Курокава Хана всегда была собранней и хладнокровней, чем многие ее одногодки. Целеустремленная, волевая, она легко получала снисхождение и хорошее отношение учителей, будучи очень самостоятельной и сильной сформировавшейся личностью, несмотря на довольно юный возраст.

Но даже у нее были, так сказать, больные мозоли, на которые никому не советовалось наступать.

Одной из таких «мозолей» была ее семья. А точнее — родители и их работа. Старшие представители семейства Курокава, которые довольно часто были в разъезде не только по Японии, но и по другим азиатским странам, работали адвокатами. Оба. Причем довольно востребованными, отчего недостатка в деньгах совершенно не испытывали, чего нельзя сказать о свободном времени и личной жизни.

Они и познакомились-то из-за клиентов, проходящих по одному и тому же делу обвиняемыми. Сначала они просто обсуждали нюансы дела, доказательства, приводимые стороной обвинения, строили стратегию поведения и ответов на те или иные действия «противников» в суде, а потом… Потом были хобби, интересы, победа в деле, бутылка вина и приятная для обоих ночь.

Ее родители не любили друг друга с самого начала или первого взгляда, они слишком целеустремленные, слишком карьеристы, но им обоим хватило обоюдного уважения и нескольких месяцев совместной работы, чтобы принять решение расписаться. А еще через два года на свет появилась сама Хана, с тихим плачем и отменным здоровьем, что бы там ни думали врачи.

Проблема была в том, какое именно направление своей работы выбрали ее родители когда-то очень давно.

Они защищали отъявленных преступников: мафиози, наемников, киллеров… Любой, кто сильно связан с теневой стороной мира, мог получить их защиту.

Адвокаты, способные вытащить любого — вот как их называли по ту сторону. И эта их способность приносила не только деньги, но и должников, защиту, этакий нейтралитет в теневом мире. Если тебе есть, что предложить чете Курокава — прошу, они вытащат тебя даже из Ада и Вендиче.

Хана оторвала взгляд от сборника Rags & Bones[1] и потерла переносицу, выглядывая на улицу. Несмотря на раннее утро, мимо ее дома трусцой пробежал Иетсуна. Она до сих пор была поражена, что этот парень мог бегать под… классику. Спокойную или бурную европейскую классическую музыку без какой-либо обработки. Это сильно ее удивило, когда Курокава узнала об этом, случайно встретившись с ним рано утром, когда прогуливалась по Намимори. Родителей все равно не было в городе, так что контролировать ее передвижения было некому.

— Твои родители отвратительны. Защищать убийц и контрабандистов — мерзкое и низкое дело, которое могут совершать только такие же неприятные люди, как и их «подзащитные», — Тсунаеши усмехается, когда встревает в ее с Киоко разговор, и выглядит так, будто бы он прав, а его слова — истина в последней инстанции.

Это отвратительно.

О т в р а т и т е л ь н о.

Следующие мгновения смазываются для нее, оставляя ясными только вспышки воспоминаний, потому что в груди у нее расцветает ярость. Никто, ни одна душа на этой покинутой всеми земле не имеет права говорить подобное о ее родителях. И уж точно не эта лживо-приторная никчемность.

В одну секунду Хана сжимает ладони в кулаки и дергается вперед, а уже в следующую ее под руки крепко держит Иетсуна, с которым они часто вместе обедают. Он тихо шепчет ей успокаивающие речи и слова о том, что его брат малолетний придурок, ни черта не понимающий в этой жизни. Причем, говорил он это с совершенно спокойным лицом, которое не выдает его эмоций. Младший из братьев Савада ошарашенно сидит на полу класса и держится за левую скулу, на которой довольно быстро расцветает фиолетовый синяк — удар ей ставили еще в младшей школе. Так, на всякий случай.

Курокава глубоко вздохнула, выбралась из чужой хватки, сказав, что успокоилась, и с независимым видом одернула форму. Только после этого она окатила Тсунаеши таким презрением через взгляд, что передернуло многих в классе.

— Запомни, Савада — еще раз ты вякнешь о моих родителях что-то подобное, в моем ли присутствии или нет, то я узнаю и сверну тебе шею. А потом мои «мерзкие», «отвратительные» и «неприятные»… — Хана с милейшей улыбкой выделила каждый из эпитетов, которые эта тварь применил к ее родителям, кавычками в воздухе, — …родители с радостью и легкостью отмажут меня от тюрьмы.

После этого девушка подхватила свое бенто, которое воровать боялись только из-за ее характера, а не из-за дружбы с Савадой-старшим, и покинула класс под тихий смешок Иетсуны, который вскоре догнал ее.

Хана глубоко вдохнула, досчитала до десяти и выдохнула, прогоняя в очередной раз проснувшуюся ярость. Она ведь и правда прибьет Тсунаеши, если не будет контролировать свои чувства, а Иетсуна потом, возможно, обидится. Ее взгляд вновь скользнул по улице, и Курокава в удивлении изогнула правую бровь, наблюдая, как за Иетсуной следит их ГДК. Вот уж необычное зрелище…

Интересно, понадобится ли Саваде помощь ее родителей, если эта слежка окончательно его доконает?..