Квартира чистая, вполне приличная и довольно большая, но уже пропахла алкоголем и куревом. В прихожую веет ледяным из комнаты и слышен смех за грохотом музыки — на балконе курят.
Он заходит последним, закрывает дверь на один оборот. Хозяин квартиры здоровается со всеми, жмет руки, знакомясь. Представляется:
— Илья.
У Ильи горбинка на носу, светлые короткие волосы, серая футболка с символом Флеша. Свой чувак. Рукопожатие выходит смазанным — в комнате что-то хлопает.
— Куртки можете вешать сюда, — инструктирует Илья, цепким взглядом осматривает каждого, смотрит на вещи, на обувь, смотрит с дружелюбной улыбкой и сталью в светлых глазах. Бывалый.
Справа коридор в дальние комнаты — неплохо, можно уединиться. Слева арка, барная стойка, приглушенный свет. Кухня? Они идут мимо, в среднюю дверь.
Гостиная. Накрытый стол — ребята заходят и сразу расставляют принесенный алкоголь. Здороваются, улыбаются, девчонки поправляют волосы, одергивают платья, красуются. Местные девочки выглядывают с балкона.
— Хуя вы принесли, — раздается. За спиной — арка в кухню. Девчонка в джинсах, смешных носках и огромной футболке подходит оттуда и поднимает руку в приветственном жесте. — Привет всем.
У нее на голове смешная красная шапка с помпоном — Новый год же.
У нее яркие волосы, но цвет в полутьме не разобрать. В больших очках отражается экран плазмы, мешая видеть глаза.
Другие две — накрашены, на руках праздничный маникюр. Одна из них выглядит, как своя. Вторая заметно нервничает. Видно — первый раз. Девчонки с ними красивее, но их он уже знает — не интересно.
Вика стреляет в него глазками, Света краснеет, но тусуется с Юрой. Юра ее терпит, потому что она классно трахается. Он знает, что через два часа эти двое уединяться в одной из дальних комнат. Они обговаривали очередь еще вчера.
Илья предлагает выпить — кто-то наливает остатки пунша, кто-то мартини с соком. Парни предпочитают хапнуть апероля, мешая его в диких пропорциях.
Музыка дает по ушам, играет что-то знакомое, энергично-тягучее. Кто-то танцует, кто-то уходит курить.
Хочется жрать — Илья дает тарелку. Он хороший хозяин тусы. Следит за всеми, пьет со всеми, ходит курить и подбивает продолжать девочку, что упала на диван, ту самую, в очках.
Она что-то говорит, стягивает шапку. Ему не слышно отсюда. У нее пушистые волосы, чуть вьются, к плечам падая мягкими локонами.
Илья кивает, и они уходят в арку. Свет на кухне становится чуть ярче, но в комнате единственные предметы освещения по-прежнему гирлянда на елке и огромная плазма.
Вокруг смех и тупая попса бьет прямо в спину. Вписка становится яркими пятнами перед глазами.
Он подкатывает к Вике. Она вьется возле одного из парней, местных. Тот смотрит заинтересованно, но не слишком. Поглядывает на ту, что была в квартире до их прихода, ту, что своя. Та тусит с подругой, рядом еще пара парней — они пьют, продолжая дикие коктейльные сочетания. Очевидно, положили глаз. Там охотиться — глухо.
Вика улыбается ярко-красными губами, помада чуть смазалась в уголке рта, глаза сияют лихорадочно, непонятно.
Илья проходит мимо, цепко смотрит, начинает собирать грязную посуду со стола.
Он поднимает руки, смеется. Вика настроена решительно, на него смотрит с хитринкой, но не приближается, играется. Хочет заставить ревновать?
«Ну давай потанцуем» — мелькает мысль, последняя мысль, и все превращается в круговорот.
Холод с балкона, потная спина, у Вики горячие пряные губы, помада на вкус как пепел, она курила или целовала кого-то еще? Сигареты с кнопками, сигареты без кнопок, чей-то вейп — похуй.
В ход идет коньяк, Илья протягивает колу — горечь, сладость, дым во рту, Вика уходит, уходит совсем.
Илья провожает девочек — подает им куртки, спрашивает о такси, проверяет забытые вещи.
Он стоит, привалившись к косяку плечом, Вика не смотрит на него, он не смотрит на Вику. В груди тянет, странно, непонятно, нужно выпить еще — он возвращается и хватает бутылку, не разбирая, какую. Наливает. Юра и Света ушли трахаться. Их не слышно, музыка грохочет, на улице салют, по ногам ледяной холод, над головой смог сигаретного дыма.
Где все?
Кухня. На кухне собралась большая часть людей. Где остальные? Больше похуй, чем нет.
Илья делает чай кому-то еще, девочки облепили стойку с одной стороны. С другой сидит та самая, в очках. Она была здесь все это время?
У нее яркие волосы. На плечах пушистый плед, в руках кружка. Она без макияжа, без маникюра, голубые глаза на него даже не смотрят. Она улыбается, когда все смеются в голос, смотрит в телефон, кивает и вновь не смеется.
С ее стороны стойки нет других стульев, там только она, одна. С его стороны целое столпотворение. Он уходит на балкон.
На балконе кто-то целуется, жадно, вжавшись друг в друга, сигареты в пальцах истлели, пепел сыпется под ноги.
На них ему тоже похуй. Как и им — на него. Он достает сигарету, щелкает зажигалкой с подоконника, высовывается в окно. Карниза нет, вниз на три этажа пустота, белоснежный сугроб там сияет окурками.
Если блевать — то туда, решает он, затягивая дым во всю грудь.
На балконе становится порядком людей. Кто-то двигает его локтем, впихивается в окно тоже, он делает последнюю затяжку и щелкает окурок в сугроб. Уходит.
Илья достает новые бутылки, предлагает поесть. Он мотает головой — нет, только выпить.
Стойка на кухне все еще занята.
Он дает круг по квартире, заглядывает к Юре — Света прижимает одеяло в груди, смотрит с пьяной улыбкой. Юра мучает гитару в одних штанах. У них своя атмосфера.
Он делает знак закругляться, идет отлить — выпил порядком.
Когда он возвращается, видит через арку в прихожей спину Светы. Она сидит за стойкой, одетая. Прическа растрепана, приглажена кое-как. Юры не видно.
Девчонки, что были до них, обе — уходят. Та, что в очках, вдруг возникает в проеме, как он недавно. Облокачивается плечом, смотрит на подруг. Качает головой, подходит ближе. Он стоит посреди пути, как дурак, но она ловко его обходит.
— Может, поедешь с нами? — говорит та, нервная. Первый раз ей не понравился.
— Нет, — отрезает яркая. В свете прихожей наконец можно рассмотреть ее цвет.
Оранжевый. Один в один апельсин. Чуть отросшие корни — темные.
Девушки уходят. Яркая возвращается к стойке. На ее месте уже сидит Юра, она говорит с ним и легко сгоняет с места. Оглядывает столешницу и берется за одну из кружек, натягивает на плечи плед. Поджимает ноги. Будто занимает пост.
Людей стало меньше, время близится к утру.
В пять он подходит к стойке, когда вылавливает взглядом свободное место. Садится напротив яркой. Понимает, что не знает, как ее зовут. Голова тяжелая, у него нет сил спрашивать. Он утыкается лицом в прохладную столешницу.
Илья проходит мимо, еще раз, потом останавливается напротив.
— Как дела?
— Неплохо. Только чай закончился. Можно еще?
— Конечно, — говорит Илья. Он собирает пустые кружки.
— Помочь?
— Не, сиди. Я хозяин, так что должен сам за всеми ухаживать.
Илья классный парень. Он подает кружку яркой, тыкает его в плечо — ему тоже перепало чаю.
Они сидят и пьют молча. Пьют чай. Мимо проходят люди, хлопает входная — кто-то приходит, кто-то уходит. Чай медленно остывает. Он добавляет сахар. Одну ложку, вторую. Останавливается.
— Давно ты тут сидишь, — говорит, не спрашивает.
— Давно, — кивает она. Смотрит в телефон. — С двух.
— Пиздец, — говорит он и допивает пустой чай. Хочется курить. — Я сейчас вернусь. Я еще… Еще приду. Если че.
— Хорошо, — пожимает она плечами равнодушно.
Он плохо помнит, как докуривает — ему снова кто-то протягивает рюмку. Он выпивает. Одну, вторую. Новые девочки осматриваются, блестят глазками, улыбаются. Красивые.
Он вспоминает, что нужно на кухню.
Его место свободно.
Он падает и роняет голову. Холодно. Больно. Плохо. Хорошо. Пьяно.
Он говорит что-то — бубнит не связно, язык заплетается, ему что-то отвечают, холодно, резко, отстраненно. Упрекают.
Он заслужил, заслужил — наворотил столько хуйни, наговорил, всегда так, всегда.
Над ним чьи-то голоса, парни, девушки. Голос Ильи. Илья вновь наливает им чай. Рядом садится еще кто-то, между ними впихивается третий.
Голос яркой. Она… уходит?
Он поднимает голову, когда она проходит мимо. От нее не пахнет духами или табаком, от нее не пахнет ничем. Она вручает плед Илье, забирает вещи, идет в дальнюю комнату. Переодеваться?
Он подходит к хозяину квартиры, оставив кружку с чаем — на него уже похуй. Без яркой пить его совсем нет интереса.
Они ждут ее совсем недолго, несколько минут.
Она выходит и улыбается, мягко и сдержанно. Переодела футболку на огромный вязаный свитер, джинсы другого цвета. Яркие носки пропали, она стоит в тонком капроне и переминается с ноги на ногу. Пол холодный.
— Меня заберет такси.
Илья кивает.
— Я тебя провожу.
Он подает ей куртку, держит вещи. Плед из рук куда-то испарился.
Илья пьяный, но этого почти не видно.
Все, кто может, выходит ее провожать — кажется, яркая им понравилась. Она не могла не понравиться. Он вдруг понимает, что она ему тоже нравится.
Она обнимается со всеми, кто хочет, в основном с девочками. Парней хлопает по спине с ухмылкой, явно дружеский жест, кому-то лишь пожимает руку. Он тоже подходит. Его она ерошит по волосам, улыбается мягче.
— Лучше?
Ему правда лучше. Язык больше не заплетается, но он молча кивает. Она мягкая, хрупкая, маленькая в его руках — даже в пуховике. Его она тоже хлопает по плечу. Френдзона, чувак.
Илья выходит с ней — они переговариваются негромко, идут вниз.
Он не сдерживается, выходит на лестницу. Снизу слышно, как Илья возмущается, несдержанно восклицает. Все же он пьян. Она отвечает ровно, спокойно. Ее голос гулом поднимается к нему, убаюкивает.
Ему нужно напиться.
Он возвращается в квартиру, когда хлопает дверь парадной.
Ему нужно исчезнуть.
На часах шесть утра. Он точно помнит, когда открывает коньяк.
Он не знает, сколько времени, когда падает на диван без сил продолжать. Он дважды блевал в сугроб, он истанцевал все ноги, исцеловал все губы, выкурил пачку сигарет. Он находит на подлокотнике плед. Той, яркой. Она ушла. Он даже не знает, как ее звали.
Он решает называть ее Ангела. Ее уголок за стойкой был уютным, безопасным. Ее голос был спокойным, негромким. Она была мягкой и теплой. Ее больше не будет.
Он подтягивает плед ближе, кладет голову. Плед пахнет, как и вся квартира — и немного сладким апельсиновым шампунем. Но может, ему это приснилось.
*
Когда он просыпается, за окном темно. Вокруг незнакомые люди, под столом пустые бутылки. Ильи не видно.
Музыка звучит тише, чем ночью, кто-то танцует, кто-то пьет. На музыку накладываются разговоры и смех.
Хлопает дверь.
Он морщится и встает. Нужно умыться.
Выходит в прихожую и чувствует, как внутри все рушится и воскресает.
Ангела передает девчонкам пакет из продуктового — второй держит сама. Звякают бутылки. Выходит какой-то парень, у него сбрит висок. Он забирает у Ангелы второй пакет, она молча улыбается, скидывает черный рюкзак и расстегивает пуховик. Сегодня она в другой одежде, а волосы по-прежнему яркие и пушистые, падающие волнами к плечам. Очки запотели, не видно глаз.
Он отмирает и уходит в ванную.
Занято.
Он прижимается затылком к стене напротив двери, краем глаза смотрит, как Ангела идет на кухню, говорит командным тоном, машет кому-то рукой.
Она здесь. Она вернулась.
Губы трогает улыбка, и ее не задушить. Но ему не хочется.
Когда он выходит из ванной, она разговаривает с Ильей. Хозяин квартиры выглядит помятым, он едва ли спал при таком количестве народа. Вокруг снуют люди. Кто-то моет посуду, в основном кружки и стаканы. Кто-то разбирает пакеты. Он решает, что хочет помочь, поэтому подходит и открывает холодильник — ему без слов передают то, что нужно поставить.
Кто-то выносит мусор. Кто-то уходит совсем.
Музыка становится громче, когда они заканчивают.
Кто-то предлагает настолку — карточную игру, вроде мафии. Ангела сидит за ведущую, читает правила, хмурится, потом кивает — поняла.
Они играют, смеются, народу много, на всех карт не хватает. Кто-то просто наблюдает, но атмосфера уютная.
Потихоньку начинают пить — с легкого. Илья задремывает, его накрывают пледом, тем самым. Сейчас он может подремать. Все в порядке. Ангела хорошо контролирует ситуацию, но он решает, что стоит ей помочь.
Он старается пить меньше и цепко смотрит за всеми. Пусть Ангела отдохнет.
Время идет. Настолку убирают и расставляют тарелки и бутылки.
Он осознает, что почти не ел за последние сутки, и налегает на то, что приготовили девчонки — когда успели? Говорят, что днем. Днем он спал.
Ангела сидит со всеми за столом, шутит, разговаривает звонко, улыбается. Не смеется. Он жалеет, что не сел рядом.
Тусовка разгоняется ближе к ночи. Сначала Ангела пьет со всеми, развлекается, бегает на балкон. Она не курит, но высовывается из окна, болтает ногами в ярких носках, задорно переговаривается с девушками. Они странно смотрят на нее, настороженно. Они совсем другие.
Она ярче. Она лучше. Она настоящая.
Целуя по фанту одну из девочек, он вдруг понимает — не то.
Тускло. Безвкусно. Глухо.
Девочка краснеет и улыбается ему змеиной улыбкой, стреляет глазками. Он вспоминает Вику и больше не хочет играть в фанты. Он хочет только напиться.
После полуночи Ангела занимает свой пост за стойкой. Все, как вчера.
Он напивается.
Девчонка, с которой он целовался, тащит его в дальнюю комнату, шутит, поддерживает за локоть. Его шатает. Все, что он видит — пронзительный взгляд светлых глаза Ангелы.
Он закрывает дверь.
Девочку с ним как-то зовут, он не запоминает. У нее черные глаза и яркие стрелки. Он снимает с девушки одежду, чувствуя во рту ее язык. Больше он не чувствует ничего.
Встает, поэтому он без церемоний вставляет, надев презерватив.
Секс классный. Он позволяет забыться. Полчаса он не помнит ничего, не знает ничего, кроме темных глаз, ногтей на спине, бледной кожи и приглушенных рукой стонов.
Потом отваливается. Снимает презик, завязывает. Натягивает штаны.
В комнате темно, за закрытыми шторами светит фонарь, но его недостаточно. Он находит гитару на ощупь и падает на пол возле дивана, проводит по струнам.
Вчера Юра ее настроил — звучит хорошо.
Девчонка подбирает одежду, натягивает только трусики и садится рядом, пытаясь одеться на ощупь.
Она застегивает молнию на платье, когда дверь открывается. Щелкает выключатель, свет бьет по глазам.
Илья смотрит цепко, со сталью.
— Что?
— Как вы тут?
— Всё уже.
Он откладывает гитару, встает, проходит мимо Ильи. В кухне снова толпа. Яркая макушка Ангелы выглядывает среди нее — он идет прямо к ней. Ангела играет с кем-то в карты. Еще двое пьют чай рядом, привалившись к стойке. Пара девочек моют посуду, из комнаты слышатся раскатистые мужские голоса. С балкона смех. По ногам снова холод.
Кто-то захлопывает холодильник.
Мест больше нет, и он идет в комнату.
Там ругаются незнакомые парни. О чем ругаются — не понятно, но он их разнимает. Илья приходит, когда они расцепляются. Смотрит с благодарностью. Он просто молча кивает.
Часы продолжают идти. Он болтается — то на балкон, то в комнату. Говорит с кем-то, пьет, курит и бросает бычки в сугроб.
Девочка с фантов ушла.
Подваливают новые люди, старые уходят. Ангела продолжает сидеть.
Место напротив нее свободно. Он подходит и просто садится. Она смотрит на него с приветливой улыбкой.
— Как дела?
— Почему ты здесь сидишь?
— Мне нравится, — она пожимает плечами без раздумий. — Этого достаточно.
Он кивает и решает тоже сидеть здесь. Потому что ему нравится. Этой причины достаточно.
*
— А это чья девочка?
Он дергается и чуть не роняет бутылку. Парень из новоприбывших опирается на стойку, наклоняется к Ангеле — он так и не спросил ее имя. Все стихает, кроме музыки.
Она смотрит холодно.
— Ничья.
Кулаки невольно сжимаются, он ставит бутылку на стол, чтобы не разбить ненароком.
— Свободная? А че тут сидишь?
— Мне здесь нравится, — Ангела делает глоток из кружки и смотрит в телефон.
— Да ну? Со мной круче, чем тут. Пойдем потусим вместе?
— Я думаю, тебе стоит найти кого-то более подходящего для этого. Спасибо за приглашение.
Он выдыхает. Ангела хорошо отшивает.
— Да ладно тебе, ты че такая скучная?
Он не выдерживает.
— Слушай, ты…
Его опережает Илья.
— Она же уже отказала, а? Отвали от нее.
Новенький вскидывает шальные глаза на Илью.
— Да че ты за нее вступаешься? Твоя, что ли?
— Я же сказала, что ничья, — рявкает вдруг Ангела. Она с грохотом ставит кружку.
— Мы ее не трогаем, усёк? Если что-то не понял — вон дверь, вали нахуй.
Илья отвечает резко, но он пьяный. Его никто не будет винить. Ангелу трогать нельзя. Ангелу никто не трогает. Ангела — реликвия этой квартиры, ангел-хранитель, чистая, мягкая. Неприкасаемая. Их Ангела.
Он делает шаг и кладет руку на плечо Илье. Он его понимает, но хозяину квартиры не стоит кричать или драться.
— Тихо, тихо, парни. Всё, — говорит он и смотрит угрожающе. Так, чтобы стало понятно.
Новенький пятится.
— Воу! Брейк, пацанва. Понял, не трогать эту. Остыньте.
Он уходит в гостиную, чтобы забрать вещи. Ему тут никто не рад. Девочки смотрят колко, одна подходит к Ангеле и обнимает ее со спины.
— Ты как?
Илья выпроваживает того парня.
— Все хорошо, спасибо, — улыбается Ангела. Сияет глазами. — Как дела?
Все выдыхают.
Музыка вновь набирает обороты, туса продолжается. С Ангелой сидят девчонки, сплетничают и уплетают сладости с чаем.
Иногда кто-то еще подходит к Ангеле, говорит с ней недолго. Она улыбается и обнимает каждого. Для нее все равны.
Он приходит и садится, когда место напротив яркой наконец пустеет. Половина ребят уже ушла, кто-то в дальних комнатах, кто-то спит на диване в гостиной. С балкона доносится негромкий разговор. Он не мешает.
Ангела поднимает голову.
— Как дела?
— Как тебя зовут?
Она смотрит удивленно, а потом — с хитринкой.
— Как захочешь, — улыбается яркая.
— Я зову тебя Ангела. Ты такая… Как ангел. Сидишь тут всегда.
— Мне не очень подходит, — говорит она, чуть подумав.
Он роняет голову на стойку и чувствует ее руку на волосах.
— Тогда что?
— Я далеко не ангел. Что я, по-твоему, делаю здесь?
Он берет ее руку и прижимает к лицу. Вдыхает. Она ничем не пахнет, ничем.
Она права. Это место далеко от Рая, что тут делать ангелу? Никакая яркая не Ангела. Но она бесспорно хранительница. Она здесь, как монолит, и чувство — стоит ей уйти, они все сорвутся. Она незаменима. Необходима.
— Ада, — говорит он в ее руку.
Она наклоняется ближе, будто пытается расслышать лучше уже сорвавшееся с губ слово, он поднимает глаза и повторяет:
— Ада.
Ее глаза расширяются от удивления. Губы расползаются, шире, шире. И она вдруг смеется.
Звук ее смеха не громкий, нежный, но звонкий. От него в груди замирает.
— Из Рая в Ад? Кардинально!
Отсмеявшись, она берет телефон, щелкает там.
— Как насчет… Инферно? Тоже Ад, но по-итальянски. Означает адский огонь.
Ее глаза сияют льдом, волосы — огнем. Он пьян. И он кивает.
— Инферно подходит. Инферно. Инф.
Она улыбается и кладет телефон экраном вниз.
— А как тебя называть?
Его очередь улыбаться. Он прижимает ее руку к щеке, прикрывает глаза. Ее ладонь нежная, мягкая. Теплая.
— Как захочешь.
Она молчит какое-то время, отпивает чай. Ставит кружку с негромким стуком.
В квартире так тихо, лишь негромко играет музыка.
— Я буду звать тебя Арос.
Он согласен на все, если это она. Арос звучит хорошо.