээ-елкий дрочила, я знал, — снова напомнил о себе Рик ценным замечанием. — н-но ты, ебать, ещё и одинокий!
парень длинно выдохнул и снова попытался отодвинуться от разящего убойным перегарищем деда, но уткнулся лопатками в стену позади и замер. пока Морти отчаянно придумывал красноречивый ответ на последнее громогласное изречение, Рик порылся во внутреннем кармане халата и вытащил на божий свет флягу с каким-то пойлом. порядочно хлебнул, пролив мимо дырявого рта почти половину — эта половина приземлилась на и без того угвазданные джинсы — и особенно ясно почувствовал, что более он на ногах стоять не в силах:
— э-э, малой, — Морти поднял на него рассеянный взгляд. — лови м-меня, блять.
— чего, Рик? какого чёрт… аа-аааа!
Морти взвыл раненым вепрем, когда на него сверху рухнул его собственный дед, погребая под костями и говном и вжимая твёрдой грудью в ухреначенной бухлом водолазке прямо в кровать.
— Р… Рик! — Санчез, с трудом приподнявшись на локтях, вопросительно вскинул вверх бровь. Морти судорожно втянул в освобождённый лёгкие воздух.
не дождавшись никакого вразумительного ответа от внука, будто пытающегося надышаться на две жизни вперёд, учёный снова обрушился сверху на тёплое тело, зарываясь острым носом в чужую шею. Морти захрипел, а когда предпринял попытку бегства из-под ополоумевшего от палёной водки и нищебродского портвейна Рика, то в полной мере ощутил на себе давление со стороны. давили настолько сильно, что можно было смело начать опасаться за свои несчастные кишки, которые, вероятно, открывали новое и нахер стремились к выходу из организма.
время тянулось, как жёванная жвачка, а Рик всё ещё лежал сверху железобетонной плитой и вдавливал в кровать, беззаботно обхватив длинными ручищами за плечи и трогательно спрятав лицо в острых ключицах Морти.
— Р-Рик, мне тяжело, слезь с… с меня.
— за-заткнись, щенок, — смято проворчал Санчез в его ключицы. — тебе же одиноко, блять, М-Морти, так что наслаждайся самым… самым пиздатым обществом во всей галактике и завались, су-уученька.
— но Р-рик! — Морти с утроенным рвением принялся выбираться на свободу, когда на его шею благополучно потекли чужие слюни. — да-давай, давай я… провожу т-тебя до гаража?
дед заворочался, заматерился под нос, но не встал и не съебался, а просто послал Морти нахер и захрапел ему в жёлтый отворот измятой этой вознёй футболки. пацан сопротивляться до последнего, но после получаса неравной борьбы с охамевшим в край Риком, мимикрирующим под бревно, сдался и окончательно распластался под чужим телом. взывать к голосу разума в проспиртованной башке Рика было бесполезно, потому что тот на херу вертел и Морти, и его неудобства, и его любовь к сладкому.
…когда Смит проснулся утром, дед сидел на самом краю его кровати, почему-то без своего убитого халата, и задумчиво пялился в левый дальний угол стыка потолка и стен. Морти тоже туда посмотрел — за компанию — но ничего интересного не обнаружил, зато обнаружил на себе белую, неожиданно тяжёлую ткань чужого упиздяченного халата.
Рик с дикого бодуна наверняка бы не заметил и того, что дом сравняли с землёй федералы, а Джерри самостоятельно смог вычислить квадратный корень из ста двадцати одного, куда уж ему до проснувшегося внука. учёный ещё минут десять протупил в этот угол, а потом тяжело поднялся и, пошатываясь, побрёл в только что появившийся в стене портал.
с этого дня тему «пиздюк и сладкое» было негласно решено закрыть, однако это не избавляло Морти от ехидных шуточек и того, что Рик перестанет его чморить этим досадным фактом.
в ебеня всё окончательно покатилось чуть позже, и без Санчеза там тоже не обошлось — можно было смело сказать, что у повёрнутого на бухле и наркоте ископаемого циника была главная роль в их драматическом спектакле на двоих.
Рик совсем говном не был, а потому после того инцидента в чужой спальне стал переодически таскать Морти сладкое: странные конфеты с какой-то планеты с хуй-выговори названием, выдохнувшаяся газировка из Парижа, мороженое из Блипс энд Читз и ещё кучу какой-то странной хрени со всех уголков галактики.
а одним прекрасным утром на глазах у всей семьи за общим завтраком вытащил из внутреннего кармана лабораторного халата задроченную шоколадку — подтаявшую, поломанную и мятую-перемятую, что неудивительно, потому что в этом же кармане обитала извечная фляжка с бухлом. вытащил и отдал Морти с таким одухотворённым ебалом, будто каждое утро только этим и занимался и только этого, сука, и ждал.
Саммер от неожиданного подношения её туповатому братишке выронила айфон под стол, Бет подавилась чаем с коньяком в пропорции один к трём, а Джерри, глупенький, пронёс ложку мимо рта, да так и остался сидеть с размазанной по лицу кашей.
Рик на это представление закатил глаза, в два приёма доел переслащенную овсянку, вспомнив о том, что видел, как Морти утром клал в этот кошмар диабетика ещё две столовых ложки сахара, и схватил охеревшего парня за шкирку. тот чуть не выронил шоколадку, но вовремя спохватился и прижал её к себе так, будто Рик ему не побитую плитку молочного подарил, а слиток ёбаного золота, и послушно повис на его предплечье.
— спасибо, дорогая, — Санчез махнул всё ещё кашляющей Бет одной рукой, второй держа за воротник футболки Морти, обжимающегося с шоколадом в фантике. — я забираю пиздюка с собой, у н-эээ-го всё равно выходной.
Джерри с кашей на хлебале вскочил из-за стола, обвинительно ткнув пальцем в высоченную фигуру Рика, который уже почти дотащил находящегося в полупрострации внука до выхода из кухни. учёный собрал монобровь сердитой гармошкой и грубо заткнул уже открывшего рот зятя:
— кашу с ебальника вытри, д-дебилоид, блять.
— а, а ты поставь на место моего сына э-э… старый алкоголик! — Джерри, однако, на автомате подчинился и ещё больше размазал овсянку по скуле.
Рик всплеснул свободной рукой и псевдообиженно прижал её к щеке, второй крепче притиснув к себе Морти, который висел послушной тряпочкой и никуда убегать вообще-то не собирался. просто так учёному было спокойнее, а уверенность в том, что этот тупиздень с уровнем развития семилетнего ребёнка не сможет забрать пацана силой — хоть Санчез в этом очень и очень сомневался — росла и укреплялась.
— оу, ка-а-ак же мне обидно, — ядовито протянул Рик и уверенно закинул пиздюка на плечо. — я, я сейчас расплачусь, Дж-эээ-рри, что… что же ты наделал, долбоёб, довёл своего тестя до слёз!
Смит-старший растерялся, увидев, как его вечно удолбанный в хлам тесть уносит его единственного сына, надежду и опору семьи — три раза ха! — с собой, чтобы потом закинуть в ту летающую посудину из говна и палок и улететь в очередное хуй-знает-куда. допустить этого Джерри не мог — на сына у него были неебические планы конкретно на этот день. он планировал, как сядет с ним вместе в гостиной и с умным видом начнёт объяснять Морти, который ни хуя не смыслил в химии, химию — впрочем, и сам Джерри с этой наукой был на Вы, но для чего же тогда нужен учебник? и нахрен им будет не нужен этот престарелый маразматик с торчащими в разные стороны седыми патлами.
Рик, конечно, в душе не ебал об этих воистину наполеоновских планах, потому что если бы он знал, то оставил бы Морти на попечение идиота-отца, а сам устроился в непосредственной близости к этой коалиции кретинов, чтобы время от времени вставлять ехидные комментарии и тыкать носом в элементарщину.
дожидаться, когда Джерри наконец-то родит ответ на его остроумную реплику, Рик не стал и усвистал в гараж, унося с собой Морти. уже через полминуты из кухни донеслись рассерженные вопли его дочурки Бет и робкое блеяние Джерри.
Рик выглянул из-за двери гаража, послал взбесившемуся мудаку зятю паскудную усмешечку и собирался уже было закрыть дверь и закинуть топчущегося где-то там мелкого Морти в тарелку, как замер, будто его резко парализовало. Джерри победоносно уставил руки в бока, выпятив грудь колесом, потому что наивно верил в то, что это он стал причиной резкого зависания гениального учёного, который давно забил на все «супер-умные» ответы зятька хуй.
причиной стал Морти.
этот мелкий ушлёпок трогательно прижимался к Рику со спины, обхватив тощими ручонками за пояс и пряча несомненно горящее красным личико в складках огромного лабораторного халата. увидевший это Джерри выпал в осадок — сын никогда не обнимал его, а редкие объятия в дни рождения или праздники в счёт не брались.
а вот вечно удолбанного деда-алкаша, от которого разит как от помойки, взял и так запросто сейчас обхватил ручками, потому что тот приволок ему какую-то задроченную шоколадку в мятом фантике. да Джерри мог ему вагон таких шоколадок притащить, только чтобы заслужить хоть сотую долю тех уважения и обожания, которые сквозили в объятиях его несомненно не разбирающегося в людях Морти.
Рик, проследив растерянный взгляд зятя, слабо ухмыльнулся, а потом, плюнув и на открытую дверь гаража, и на пялящегося на них двоих Джерри, просто повернулся в кольце тонких рук и крепко обнял в ответ. не на показуху, как, наверное, подумал тот долбоклюй в кухне, не чтобы доказать кому-то свою силу и власть, как обычно он делал, когда совершал какое-либо телодвижение, а просто потому что руки чесались — чесались зарыться в лохматые мальчишеские вихры на макушке, погладить по худой спине и крепко втиснуть в своё тело в глупой попытке затащить маленького Морти прямо в сердце.
любителем показывать свои чувства Рик не был, но смущаться как пиздюк он не умел, поэтому подхватил его под тощие ляжки и прямо так потащил к пыльной тарелке.
шоколадку они съели на двоих в каком-то затрапезном кафе, где к ужину подавали только глазные яблоки странных ящероподобных котов с двумя головами и их же жареные хвосты.
закончилась эта драма в трёх актах клубникой в сиропе и полной капитуляцией Рика перед сладостями и обжиравшимся ими Морти.
в доме они были вдвоём, но по разные стороны разумности и ступени эволюции — Джерри и Рик старались лишний раз не пересекаться, раз уж были вынуждены остаться один на один под общей крышей.
Рик закрылся в гараже, поставив двери на сигнализацию и ухлёстываясь в одиночку, как он это обычно делал — из рук всё валилось, водка в глотку уже не лезла, но нужно было гениального себя чем-то занять, пока Морти не вернулся со своего первого в жизни — и стопудово последнего — свидания.
он уже был в курсе, что Джерри деградировал на втором этаже под пиво и игру про шарики на планшете, оккупировав их с женой спальню. Рик предвосхищал, как вернувшаяся со срочного ночного вызова Бет узрит обжорскую картину, развернувшуюся на её кровати, и снова закатит скандал. не то, чтобы Санчез был любителем этих мозговыносящих воплей, но без Морти он уже готовился сдохнуть от тоски и скуки, а пиздюк намедни предупредил, что может остаться ночевать у своей рыжей сучки.
это же целая ёбаная ночь одиночества! Рик и раньше напивался в компании самого себя, но в последнее время после тех странных объятий и затрапезной шоколадки, подаренной за семейным завтраком, Морти иногда спускался к нему в гараж во втором или третьем часу ночи. босоногий, в мятой пижамной куртке, жутко заспанный и зевающий, плюхался на ближайший к Рику стул и опирался щекой о согнутую в локте руку.
Санчез пил, хмуро смотрел из-под ресниц на клюющего носом пацана, а потом заебавшеся вздыхал и нырял под стол — доставать коробку с кучей сладкого. глаза Морти при виде картонного ящика, полного его любимых приторных гадостей, вспыхивали маленькими огоньками, и эти моменты явно стоили всех тех страданий, которых Рик натерпелся, пока собирал эту грёбаную коробку с гуманитарной помощью.
а сейчас пиздюк умотал на свиданку, Сам-Сам, иногда составлявшая Санчезу компанию за бутылкой портвейна, слилась на очередную тусовку, и старик методично накачивался водкой один.
без закуски палёная водяра шла херово, и Рик решил по-быстрому сгонять на кухню, пока его ещё не выворачивало от одного шага в направлении дома, в котором сидел его обожаемый зять. Санчез с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрёл в сторону кухни, тихонько закрыв за собой дверь в гараж. привлекать к себе внимание громкими звуками сейчас хотелось меньше всего, потому Джерри явно не упустит момента наехать на «проклятого алкаша, который вечно сидит в своём дурацком гараже и не пускает туда меня, а это же мой дом» и выебать поплывшие мозги.
Рик скрытно прокрался в сторону кухни и удивлённо замер в дверном проёме, опираясь на косяк плечом и судорожно соображая — это он до такой степени нахуярился, или это Морти и вправду сейчас сидит за столом и методично намазывает пахучим клубничным джемом кусок хлеба.
— п-привет, Рик, — а, нет, блять, настоящий вроде бы.
молча кивнув пиздюку в знак приветствия, учёный ещё немного прошёлся по кухне, но не до холодильника, а до ближайшего к Морти стула, на который с грохотом уебался, запутавшись в собственных ногах. пацан достал из хлебницы второй ломоть хлеба, флегматично обмазал и его джемом и подтолкнул в сторону соображающего кто он, что он, и где он, деда.
— М-Морти, блять, я не до такой степени на-эээ-бенился, так что забирай свой хлеб и, и не показывай мне преим-преимущественно никогда, — пиздюк обиженно надулся, но притянул бутерброд с вареньем к себе назад и мрачно его надкусил. — а хуле ты сейчас… сейчас не шпилишь свою рыжую п-подружку, а т-ээээ-рчишь дома, а, пёс?
Морти ещё яростнее вгрызся в мякиш хлеба, и по его пальцам вниз к тощему запястью вязко и лениво потекла красная капля сиропа. проследив её путь расширившимися зрачками, Рик удовлетворённо подметил, что в глазах ничего пока не двоится, а значит, он ещё не ужрался до той степени, когда отрубался стоя.
— о-она меня отшила, Рик, — и Морти ещё раз скорбно надкусил бутерброд, отчего по его коже медленно побежал второй клубничный ручеёк.
Рик облизнулся против воли, задумчиво хмыкнул, а затем наклонился к двум сладким подтёкам на чужой руке и медленно провёл по ним шершавым языком. дёрнувшегося было на стуле пацана как нехуй делать удержал в исходном положении, тяжёлой ладонью вдавив в деревянное сиденье и ещё раз лизнув тонкое запястье, а после слегка прикусил острую косточку.
на языке, перемешавшись с горьким послевкусием алкоголя, осела поганая приторная сладость — Санчез скривился.
— окей, у-уговорил, малой, д-ээээ-вай сюда свою кулинарную катастрофу.
вскинутые на него засиявшие в полутьме глазища пацана стоили того, чтобы оставаться в этом сумасшедшем доме, чтобы ежедневно соревноваться с Джерри в конкурсе «выеби семье мозги» и чтобы сейчас сидеть за столом на пару с Морти и жевать приторные до тошноты бутерброды с клубничным джемом.