Снег опускался с неба белыми хлопьями и покрывал землю плотным белым покрывалом. Ранним декабрем он уже лег здесь, возле Ладоги, и весь Комплекс готовился к ежегодным переводным экзаменам.
Коля смог сбежать из особняка, лежащего не так далеко от недружелюбных серых стен, опоясывающих два десятка зданий, и теперь сосредоточенно лепил снеговика. Нижний шар он уже сделал и сейчас мучился со вторым.
Федя стоял возле дерева, держа в руках одну из книг и бездумно переворачивая страницы. Казалось, словно он едва кидает взгляд на одну и тут же переводит его на следующую. Мальчика словно не интересовали ни холод, ни то как белые снежинки, кружась, приземлялись на бумагу и оставляли на страницах пятнышки, после которых бумага немного сморщится.
– Когда-нибудь ты захочешь меня убить.
Коля, который как раз пытался взгромоздить шар из снега поменьше на большой, уронил его обратно и лишь чудом не себе на ноги.
– Что…?
Федя захлопнул книгу.
– Когда-нибудь в будущем ты решишь, что мне стоит умереть, – повторил он, немного рассеянно, поглаживая книгу по корешку. Он достаточно бережно к ним относился. Потому странно, что вообще взял одну с собой, на улицу.
Но мысль появилась в голове и пропала, как и десятки тех, что возникают и исчезают у Коли в голове постоянно.
– Ты говоришь какие-то глупости, – надулся он. Сейчас взгляд его разноцветных глаз казался почти адекватным. Коля и сам ощущал относительную ясность сознания. Шепот доносился, но на грани слышимости. – Ты мой самый лучший друг. С чего бы мне хотеть, чтобы ты умер???
Федя смотрел куда-то мимо него бесстрастно, своим невыносимо пустым взглядом. Коля не мог поймать нужное слово, но ему не нравилось. Да, именно так.
– Возможно именно поэтому, – также рассеянно произнёс Федя и улыбнулся. Когда он улыбался, Коле обычно наоборот нравилось, но сейчас его улыбка казалась пустой, почти мертвой. Словно мыслями он не здесь.
Коля подскочил к Феде, ухватил его за ледяные пальцы, при этом заставив уронить книгу, и всмотрелся в насыщенный фиолет радужки. Знакомый-знакомый и при этом пустой. Он не здесь. Плохо? Что-то случилось? Откуда все это?
Мысли побежали бесконечным поездом, сменяя друг друга без остановки. Голоса присоединились к веселью, нашептывая ему на уши свои варианты событий, и вскоре он окончательно перестал понимать, где его мысли, а где чужие.
Хотя он никогда не понимал, но в таком состоянии Коля хоть немного различал границы. Пытался. Не для себя, а для Феди. Чтобы стать ему полезным, надо себя контролировать. Чтобы себя контролировать, надо осознавать многие важные вещи.
– Федь, ну не говори ты ничего такого! – Коля запрыгал вокруг него, стараясь надолго не отпускать его рук, и при этом не провалиться в снег. Они стояли достаточно далеко от дорожки. – Я дурак, отец много раз говорил, но зачем мне тебе больно делать?
Федя поднял руку и погладил его по светлым волосам, и от понимания в его взгляде, в груди что-то защемило. Такая сильная боль. Хуже, чем когда отец злится. Хуже, чем когда голоса так кричат, что он не понимает, где он и кто он.
Коле невольно плакать захотелось, хотя он не понимал, почему плакать-то? Вроде ничего ещё не случилось. А ещё он не понимал, что произошло с Федей. Куратор сделал больно?
Мальчик недовольно насупился. Он не любил Жуковского. Тот дружил с его отцом, а отца Коля не любил ещё сильнее. Больше чем темные места. Но чуть меньше, чем когда им совсем запрещали общаться. Сложно подбирать фразы. Слова вообще сложные. Коле легко притвориться, пошутить,сделать вид, запутать других. Особенно когда голоса подсказывают. Но не понять, совсем нет. Понимать сложно. А особенно Федю. За это Коле обиднее всего. Он часто так хочет помочь, но не понимает, что нужно делать. В результате только паникует и все портит.
– Я в порядке. Забудь, – Федя отмер и посмотрел на снеговика. – Тебе помочь? Для таких вещей ведь нужны три шара? Я сделаю последний, самый маленький?
Коле не нравилось. Коля знал, что все не в порядке, но совершенно не понимал, что именно делать. И от этого бессилия хотелось упасть на снег и разреветься. Он не стал, конечно же. Он ведь уже взрослый!
Он вздрогнул, когда холодные пальцы коснулись его щеки.
– Ты плакал. Я же сказал, что все хорошо, – Федя стёр слезинку и обернулся к снеговику. – Давай. Я тоже буду делать.
Коля заколебался, но фыркнул, и нарочито сильно топая, пошел поправлять второй шар и равнять снег. Но он вообще не был склонен зацикливаться на чём-то надолго и уже через пятнадцать минут забыл о его словах.
По крайней мере, так он считал.
<center>***</center>
Коле нечто среднее между смешно и весело. Когда люди умирают десятками, он, разумеется, понимает, что это плохо. Но он знал, на что шёл, когда они сюда спустились. Вообще он совершенно не помнил, когда именно ему пришла в голову эта мысль: «Если я не убью Дос-куна, я не смогу стать полностью свободным», но она не оставляла его в покое.
Принадлежала она ему? Подсказали голоса? Кто-то другой?
Сквозь дымку безумия просвечивало кристальное спокойствие и трезвый холодный расчёт.
Он действительно рад видеть его, Федю. Ведь они так давно не виделись. Его глаза сияли, и мир словно поддёрнулся дымкой, и по краям пошли помехи.
– Я так счастлив. Зачем я сюда пришел? Я все ещё думаю! – он, не удержавшись, схватил белыми перчатками парня за руку. – Чтобы убить тебя конечно же!
– А... – Федя совершенно не казался удивлённым. Смотрел на него немного весёлым, немного беззаботным взглядом. Таким знакомым. Но Коля никак не мог вспомнить, когда именно он уже видел нечто подобное. Голоса снова загомонили на периферии, и он неопределенно махнул рукой, отгоняя их в сторону.
Что-то давно забытое заскреблось в области рёбер и укололо, причины тень дискомфорта, но Коля это проигнорировал и отскочил назад. Эмоции волной прошлись по всему телу. Он чувствовал счастье – Федя рядом и горечь – все скоро закончится.
– Совсем скоро! – повторил он вслух.
Федя переглянулся с Другим, но никто из них не произнес ни слова. Сигма стоял в стороне и помалкивал, не желая вмешиваться в происходящее. Пока нет нужды, он не станет вмешиваться. Так они условились.
Все тело наполняла воздушная лёгкость, и напополам с пониманием, приносила с собой непонятный невнятный ворох эмоций, от которых хотелось задыхаться. Но Коля только улыбнулся шире, почти оскалившись.
Его разрывало в двух противоположных направлениях, а он даже указать их не в состоянии. Вверх и вниз? Вправо и влево? Как-то ещё? Он только чувствовал, что дышать тяжело. Это в преддверии свободы? Потому что, наконец, вот он, его шанс? Но тогда странно, почему во рту какая-то странная горечь? Он совсем не понимал.
Он наблюдал как Федя перекидывается репликами с Другим, и испытывал нечто похожее на разочарование.
– У тебя такие хорошие друзья, – сказал другой.
Федя улыбнулся, чужой не-своей улыбкой, почти режущей гранями как лезвие стекла. Другой ответил почти такой же, и от подобного зрелища внутри дискомфорт стал ещё сильнее.
Нужно торопиться. Закончить начатое. И тогда…
Почему он знал, почему эта улыбка не-Федина? Ах да, точно, они ведь друзья. Очень долго друг друга знали. И пусть некоторое время после детства не общались, судьба снова свела их. Надолго. И это замечательно! Ведь для Коли Федя безмерно дорог.
– Да, очень, – от нарочито беззаботного тона по спине мурашки поползли. Коле хотелось, чтобы как раньше...ощущения расплывались, менялись местами друг с другом. Он никак не мог сообразить, что именно имел в виду.
Федя обратил на него внимание. Только на него одного, а не на Другого! Коля заметил мелькнувшую эмоцию, но так быстро, что он не успел понять, что она значит. Это Федя умный, людей легко читает, с полувзгляда понимает, о чем они думают и почему именно так у них в голове все происходит.
Коле снова стало весело. Почему-то он вспомнил как лепят снеговиков. Интересно, к чему бы это?
– Федя, удачи! Я буду болеть за тебя! – он снова зацепил его пальцы. – Если выиграешь, слепим снеговика? Ах, нет. Тогда я должен буду придумывать другой способ, – он надулся, но сразу же снова оживился. – Точно! Мы сможем это сделать прежде чем я его придумаю!
– Давай. Я помогу. Тоже буду лепить, – легко согласился он. От непривычной интонации Коля вздрогнул, словно ему залепили пощёчину. Но Федя не шевелился. И вообще ничего не делал. Даже свою способность не использовал. Коля снова отогнал от себя навязчивый шепот.
Он опять это сделал, и ощущение вернулось, заиграло новыми красками. Но он никак не мог вспомнить, что именно оно означает. Сожаление? Но ведь он же нашел отличный ответ! В чем проблема!
Пальцы у него холодные. Совсем как тогда. Когда? И если его обижают… но кто может обидеть Федю? Их стратег сам кого хочешь уничтожит при желании. Смешно даже представить, что кто-то может его обидеть. И возможно именно поэтому он, как друг, должен выполнить свой долг. И убить его. Для себя и для него тоже.
– Спасибо! – поблагодарил его Коля и отпустил руку. Слишком долго их держал. Кажется, она теперь теплая. Скоро он все исправит. Все? Где все? Какое все? Куда все?
Коля отошёл в сторону, закинув руки за голову.
– 3...2...1. Начали!
Вязкий привкус горечи усиливался с каждой секундой, пока он наблюдал за Федей, но он никак не мог понять, в чем дело. Он же делает всё правильно...правда?