— Если ты не прекратишь прыгать, я тебя ударю, — тихо бубнит Минхо, устало выдыхая и поднимая взгляд к небу. — Боже, ну почему именно я…
— Потому что у тебя есть машина, а я сейчас не могу водить, — тут же отвечает Хенджин, пританцовывая на месте и рассматривая людей. — Ты тоже по нему скучаешь, признай это.
— Скучаю, — Минхо кивает, натягивая на нос солнечные очки. — Но по теплой постели и объятиям Джисона я скучаю больше. А ты заставил меня подняться за четыре — за четыре, Хенджин! — часа до рейса и держишь меня тут. Тебе не стыдно?
— Если ты уедешь, я разнесу аэропорт, меня упекут в психушку, а Сынмин тебя убьет, — Хенджин широко улыбается и вытягивается в струнку, как только по громкой связи объявляют номер рейса. — Блин, не тот.
— Я сам скоро тебя в психушку засуну, — Минхо дергает друга за руку, почти силком усаживая рядом. — Сиди на жопе ровно и не ерзай. Время еще есть, не беси меня больше, чем выбесил.
— Не беси меня больше, чем выбесил, — передразнивает Хван, но послушно замирает, покусывая губы и снова вглядываясь в толпу. — Мне вот внезапно захотелось напомнить, как ты наяривал круги по аэропорту в ожидании Джисона. Мы проторчали тут сутки. Так что четыре часа — это фигня, не тебе меня упрекать.
— Ага, но ты в тот момент ни с кем не встречался, а мне пришлось сегодня прервать традицию утренних поцелуев, — Минхо фырчит, отвешивая Хвану слабый подзатыльник. — Угомонись и перестань меня передразнивать, ясно? Это бесполезно, я все равно не перестану тебя пилить.
— Иногда мне кажется, что мой парень — это ты, а не Сынмин, — Хенджин дует губы, поворачиваясь к другу.
— Упаси Господь, — Минхо кривится и шутливо крестится, сплевывая через правое плечо.
— Ты атеист, — Хенджин складывает руки на груди и дуется сильнее, показывая, что он оскорблен до глубины души. — Я, вообще-то, хороший парень.
— Рейс Сынмина объявили.
— Когда?! — Хенджин тут же вскакивает, озираясь по сторонам, и почти кидается к стойке регистрации, чтобы переспросить, потому что за шутливым спором не услышал самого важного, но Минхо ловко цепляется пальцами за его футболку и тянет обратно, закидывая руку на плечо и смеясь прямо на ухо.
— Я пошутил, угомонись. Блять, Хенджин! За что?!
— За то, что ты противный, — Хенджин хихикает, явно довольный своей выходкой, и отсаживается подальше, чтобы ему снова не прилетело. Минхо шипит, как рассерженный кот, и трет место укуса, причитая, что перед Джисоном будет оправдываться Хенджин. — Так тебе и надо. Нечего меня обижать.
— Ты похож на маленького ребенка, фу, — Минхо морщит нос, снова трет место укуса и фырчит, щурясь. — Если у тебя будут дети, то я с ними сидеть не буду, они будут такими же противными, как ты.
— Знаешь, что… — Хенджин искренне хочет начать тираду о том, что его дети будут самыми прекрасными и невероятными, это просто Минхо самый настоящих жук, который дальше Джисона никого не видит, но по громкой связи объявляют посадку рейса. Того самого. — Сынминни!
Хенджин вскакивает с места и тут же несется к панорамным окнам, жадно всматриваясь в заходящий на посадку самолет. Ему хочется рвануть прямо туда, чтобы поймать Сынмина прямо на выходе, но он помнит, что обещал подождать его у входа, чтобы не затеряться в толпе людей и не разминуться. Это логичное решение (Сынмин в целом всегда предлагал только здравые идеи), но пока что Хенджин пялится в окно, стараясь рассмотреть любимую макушку.
— Хенджин, ты его не увидишь, пошли. Ты обещал ему помнишь? — Минхо тянет его за руку и чуть качает головой, улыбаясь. — Давай, пошли. Хван Хенджин!
Хенджин дергается и быстро кивает, хватая друга за руку и почти бегом направляясь на выход из зала. Минхо сыплет ему в спину проклятиями, но покорно идет следом, направляя заведенного друга в нужную сторону.
У Хенджина с Сынмином что-то невероятное теплое и нежное, — Минхо даже завидует иногда, если честно, — поэтому расстаться даже на неделю для них обоих звучит как приговор. На месяц — страшный кошмар, который и случился, потому что Сынмин уж слишком хороший работник, а хорошим работникам необходимо поощрение в качестве поездки заграницу с новым проектом. На самом деле поощрением назвать это сложно, но благодаря этому Сынмин смог укрепить себя на своем же месте и обзавестись необходимыми знакомствами как для успешного роста кампании, так и для своего собственного. Все же, иметь приятелей по всему миру очень даже хорошо, поэтому Сынмин, не стесняясь, заводил новые знакомства, о которых по вечерам с упоением рассказывал Хенджину. Все же, Америка — совсем другая страна с другими взглядами на жизнь, с другими приоритетами, с другим ритмом, и общаться там гораздо и гораздо проще.
— Хенджин, умоляю тебя, стой ровно, — Минхо давит ладонью на плечо друга, пытаясь хоть как-то его успокоить, но это не помогает совсем, потому что Хван вертится, постоянно подпрыгивает, чтобы увидеть в толпе Сынмина, и едва ли не скулит, заламывая пальцы.
— Сынминни!
Минхо не успевает даже моргнуть, как Хенджин пулей срывается с места: он, ловко лавируя между людьми, несется вперед, сдерживая желания орать от переполняющих его чувств. Сынмин его не видит, потому что пытается протиснуться через толпу, поэтому вскрикивает, когда чувствует на талии чужие руки, а через секунду не ощущает под ногами земли.
— Хенджин!
Все становится на свои места, когда Сынмин слышит любимый голос и чувствует теплые губы на щеке. Такое не узнать невозможно, поэтому Сынмин пищит тихо и крепко прижимается к старшему, тыча носом куда-то в шею и сильно жмурясь, чтобы не разрыдаться. Хенджина тоже колотит, Сынмин чувствует это руками и грудью, поэтому спешит отстраниться, охватывая любимое лицо ладонями и тепло улыбаясь. Хенджин все еще невероятно красивый, но уставший и возбужденный: видно, как он пытается справиться с эмоциями и просто не разрыдаться. Они скучали друг по другу слишком сильно, и эта тоска утомила обоих.
— Джинни, — Сынмин прикусывает губу и вскрикивает, когда старший подхватывает его на руки. — Господи, поставь меня, я же тяжелый!
— Я слишком сильно по тебе соскучился, так что отпускать не буду, — Хенджин фырчит, крепче прижимая младшего к себе и снова целуя в щеку. — А чемодан заберет Минхо.
— Я тебе носильщик, что ли? — Ли возмущенно вскрикивает, хмуря губы, но послушно выдвигает ручку чемодана. — Пошлите, мои личные чудовища, отвезу вас домой, а то вы весь аэропорт соплями зальете.
— Носильщик, водитель, как много у Минхо-хена сегодня ролей, — Сынмин хихикает, крепко обнимая слишком довольного Хенджина за шею. — Джинни, а на нас люди смотрят.
— Они просто завидуют моему счастью, — Хенджин довольно улыбается, высокомерно задирая нос. — Потому что нет никого счастливее меня.
— Почему же никого, есть я, — Сынмин хихикает, облизывая губы и рассматривая профиль старшего. — Ты как будто стал еще краше…
— Избавьте меня от этого, — хнычет Минхо, закидывая в багажник чемодан и открывая дверь. — Хрена с два я еще куда-то с вами поеду.
— Джисон тебя заставит, — Сынмин подмигивает Минхо и ойкает, когда Хенджин осторожно усаживает его на заднее сидение, сразу же пристегивая. — Хен, ты не ударился?
— Не волнуйся, я в полном порядке, — Хенджин улыбается, плюхаясь рядом и снова крепко обнимая младшего, шумно выдыхая и жмурясь. — Мне до сих пор кажется, что это просто сон… Я не могу поверить, что ты наконец-то вернулся.
— Зато ты можешь мной гордиться, я нашел много новых знакомых, — Сынмин широко улыбается, подмигивая. — И даже знаю, где мы сможем расписаться, если нам приспичит.
— Адресок мне скинь, — тихо бормочет Минхо, приземляясь на водительское кресло и заводя автомобиль, щелкнув ремнем безопасности.
Сынмин громко смеется, уложив голову на плечо Хенджина. Он наконец-то дома, наконец-то рядом с любимым человеком, у него заслуженный отпуск и целая вечность впереди. Что может быть лучше? Только крепко переплетенные пальцы и тихое «я люблю тебя» в самое ухо. Сынмин жмурится от приятного тепла и шумно выдыхает, крепче сжимая чужую руку. Он дома. И это самое приятное осознание за последний месяц.
* * *
— Лучше бы ты чемодан на руках тащил, чем его, — все еще бурчит Минхо, открывая дверь в квартиру и пропуская вперед Хенджина с Сынмином на руках. — Надеюсь, ты надорвешься.
— Надеюсь, Джисон больше тебе не даст, — отпускает в ответ шпильку Хенджин, осторожно ставя младшего на ноги и забирая у Ли чемодан. — Спасибо, хен. Ты правда очень помог.
— Да обращайтесь, — машет рукой старший и тут же ойкает, мотя головой. — Нет, не обращайтесь! Мне хватило!
Сынмин заливисто смеется, прикрыв рот ладошкой, а Хенджин улыбается, прикусывая губу. И все же, их хен та еще милашка.
— Заглядывайте с Джисоном на чай. Но не завтра. И не послезавтра. И не на неделе, всю эту неделю я буду тискать Сынмина, — Хенджин хихикает, крепко прижимая к себе младшего. — Пока, хен. Будь аккуратен на дороге.
— Не залейте дом соплями, — Минхо машет рукой на прощание и быстро выходит из квартиры, плотно закрывая за собой дверь. Мелким совсем не обязательно знать, что сейчас он поедет домой тискать Джисона. (Но мелкие это знают.)
— И все же, он милашка, — Сынмин улыбается, обнимая старшего. — А я невероятно сильно скучал.
— Я тоже, — Хенджин снова подхватывает младшего на руки, коротко целуя в губы. — Сейчас нужно тебя накормить, потом искупать, а потом долго обнимать и кутать в одеяло. Как тебе план?
— Такое ощущение, что я собака какая-нибудь, — Сынмин смеется, крепко обнимая Хвана. — Я и сам могу это все сделать.
— Ты мой маленький щеночек, а за щеночками нужно ухаживать, — с самым серьезным лицом заявляет Хенджин, направляясь в ванную. — Сначала водные процедуры, потом обед, потом обнимашки. И ты не можешь быть против.
— Я и не против, — Сынмин улыбается, помогая старшему открыть дверь в ванную. — Но все это ты будешь делать вместе со мной.
— По-другому и быть не может, — Хенджин улыбается, кивая.
Они действительно принимают ванну вместе: Сынмин активно развлекается с бурлящими бомбочками, наслаждается запахом апельсина и возводит замки из пышной пены, заявляя, что теперь они короли этой крепости. Хенджин смеется, но соглашается, позволяя младшему играться с водой и делать на его голове пенные шапки. Сынмин входит в раж и «шьет» своему парню пузырчатую футболку, заявляя, что в ней он самый красивый в их пенном королевстве. Хенджин снова соглашается и внезапно понимает, что он готов согласиться на что угодно, лишь бы эта милая яркая улыбка сияла на любимом лице.
За столом Сынмин забирается на колени к Хенджину и дует губы, потому что: «Хен, ну я же щеночек, а у щеночков лапки, как я приборы держать буду, м?» И Хенджину ничего не остается, кроме как кормить своего щеночка самостоятельно. А Сынмин только и рад: урчит довольно, жмурится и влажно целует старшего в щеку в качестве благодарности.
В постели они оказывают спустя еще пятнадцать минут: Сынмин ластится к старшему, крепко обнимает его за шею и шепчет что-то про нехватку поцелуев в крови. Хенджин смеется тихо и посильнее кутает младшего в одеяло, покрывая любимое лицо поцелуями. Сынмин искренне смеется и покусывает губы, жмурясь от удовольствия.
— Ну хен, а в губы?
— А разве щенят туда целуют? — Хенджин улыбается, но целует, крепко прижимая Сынмина к себе и мягко поглаживая по талии. Поцелуи с Сынмином всегда были очень сладкими, но сейчас, после столь долгой разлуки, Хенджину кажется, что Сынмин стал еще слаще. Пусть это не так, Сынмин каким был, таким и остался, но Хенджин понимает, что для него, именно для него, Сынмин с каждым днем становится все более невероятным. — Я так сильно люблю тебя, мой маленький щеночек.
— И я тебя люблю, хен, очень сильно, — Сынмин улыбается, покрепче обнимая старшего за шею. — И я бы целовался с тобой и дальше, но я безумно хочу спать. Ты же не уйдешь, да?
— Я буду верно сторожить твой сон, — Хенджин кивает, получше кутая младшего в одеяло и целуя в кончик носа. — Отдыхай, мой маленький. Ты дома.
Сынмин улыбается и устраивается поудобнее, упираясь носиком в чужую грудь и прикрывая глаза. Он впервые за месяц чувствует спокойствие. Он дома.