Спасибо

Воскресенье было не ее днем. Определенно. Хотя, возможно, дело было вовсе не в дне недели. С тем же успехом это могли быть понедельник или четверг. Какая разница, когда тебе просто не везет?

Наверное, очень странно рассуждать об «удаче» или «неудаче», когда живешь в Особняке, где ты Выживший, а твой единственный смысл жизни — завести пять машинок и сбежать, не попавшись Охотнику. Чтобы получить… что? Она сама не знает, зачем пришла в это место. И так из раза в раз: бегать, постоянно оглядываться по сторонам, следить за ситуацией, стараться быть максимально полезной, стараться не допускать ошибок или хотя бы учиться на них. Но иногда то ли ты бьешься в стену, когда рядом есть окно, то ли ошибки очень не хотят тебя учить, но…

Фионе не везло. Чертовски, невероятно, просто катастрофически не везло.

Уже четвертая игра за один день обещала обернуться полным провалом. Подряд. Она начинала ненавидеть Красную Церковь, которая словно вытеснила собой любые другие возможные локации, генераторы, Святой ключ, который был откровенно бесполезен, ворон, маньяка и вообще все-все-все. Еще, возможно, товарищей, но она всегда старалась в первую очередь держать ответ перед собой. Стоя посреди центрального здания Церкви, выдыхая облачка пара и стараясь игнорировать раздражающее карканье, она заводила только вторую машинку, а где-то совсем рядом на ракетный стул вновь сел Хосе и тут же отправился в Особняк. Его снимали с него уже дважды. Вера улетела немногим раньше. Ее тоже снимали дважды.

А машинка была заведена лишь наполовину. Фиона действительно начинала чувствовать отвращение к этим провалам арок, высоким сводам потолка и пыльным скамейкам, местами увитым высохшими лозами. И к сухому промерзлому воздуху, пахнущему плесенью и известкой. В Церкви всегда царила поздняя осень, вроде и не зима, вроде даже солнце есть, но именно сегодня пальцы сильно мерзли и плохо сгибались, иногда промахиваясь по клавишам.

Ей просто хотелось спать.

Наверное, остальным тоже хотелось. Поэтому все и шло вот так.

«Сосредоточься на декодинге».

Совсем близко — настолько, что сердце глухо ударилось под горлом, — с глухим вскриком упал Элай. В самом начале игры, когда Охотник первым нашел Веру и слишком быстро с ней расправился, Пророк помог ей додекодить первую машинку и убежал помогать Офицеру, который отправился спасать сразу же. Ее портал тот не принял, а больше у нее и не было возможности его поставить. Поэтому Фиона старалась-старалась-старалась, а пальцы не слушались. И сердце не переставало биться, из-за чего ребра ныли, напоминая о прошлой игре фантомной болью. Пророк сел на стул недалеко от спасительного выхода там, где за полуразрушенным забором неровными рядами стояли стулья. Наверное, подразумевалось, что в теплую погоду там проводили венчания. Или похороны. Последнее можно было начинать проводить хоть сейчас.

Пальцы нажимали на последние кнопки уже автоматически, Фиона даже не следила за ними, пристально всматриваясь в дверной проем впереди, в проеме же справа — глаз зацепился за движение инстинктивно — мимо прошел Охотник. Сердце пропустило удар…

Она сглотнула. Тот не собирался ждать, пока Элай улетит? Пророк не просидел даже половину положенного времени еще.

Последняя кнопка.

Значит, она могла?..

Щелчок.

Машинка вспыхнула огнями и, наконец, заработала.

Фиона бросилась вперед.

«Что я только делаю? Зачем? Это ведь все равно бесполезно, у нас еще три машинки. Шансы не просто малы, они катастрофически отсутствуют».

«Помоги мне», — Фионе мысленно хотелось стукнуть Элая, а лучше себя. Пророку точно стоило отдохнуть, кажется, ему тоже выпало слишком много игр для одного дня.

Ей стоило бы развернуться и броситься в другую сторону.

Ей стоило бы найти люк.

Ей стоило бы…

Выбежав из Церкви и столь же стремительно взлетев по еще одним ступенькам, которые отделяли ряды стульев и на самом деле больше мешали, она заворачивает вправо и цепляется пальцами за колонну, чтобы не запнуться и не упасть по инерции.

Она понятия не имеет, где люк.

Ву Чанг внезапно оказывается рядом, возникает словно из воздуха, и сердце заходится в оглушительном стуке, тяжело «оседая» в груди, только вот она — по одну сторону забора, а он — по другую. «Достаточно. Достаточно. Этого достаточно», — она смотрит в глаза Охотнику всего мгновение и не колеблется. Пальцы Пророка такие же холодные, когда Фиона задевает их случайно. Ее собственные почти не сгибаются, но она распутывает веревки, дергает защелки на металлических браслетах оков…

И даже не успевает дернуться, когда на периферии зрения проносится золотая вспышка, а потом ее затылок обжигает тупой болью.

«Он блинканул», — без эмоций. Держась за голову, которая раскалывалась от удара — подумать только — зонтиком, Фиона смотрела на каменную изгородь перед собой, белая краска с которой давно облупилась, и чувствовала только обиду. На себя. — «Он. Просто. Блинканул. Черт».

Это фиаско. Полное и окончательное.

И она даже не могла никого обвинить. Когда именно все пошло не так. С самого начала?

— Да сади ты уже, — она вздохнула, наконец, обреченно и повернула голову к Охотнику, который застыл над ней и сидящим на стуле Элаем и лениво крутил в руках зонтик, словно проверяя его на целостность. Ему некуда было спешить, разумеется. Один из двух «братьев»… Се Биань, да? У Фионы все еще звенело в ушах, и перед глазами — всполохи. Из-за удара или сильного желания спать? Скорее все же от удара, потому что она попала лбом о ручку стула, и теперь тот саднил, и кровь стекала вниз, застилая обзор.

Се Биань, наконец, уперся кончиком зонта в землю, окинул ее каким-то странным взглядом, а потом подцепил на шарики и понес прочь от стула и досижывающего последние мгновения Пророка.

«Забраться под одеяло и не вставать до утра», — меланхолично.

Она смотрела вниз на дорогу, по которой шел Охотник, и даже не сопротивлялась. На самом деле шарики — вполне удобная вещь. Если забыть о том, как внутри все в страхе сжимается, когда взлетаешь в небо на ракетном стуле, а еще о болезненных ранах, которые не стесняются наносить Охотники. Если забыть об этом, то проигрывать даже комфортно.

А потом шарики внезапно лопаются, и ее скидывают вниз. От неожиданности она едва успевает подставить руки, но все равно распластывается на земле, только под щекой неожиданно оказывается не грязь, а промозгло-холодный металл.

— Люк, — Фиона скребет по нему пальцами, когда поднимается на дрожащие колени, смотрит несколько мгновений недоверчиво, словно сама не веря тому, что видит. А когда все же поднимает голову, то затянутая в белое спина Се Бианя уже отдаляется назад к зданию Церкви.

С последним испуганным вскриком Элай улетает в Поместье, люк открывается, и Фиона спрыгивает вниз.

Проснувшись на кровати в своей комнате, Фиона некоторое время сидит, всматриваясь в вечерний сумрак за окном, греет холодные руки дыханием, а потом заворачивается в одеяло и закрывает глаза. Как того и хотела.

«Спасибо», — отправляется мысленно в никуда. Охотники не слышат их сообщений.

Завтра ей повезет.