Нет, Хан, только не это...

В большом зале для собраний стоит гвалт, потому что множество учеников собралось в ожидании начала. Все болтают, смеются, голоса сливаются в один сплошной неразборчивый шум.

- Эй, Синдерелла, очнись!

Чонин машет рукой перед лицом задумчивого Джисона, и тот вздрагивает, вынужденно отрываясь от очень интересного вида. Там, через несколько скамеек, сидит местный красавчик Хван Хёнджин. Высокий, с длинными светлыми волосами и идеальными чертами лица - он словно вышел из манхвы. Да ещё и учится в параллельном классе, посещая художественный клуб. Идеальный тип парня во плоти. Неудивительно, что Джисон пялится на него, как идиот, последние несколько месяцев. С того самого момента, когда впервые увидел в этих красивых глазах целую вселенную и безоговорочно влюбился.

Конечно, Чонин не имеет ничего против, но иногда друг действительно становится тем ещё раздражающим придурком. Например, сейчас, когда он напрочь выпал из реальности и даже не заботится о том, что выглядит максимально палевно, совсем не пряча своего внимания. И как ещё люди вокруг не шепчутся… Хотя этому как раз есть объяснение – Хан Джисон слывёт немножечко странным человеком не от мира сего, потому что он всегда на своей особой волне и часто оказывается непонятым. К счастью, это не на столько сильно бросается в глаза, поэтому такие черты делают его не изгоем, а просто милым неуклюжим парнишкой.

А вот к Хвану даже появляются вопросы – странно, если он не замечал такого пристального внимания к своей персоне всё это время. Чонин считает, что это как чутьё у человека, внезапно понявшего, что по груди ползёт та самая красная точка.

Только вот в этой реальности красная прицельная точка – пристальный взгляд Хана. И метит он тоже в сердечко.

- Почему это я - Синдерелла? – удивленно моргает Джисон, переводя взгляд на собеседника, который при этом закатывает глаза. Вообще, за годы их общения закатывание глаз стало любимым ежедневным упражнением для Яна. Впрочем, он делает это не со зла, а потому что это просто сильнее него, когда дело касается друга. Да и объяснять свои искромётные подколы бывает довольно неловко. И всё же он делает это раз за разом, как и сейчас:

- Потому что такой же несчастный герой-любовник.

Его слова, как обычно, некстати воспринимаются всерьёз. Либо Хан вдруг решил испытать его терпение:

- Так вроде это Джульетта…

- Ай всё, просто замолчи! – понимая, что рискует нарваться на серьёзную дискуссию ни о чём, машет рукой мгновенно передумавший продолжать Чонин. Теперь очередь его собеседника закатить глаза и недовольно прошипеть сквозь зубы:

- Что за дерзкий мальчишка, вместо того, чтобы затыкать меня, лучше займись собственным образованием!

- Образование – то, чем занимаются в этом месте все, кроме тебя!

- А чем же я, по-твоему, занимаюсь?

- Ну не знаю, может быть, неприкрытым сталкерством?

- Эй, получить захотел?

- Я наставляю тебя на путь истинный, и это твоя благодарность…

- Ага, было бы за что. Больше походит на обвинение.

- Ну так тебя есть за что обвинять. Почему тянешь время и никак не признаешься ему?

- Замолчи, блин, он же совсем рядом!

- Как и твой шанс.

- Айщ… Посмейся мне тут еще!

Их препирания длятся до того момента, пока не приходит учитель.

Общее собрание для старших классов – всегда удивительная возможность посидеть неподалеку от объекта своего воздыхания. И именно поэтому Хан - самый прилежный в плане посещаемости ученик. Он стабильно выбирает скамейку на две-три дальше той, где обычно сидит Хван, и всё собрание сверлит взглядом его затылок. Чонин до сих пор удивлен, как бедный Хёнджин еще не обзавёлся лысиной – от такого скоблящего взгляда трудно уйти целым и невредимым.

- Хватит глазеть, ты похож на ассасина, который собирается убить! – шипит Ян на ухо другу в очередной раз, но тот лишь толкает его от себя плечом, а затем поспешно делает вид, что непричастен, когда Хёнджин оборачивается на их возню, вскинув свои потрясающие брови и усмехнувшись. Да в нём потрясающее буквально всё, если так подумать… Да даже думать не нужно, этот человек – синоним к слову потрясающий!

Стоит допустить мысль о том, что Хван смотрит сюда, Джисон готов упасть в обморок прямо тут, сползти под эту скамью и никогда больше не показываться оттуда. Потому что это событие подобно тому, когда солнце озаряет равнину, заставляя оживать и петь всем сердцем, всеми недрами души. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой…

В душе Джисон тот еще романтик, и Чонин предпочитает не думать об этом, чтобы воздержаться от рвотных позывов, неизменно подступающих к горлу всякий раз при очередной попытке. Это он ещё не в курсе, что друг написал песню, посвящённую Хвану, и искренне мечтает когда-нибудь ее исполнить.

Только вот для начала надо хотя бы заговорить с загадочным и таким притягательным Хёнджином. Но как, если даже его мимолетные взгляды в сторону Хана заставляют последнего застывать столбом и терять дар речи?..

***

Звонок, который выпускает учеников из душных классов на долгожданную свободу, не приносит облегчения только Хану. Он не идёт в кафетерий или на улицу, а просто стоит, прислонившись к стеклу своего класса, и медленно долбится лбом об него. Проходящие мимо уже даже не удивляются – это же Джисон, тот самый… Озадачен только Чонин, который впервые видит в друге явную несостыковку.

- Ты же мечтал об этом? – спрашивает он, заложив руки в карманы и прислонившись плечом к тому же стеклу рядом с другом.

- О чём это? – непонимающе приподнимает бровь тот, прекратив свою мини-пытку.

- Ну… Оказаться рядом с Хёнджином вот так и… Эт самое. – Чонин прочищает горло, пытаясь не смутиться. Не выходит, поэтому он поспешно добавляет, переводя взгляд куда-то в стену: - Ну ты понял.

- Я мечтал об этом романтично, а не так, чтобы заработать наказание и угодить на отработку в его творческий класс! Это больше походит на пытку, только представь, как меня изуродует вид с тряпкой в руке!

Сокрушения Хана изучаются внимательным взглядом, а затем Чонин серьёзно говорит:

- Как будто сейчас лучше…

- Да ну тебя…

У Хана нет сил даже спорить или, как обычно, в той же шуточной форме огрызаться. Уж очень сильно его прибила эта новость. Нет, наказания для него не в новинку: он не слывёт хулиганом, но вот опаздывать и попадать в дебильные ситуации очень даже умеет. В новинку – показаться Хван Хёнджину в неприглядном виде, потому что всякий раз, предвидя встречу с ним, Джисон успевал подготовиться, чтобы выглядеть на все сто.

И совсем неважно, что отрабатывать наказание Хан будет вместе с такими же, как он, учениками, а Хёнджин встретится ему, только если сам зачем-то заглянет в этот класс… Вероятность последнего, кстати, совсем мала, ведь уроки уже закончатся. В общем, масштаб трагедии явно переоценен, но уже раздут до мирового.

И хотя Чонин все еще считает, что прав в своем беспощадном мнении, он так же считает своим долгом всё-таки утешить друга.

- Да брось, ничего не случится, – ласково хлопает он Хана по плечу, ободряюще улыбаясь. - Максимум – посмеётся с того, какой ты милый.

- Что? Я правда милый? – Джисон тут же отлипает от стекла и оборачивается к Чонину. Тот кивает со своей привычной добродушной улыбкой, но эта улыбка моментально испаряется, когда Хан тянется к нему губами, словно собираясь поцеловать. Ян отскакивает в сторону, как от прокажённого.

- Не на столько, господи! – отмахивается он, морщась. – Я вроде сказал, что ты милый, а не извращенец…

- Разве, считая кого-то милым, не хочется его поцеловать? – изгибает бровь Джисон, но губы тут же предательски растягиваются в улыбке от собственного стёба над другом. Тот, поняв это, не остаётся в долгу.

- Знаешь… - Чонин снова кладёт руку ему на плечо, и с ослепительной улыбкой шепчет на ухо: - Я скорее об стену убьюсь.

- Да пошёл ты! – тут же прилетает толчок в грудь, и парень, заливаясь смехом, отстраняется.

Стрелка часов плавно ползёт ко времени наказания.

***

- Это было так ужасно… - держась за голову, Хан смотрит на свои ноги, опущенные в воду. Друзья сидят на берегу местного водоканала, отдыхая после тяжёлого дня и напиваясь апельсиновой газировкой. Только Ян – от усталости, а его спутник – от горя.

Вода искрится в лучах закатного солнца, и приятно щекочет обнажённые ноги. Чонин перестаёт ими барахтать, потому что искренне удивлён.

- А что не так? Ты заговорил с ним, это уже прогресс…

- Я почти наорал на него, – качает головой Джисон, и совсем сникает. - Он меня не простит…

На этом моменте газировка попадает не туда и Ян начинает судорожно кашлять. Не то от невнимательности, не то от удивления. А ещё, ему хоть и стыдно за это, но почему-то так смешно, и огромных усилий стоит сдерживать рвущийся наружу хохот… Ведь такая ситуация – абсолютно точно в стиле Джисона. С ним просто не могло быть иначе.

- Ого, но почему так? – успокоившись и вытирая заслезившиеся глаза, наконец спрашивает парень.

- Просто… Со мной был ещё один человек, но он вышел ненадолго, и я работал один. И в какой-то момент Хёнджин пришел, тоже один. Знаешь, так заглянул в класс, и увидел меня. Наши глаза встретились… И, ты же понимаешь, что это значит? Мы, по сути, остались наедине! Вдвоём! Всё внутри спуталось, смешалось. Слова вырвались сами, хотя я совсем не это хотел сказать!

- А что сказал?

- Я… Сказал, что здесь помыты полы и нельзя ходить по мокрому... Только я сказал это с таким наездом… Сам не ожидал! Он извинился и ушел, хотя явно что-то хотел… Ну конечно, это же его класс! Как же стыдно теперь…

Хан снова утыкается носом в колени, поджав их к себе. Ян сочувственно хлопает его по плечу. Он понимает стенания друга, но также ему снова чуточку смешно. Ситуация-то действительно дурацкая. И явно не тянет на такую трагедию, потому что это лишь первый шанс.

К счастью, Чонин знает, как утешить друга давно проверенным способом.

- Ладно, не переживай. Тебе просто стоит прокачать свое умение подкатывать, а то к тридцати пяти годам так и не обзаведёшься семьей. И, если это всё же случится, давай просто съедемся и будем жить вместе.

Он и сам не знает, серьезно это предлагает или нет. Знает лишь, что с Джисоном оба варианта возможны.

- Как пара? – раздаётся внезапный вопрос, судя по всему, всё-таки на полном серьёзе.

Чонин как раз делал очередной глоток и поперхнулся снова. У него уже закрадываются сомнения, а получится ли дожить до конца этого дня и не умереть от кринжа?

- Фу, боже, нет… Исключительно как два холостяка.

- Хм…

Какое-то время они молчат, глядя на закат. Волосы треплет лёгкий летний ветерок. Расслабление постепенно накатывает волнами, ведь похоже, способ Чонина сработал, и Джисон отвлёкся от сокрушений по своей несчастной любви.

А потом Хан произносит задумчиво, глядя перед собой с прищуром:

- Знаешь, твои слова и правда меня успокоили...

Чонин косится на него с подозрением, и на всякий случай отодвигается.

- Здорово, но только не делай это целью всей жизни… Я не очень хочу заканчивать так уныло.

- Ах ты несносный мальчишка, айщ… Иди сюда!

И они со смехом сцепляются в шуточной хватке, падая на траву и беспощадно марая белые рубашки зелёными пятнами.

***

- Джисон… - когда рядом раздается этот прекрасный, приятный голос, парень аж роняет из рук бутылку с водой, благо, она была закрыта. Но встретить своего ненаглядного посреди оживлённого школьного коридора действительно неожиданно, учитывая, что в обычное время они не так часто пересекаются.

Хёнджин, остановившийся рядом, нагибается и поднимает бутылку, чтобы затем протянуть обратно. Хан смотрит на него округлившимися глазами, на пару мгновений забыв, что вообще тут делал и куда шёл. И только этот жест заставляет его вернуться в реальность.

- О, спасибо… - он принимает бутылку и зачем-то, нервно открыв ее, делает пару глотков. Рука предательски трясётся, и он случайно проливает жидкость себе на ворот. Вода стекает по подбородку, капая на рубашку и пропитывая белую ткань. Так нелепо Хан себя не чувствовал даже на той отработке, махая перед хёном тряпкой. Ему хочется провалиться сквозь землю, но ноги будто приросли к полу. И всё, что остается – неминуемо позориться дальше, оставаясь на этом месте под этим взглядом.

Почему у Хёнджина нет способности испепелять глазами? Она бы сейчас помогла Джисону покончить со всеми страданиями… И как назло, Хван смотрит молча и неотрывно, видимо, обалдев от такой несуразности.

Что ж, сам Хан к нему не подойдёт в жизни, так что стоит воспользоваться этим шансом.

- Я… В тот раз… - начинает он с запинками, глядя себе под ноги и крепко сжимая бутылку. – Не хотел быть таким грубым... П-прости, хён.

Джисон тут же сгибается в почтительном поклоне, зажмурившись.

- А, это… Всё в порядке, – улыбается Хёнджин, слегка смутившись. – Вообще-то я хотел тебе кое-что отдать…

С этими словами он протягивает Джисону небольшую коробочку с нейтральным дизайном.

- Что это? – спрашивает тот, робко принимая подарок. Разглядев надпись, он удивляется еще больше. – Крем для рук?..

- После уборки руки могли пострадать, здесь очень жёсткие средства. Я подумал, что тебе это может помочь, – поясняет его собеседник. И эти слова, словно сладкий мёд, распространяются по всему нутру, затем едва не вырываясь обратно в восторженном писке. Хан смотрит на свою любовь и понимает, что ни разу не ошибся, выбрав именно этого человека. Хёнджин слишком прекрасен для этого мира.

- Спасибо… - снова кланяется Джисон, и на сей раз слышит над собой тихий смешок. Хвана явно забавляет его неуклюжесть и волнение.

А потом Джисон еще долго стоит, провожая взглядом эту красивую, изящную походку и светлые волосы в полухвосте.

***

- Что с тобой? Выглядишь еще большим придурком, чем обычно.

Чонин недавно зашёл в класс после дополнительных уроков за вещами, но обнаружил там Хана. И теперь скептически смотрит на своего друга, который со всей вальяжностью развалился на стуле, закинув ноги на парту и своим видом выражая полное удовлетворение этой жизнью.

- Я успешный мужчина, Инни, – отзывается тот, глубоко вздыхая и откидывая голову назад в эпичном жесте. От него и правда веет уверенностью издалека.

- И почему это? – садится рядом Ян, а дурацкая улыбка уже на его губах и скрывать её бесполезно. Слишком сложно сдержаться, потому что Хан выглядит очень глупо, хотя явно старается создать обратное впечатление.

- Он сделал мне подарок, – произносит парень всё в той же неторопливой манере, растягивая слова на манер босса мафиози из фильмов.

- Ты про крем для рук? – изгибает бровь Чонин, теперь уже серьёзно удивлённый такой реакцией на, казалось бы, обычную вещь.

- Он подарил его, – упрямо утверждает Джисон. Позволить ему витать в облаках нельзя, поэтому Чонин выполняет свой долг, тут же разбивая вдребезги песочный замок друга:

- Просто выразил заботу, потому что хороший человек.

Хан закатывает глаза.

- Да, в отличие от тебя. Душнила.

- Это я-то? Эй, придержи язык за зубами!

Хан хохочет, уворачиваясь от чужой руки. Крем случайно падает на пол, задетый локтем, и Чонин первый, кто бросается поднимать его. Разумеется, он читает упаковку, а затем, открыв её из любопытства, внезапно замирает. Видя, как щёки его неминуемо краснеют, Хан напрягается. Получив крем в подарок, он был так воодушевлен, что просто носился с ним, как с трофеем, даже не открыв. Кажется, он упустил нечто важное, раз от этого даже обычно довольно саркастичный друг в таком откровенном шоке.

- Что случилось? – тут же подрывается Джисон к нему. Тот молча протягивает коробочку со всем содержимым, а затем отворачивается, закрыв лицо ладонью.

- Прости, – наконец, шепчет он смущённо, и поспешно уходит, отдав парню коробочку. Джисон испуганно хватает крем и, заглядывая внутрь, обнаруживает там вместо инструкции записку. На ней – красивый аккуратный почерк, а рядом небольшой рисунок.

Этот почерк Хан узнает из тысячи. Он вчитывается, и после его лицо приобретает белёсую окраску, бумажка вылетает из пальцев, а сам он, схватившись за сердце, садится на ближайший стул.

И этот класс, и незаметно удалившийся смущённый Чонин – всё перестаёт существовать на растянувшиеся мгновения. Джисон просто смотрит в стену перед собой, одновременно постигнув смысл всей этой жизни и провалившись в огромную пропасть своих чувств.

На полу остаётся лежать бумажка с надписью, напрочь разорвавшей Хана изнутри на миллиарды ликующих фейерверков.

«Пойдешь со мной на свидание?»

***

В гостиной, дома у Джисона, стоит гробовая тишина, и только тиканье старых часов на полке периодически нарушает ее. Хотя пару минут назад тут развивалось бурное обсуждение недавнего события. Когда друзьям стало не так стрёмно смотреть друг на друга, они сразу подняли вопрос о внезапном признании. Столько догадок и теорий они даже по любимой киновселенной не строили. Ну ещё бы, чувства Джисона оказались взаимны, это же какая-то дорама в реальности!

Но атмосфера переменилась за считанные секунды. И вот уже Хан замирает напротив Чонина, с которым они только что впервые в жизни поцеловались. Всё произошло внезапно – Джисон заныл о том, что не имеет опыта перед первым в жизни свиданием, а Чонин был уверен, что поцелуи – ничего такого, и любой дурак сможет.

- Ну, раз так говоришь, сам-то целовался хоть раз?

- Нет, но будь уверен, я бы показал класс.

- Слабо доказать?

- Что, тебе сейчас? – Чонин сначала смеётся, не поняв, что собеседник серьёзно. Но когда он видит выражение в глазах напротив, моментально успокаивается и даже слегка бледнеет.

- Нет… Только не это дурацкое лицо, Хан.

- Да ты сам сказал, ничё такого!

Джисон не выглядит особо смущённым. Как будто они говорят о вполне повседневных вещах. И это немного раздражает, потому что Ян не понимает – включилась прежняя заточенность друга на том парне, или для него действительно не существует смущающих тем?

- Серьёзно? Хочешь впервые испытать это со мной? – еще раз уточняет Чонин, пытаясь понять, а как ему самому вообще хотя бы об этом говорить, не то, что делать. Ощущения странные, потому что он не против, и даже становится чуть более взволнованным.

- Да, давай, покажи свой класс, раз так уверен, что это – легко! – воодушевление Хана смущает ещё больше, и ответить на это нечего. Сам напросился, нужно было следить за словами и не выпендриваться. Джисон сейчас не отстанет, и, если Ян откажет, будет ему потом это вечно припоминать и стебаться.

Они смотрят друг на друга, раздумывая очень напряжённо. Не взирая на то, что задирает Чонина, Хан тоже понимает, что есть риск согласия. И что это будет значить для него? По идее, ничего не должно. В принципе, один поцелуй не сделает их парой, так? Это же просто обмен опытом, а тут ещё считай, на слабо…

Наконец, Чонин вздыхает, и, в который раз посетовав на своего дружка-идиота, всё же подсаживается к нему ближе. Коленки соприкасаются, и от этого обоим сразу становится неловко. Ситуацию усугубляет Хан, очень уверенно взявший парня за талию.

- Ты что делаешь? – изгибает бровь Ян, остановившись и замерев в этой то ли хватке, то ли объятиях. Джисон удивлённо пожимает плечами. Его невинно моргающие глазки и крепкие руки не очень вяжутся между собой.

- Без понятия, но в кино так делают.

Глаза Чонина закатываются уже рефлекторно.

- Американском что ли? Убери ласты, иначе Хёнджин от тебя убежит в первую же минуту.

Хан слушается и руки соскальзывают с тела друга. Чонин медленно приближается, нагибаясь к нему. Губы оказываются так близко, что краска заливает щёки обоих. Миг – и Чонин соединяет их, чтобы не смущаться ещё больше. Оба по инерции закрывают глаза, замерев. Двигаться неловко, как и признаться в том, что они не имеют понятия, что делать дальше.

Наконец, когда проходит какое-то время, Хан первый отстраняется и вопросительно смотрит на друга.

- А сколько это должно длиться?

Тот, придя в себя на пару мгновений позже, только озадаченно пожимает плечами. Комментировать как-то не хочется, а вот провалиться сквозь этот диван и землю – очень даже. Поэтому Чонин максимально небрежным тоном старается перевести тему:

- В любом случае видишь, тут реально ничего особенного. Даже мы смогли. Как в дорамах.

- Ну я-то говорил про другой поцелуй... – Хан хмурится. Поняв его намерения, Чонин тоже.

- Ты серьёзно? – спрашивает он, когда парень сам к нему нагибается за продолжением. Тот кивает.

- Мы, кажется, итак уже пробили дно кринжа, – тихим голосом, почти шёпотом, произносит Джисон. -Так что, если позориться - уж до конца.

Аргумент звучит весьма весомо. Логично и обоснованно. Поэтому Ян больше не сопротивляется, смирившись с их участью.

И вот они вновь близко друг к другу. Хан берёт ладонями за шею Чонина, на что тот опять отстраняется, недоумённо изгибая бровь.

- А это ещё что такое?

После небольшой паузы Джисон уже не так уверенно начинает:

- В фильмах…

- Ясно, не продолжай, – тут же закатывает глаза Чонин. - Просто прекрати, а то выглядит так, будто ты меня в захват взял…

Джисон, найдя его сравнение разумным, опять слушается и отстраняет руки с тёплой кожи.

Оба замирают. А затем всё происходит само собой – губы вновь соприкасаются, и как только смелеют, языки тоже. Парни не знают, что делают, просто действуют наугад. Получается вроде неплохо, но сравнить не с чем. Спустя пару мгновений они отстраняются. Чонин тут же смущённо вытирает тоненькую ниточку слюны, протянувшуюся между их губ.

- И как тебе? – спрашивает Хан. Глаза его затуманены от новых ощущений, и он выглядит довольно окрылённым. Но Ян не разделяет таких восторгов. Он только недовольно ведёт плечом, стараясь не обращать внимание на резко заколотившееся сердце и приливший к щекам жар. И вообще этот диван теперь кажется слишком маленьким, потому что Хан словно стал сидеть ближе положенного. И это тоже смущает.

- Странно, – скупится на излишние комментарии Ян, заодно делая вид, что рассматривает стену напротив. - Давай просто забудем.

- Тебе так не понравилось? – как назло, придвигается к нему Хан, вопрошающе заглядывая в лицо. Щёки вспыхивают. Инстинктивно Чонин повинуется первому желанию оттолкнуть друга от себя, и тот отстраняется обратно, но не перестаёт при этом выглядеть таким же озадаченным. Заметив это, Ян вспыхивает сильнее.

- Почему ты выглядишь таким оскорбленным? Тоже мне, герой-любовник!

- Эй, мне вообще-то нужна поддержка, я скоро так же буду с Хёнджином!

А вот теперь от этих слов что-то неприятно кольнуло внутри.

- Ты уверен? С такими навыками тебе только дакимакуру свою тискать. Она, конечно, не будет рада, но точно не убежит.

В Чонина тут же летит подушка, и он, как ни в чем не бывало засмеявшись, хватает вторую для ответного удара. Атмосфера разряжается так же быстро, как и накалилась пару секунд назад. Оба хохочут и дурачатся снова, как раньше.

Однако, у кое-кого внутри уже запущен необратимый процесс сомнений и смятения по поводу своих дружеских чувств.