- Эй, художник! Вставай!

Как жаль, такой сладкий снился сон! Повернувшись на постели, Хосок приподнял голову с валика, потом сел и выглянул в окно дома. У калитки приплясывал стражник, что могло говорить лишь об одном - он принес письмо, а вовсе не желает арестовать. Да и, хоти он этого, уже вломился бы, впрочем, по таким делам они работают минимум четверкой. Так что Хосок помахал ему из окна, крикнул, что сейчас выйдет, наскоро умылся и накинул ханбок на белое исподнее.

Раннее утро, но жар уже стоит в воздухе, и вкусно пахнет цветами в скромном садике художника. Пройдя мимо свернутых рулонами листов драгоценной бумаги, Хосок вышел на крыльцо дома и сунул ноги в тапки. Стражник стоял спиной и разглядывал хорошенькие личики проходивших мимо крестьянок, те хихикали и краснели, и Хосок подумал, что картина с таким сюжетом может заинтересовать министра торговли, большого любителя повседневных, с легкой пикантностью, сюжетов.

- Чего хотел? - подошел он к калитке и облокотился на нее, улыбаясь.

Стражник тут же отвернулся от девушек и полез за пазуху.

- Придворного художника Дончиля знаешь? - хмыкнул он.

- Знаю, что на своем месте сидит он незаслуженно, - усмехнулся Хосок, с интересом глядя на туго свернутый пергамент, который появился из складок одежды пришедшего.

- Кажется, Его Величество тоже начал думать так, - крякнул со смеху стражник. - Держи. Читай и собирайся.

Хосок был человек, послушный власти, которая его кормила своими заказами. Он считался лучшим художником Ханяна, и дворцовому художнику Дончилю, конечно, это очень мало нравилось, но только и оставалось ему, что скрипеть зубами: Хосок прекрасно знал, что все министры имеют в своих домах его работы, которые они покупают у торговцев, министр торговли же давно покупал картины напрямую от мастера, и Хосок лелеял надежды когда-нибудь показать свое мастерство королю. В самых сладких мечтах видел он себя, рисующего природу дворцовых парков и сами дворцы, как же, должно быть, там изумительно красиво!

«Высочайше художнику Чону приказывается явиться с подателем сего послания во дворец для выполнения личного королевского заказа. Работа будет оплачена после оценки по достоинству»

Он оно как! Хосок фыркнул.

- Вообще, у меня сегодня был свободный день, - скептически скривился он.

Стражник чуть сознания ни лишился от такой наглости.

- Да ты в своем ли уме?! Да ты... да король! - он вздернул палец в небо и вытаращил глаза и усы.

- И?! Я работал месяц без выходного, чтобы сделать подарки жене и наложнице чиновника из военного ведомства, знаешь, какой он придирчивый?!

- И ты откажешься, из-за какой-то там УСТАЛОСТИ от возможности показать свое мастерство Его Величеству?! - ужаснулся стражник. - Да еще по такому поводу?!

- Какому же? - хитро сверкнул глазами Хосок.

А потому что! Если его зовут писать портрет придворной дамы, то спасибо, знаем мы характер придворных дам! Хосок писал портреты девушек, предлагаемых ко двору Его Величества, и о каждой из них имел весьма неприятные воспоминания - скандальные и вздорные пустомели!

Если же позовут писать природу, самого Его Величество или королеву, или детей, то тут тоже надо смотреть, потому что августейшие супруги вроде и умеют вести себя, а вот дети младше пятнадцати... вполне возможно, Хосок больше нервов потеряет! Нееет, он должен сперва выяснить, что там за оказия случилась!

- Его Высочеству наследному принцу исполняется двадцать три года! Его портрет будет отослан в Цинь, его невесте, принцессе, которая в будущем году приедет и выйдет за него замуж! - терпеливо пояснил стражник. - Я все это знаю, так как евнух, работающий у принца - мой хен! Так вот, до того, принцесса не видела принца и, конечно, она боится, что он... ну, некрасив! Это наш-то принц?! Они переписываются, принц очень внимателен к ней и понял ее опасения, тем более, что ее портрет он видел и смог оценить высоко привлекательность ее высочества.

- А что не так с придворным художником? - источая голосом елей, поинтересовался Хосок.

- Дончиль не смог передать красоты принца, - усмехнулся стражник. - Король пришел в неистовство, принц, кажется, тоже был не доволен, но он редко кричит...

- Однако, какое терпение! Я бы на его месте удавил художника, изобразившего меня так... Лааадно, иду я во дворец, жди! Надо собраться...

Их встретил дворцовый евнух. Скептически окинув взглядом художника, евнух вздохнул тяжко, отослал стражника и велел:

- Топай за мной.

Хосок не стал ни с чем спорить, послушно двинулся следом, а сам, во все глаза, изучал красоты дворцового комплекса, чтобы потом запечатлеть на холсте. Стояло лето, и дворцы и строения утопали в зелени и цветах, было солнечно, и искусно раскрашенные яркой краской стены и колонны сверкали, маня взор. Не уступающие им в роскоши наряды мужчин двора и женщин вызывали в душе художника какой-то благоговейный трепет, и пусть сам он был одет неплохо, для парадных случаев имея целых три красивых ханбока, все же, разумеется, их одеждам его наряд уступал. Он шел по выложенной крупными плитами дорожке сада, любуясь природой вокруг, и красным мостиком через пруд, и вдыхая ароматы цветов, и думал о том, что художник Дончиль просто последний глупец, что не может хоть стараниями отблагодарить за право жить тут! Хосоку доводилось видеть это пузо на ножках, и выслушивать его критические замечания своим работам - нисколько не пугающе, так как чиновник, спросивший мнения Дончиля, в итоге купил все, что Хосок принес, и сделал еще заказ.

Мысли его были варварски прерваны прибытием на место. Пришлось сосредоточиться, чтобы поклониться сидящему в ослепительно-белой беседке мужчине в красном ханбоке с вышивкой на груди - дракон, заключенный в квадрат. Евнух, тоже поклонившись, но, разумеется, не так низко, произнес неспешно противным голосом:

- Ваше Величество, художник Чон прибыл ко двору по Вашему приказу. Дозволите вести дворцового распорядителя, чтобы...

- Зачем, лучше приведи Дончиля и доложи Его Высочеству. Он уже встал? - голос короля низкий и густой, так же неспешный.

- Да, Его Высочество на стрельбище сразу после завтрака, - поклонился евнух.

- Хорошо. Веди его и художника Дончиля.

Евнух, пятясь, удалился, бросив уничтожающий взгляд на Хосока. Тот и ухом не повел, снова поклонился Его Величеству. Тот улыбнулся.

- Вижу, бороды ты не носишь, значит, лет не так много еще?

- Двадцать семь, Ваше Величество, - улыбнулся Хосок.

- Ты выглядишь хорошо, - кивнул король. - Знаешь ты, зачем вызван?

- Писать портрет Его Высочества?

- Именно. Придворный художник..., - король вздохнул, и Хосок сочувственно покивал. - Я видел твои работы в доме Первого министра и внезапно понял, что из всего Совета лишь я один еще не заказывал у тебя, - король рассмеялся. - Сразу скажу: Его Высочество довольно терпелив, ведь задумка с портретом невесте принадлежит ему, так что не бойся слегка командовать, он отнесется правильно. Его не впервые рисуют, но еще никому не удавалось передать его черты верно.

Хосок поклонился, благодаря за совет, и буквально минуту спустя стало ясно, что евнух носился по дворцовому комплексу не иначе как оседлав ураган, а художник Дончиль, едва прослышав, что конкурент уже представлен королю, опрометью кинулся к ним. Весь запыхался, пузо дрожит, пучок сбился, усы взъерошились, глаза навытаращь... Хосок очень хотел рассмеяться ему в лицо, потому что зрелище, в самом деле, вышло занятное, но только учтиво поклонился. Дончиль сощурился очень недоверчиво, кланяясь в ответ, но явно нехотя, и после того, как едва лбом землю не прошиб, кланяясь королю.

- Ты пунктуален, - заметил он противным голосом, оглядывая Хосока. - Что, работы нет, хехе?

- Почему же? Сегодня был мой свободный день, - улыбнулся сладко Хосок. - А ты, спал, добрый друг?

От этого «доброго друга» у Дончиля все лицо перекозявило. Король едва успел прикрыть улыбку рукавом ханбока.

- Нет, какое, готовился к новому дню! - едва сдержался, чтобы ни огрызнуться Дончиль.

- О, я тебя понимаю! - покивал Хосок и хотел ввернуть что-то еще, приправленное знатно ядом, как раздался топот шагов и бряцанье оружия, и на дорожке, ведущей к беседке показались два воина весьма угрожающего вида, впереди них шел высокий мужчина в синем наряде, но без головного убора, а перед ним семенил евнух, спрятав кулачки в рукава и подобострастно горбясь. Дончиль поспешил первым поклониться, торжествующе хмыкнув на Хосока, тот улыбнулся и склонился медленнее и почтительнее. Он увидел, как стража остановилась поодаль, евнух поклонился королю и остался с ними, а высокий мужчина подошел к беседке ближе всех и коротко склонил голову. Художники выпрямились, и теперь Хосок смог разглядеть Его Высочество, а в синем ханбоке, помимо короля и королевы, мог ходить, конечно, только он.

- Итак, принц, это и есть тот художник, чьи работы мы видели у Первого министра, - король поднялся с подушек и спустился по крыльцу к сыну. - Мастер Чон, это - Его Высочество, наследный принц Сокджин.

Хосок учтиво склонился снова, и выпрямился, скользя взглядом по лицу мужчины.

Несомненно, молодого, двадцать три года - именно тот возраст, на который он выглядел.

Несомненно, красивого. Пожалуй, это был самый красивый человек, которого Хосок когда-либо видел в своей жизни. Высокого роста, широкоплеч и с узкой талией, перехваченной широким кушаком, нагрудная вышивка делала его широкую грудь еще более могучей, и весь он был таким - величественным. Волосы принца черны, как ночь, блестят на солнце, густы, кожа - чиста и свежа, форма лица - совершенный овал, черты правильны, гармоничны и чудесно хороши. Особенно зацепили взор Хосока губы, полные и нежные, и глаза - два черных омута, полных мудрости не по годам... и любопытства.

- Доброго утра, - голос принца нежен, но не лишен мужественности, приятен слуху. - Наслышан о вашем таланте, художник Чон. Прошу вас, располагайте мной. Скажите, сколько дней и какое время суток мне нужно освободить, чтобы позировать вам?

- Двенадцать дней, - слова сами вылетели из уст художника. - Время - с трех часов пополудни и до пяти. Вы желаете портрет в помещении или на природе?

- В беседке, думаю, нам обоим не будет так жарко, - улыбнулся принц.

Хосок поклонился.

- Я должен уйти за красками и холстами домой, но к трем я вернусь, и...

- Отчего же? - скривился Дончиль, впившись ему в локоть. - Я все предоставлю тебе, брат! Пойдем же, до трех часов посидишь у меня, и выберешь все то, что тебе пригодится!

Змея ты подколодная, улыбнувшись благодарно, подумал Хосок. Король, кажется, еле сдерживал смех, да и глаза принца - сверкали от веселья. Поклонившись с благодарностью «коллеге и брату», Хосок указал на беседку возле пруда.

- Стоит работать там, Ваше Высочество. От воды будет прохлада, - улыбнулся он.

- Как мастеру угодно, - кивнул принц. - Я буду ждать там вас, в три часа.

И Хосок ушел, уводимый железной рукой Дончиля, всерьез опасаясь, что в его доме, скорее всего, и закончится его жизненный путь...

Они сидели друг напротив друга, разделенные небольшим столиком, который ломился от закусок. Хосок, сощурившись, выпил вкусного сладкого винца из чашки и аккуратно поставил ее на столик. Его аккуратность, конечно же, только взбесила Дончиля - залпом осушив свою порцию, он громыхнул ни в чем не повинной посудкой о столик и прошипел:

- Не воображай себе лишнего, выкормыш уличного танцора, Чон Хосок! Тот факт, что ты знаешь, с какой стороны держат кисть для туши, не означает, что ты можешь звать себя художником!

- Ну, что вы, уважаемый сонсэним! - ядовито улыбнулся Хосок, сохраняя внешнее спокойствие. - Я еще умею держать кисть для рисования красками разных цветов...

- Наглец! - взвизгнул, плюясь, Дончиль. - Я раскусил тебя, как орех! Ты метишь на место придворного художника.

- Ну с чего вы это взяли, уважаемый?!

- Не надо делать из меня идиота!

- Зачем же делать...

- Прекрати это! - Дончиль застучал кулачками по столешнице, норовя побить посуду. - Говори, как мужчина!

- Не думаю, что кто-то рискнет назвать меня женщиной, так как я могу говорить иначе, чем как мужчина?

- Не заговаривай мне зубы!!!

Хосок покорно умолк, взяв палочки и принявшись за закуски, подлив себе и Дончилю еще вина.

- Я вижу все твои мысли так четко, будто они выписаны пером, - прорычал тот, тыча жирным пальцем в Хосока. Щуря и без того узкие глаза, Дончиль продолжал. - Ты обвел вокруг пальца всех министров короля, внушив им мысль, что ты умеешь рисовать, и они расхвалили тебя королю, и ты специально подгадал, чтобы это случилось к тому моменту, как принц Сокджин решит отправить портрет принцессе Мянь-Мянь. Ты ооооочень расчетлив! - тут глаза округлились, так как Дончиль показывал, насколько он ошеломлен предприимчивостью молодого коллеги. - Но если ты думал провести меня, меня, который дольше тебя топчет землю и слопал намноооого больше риса...

- ...и нет только его...

- ... то ты глубоко заблуждаешься, щенок! - закончил мысль Дончиль, не давая сбить себя с толку. - Я мог бы ходить вокруг за около, но так как твоя наглость просто уму не постижима, то вызвал тебя сюда, чтобы сразу обозначить мою позицию: я буду руками и ногами сражаться за свое место...

- ...на здоровье...

- ...и тебе... стоп, что? - Дончил оторопел. - Что это значит?

- То и значит. Я свободный художник, и жизнь за стенами дворца мне слаще, - улыбнулся Хосок. - В прошлом году родами померла моя жена, и дочка с нею, и я думал пару лет походить вдовцом, а затем снова жениться. Мне нравится мой уютный домик и садик вокруг, нравится, что я могу распоряжаться своим временем по своему усмотрению, а тут - все подчинено порядку. Так что за свое место уважаемый учитель может не переживать.

На лице Дончиля отразилась внутренняя борьба. Он явно шевелил шестеренками, пытаясь прогадать все возможные задумки Хосока и оценить масштаб его коварства. В ход шло и наблюдение, и по малейшей мимике оппонента, врага номер один и дьявола во плоти Дончиль пытался дополнить картину догадок.

Но то ли Дончиль все-таки был плохой физиогномист, то ли Хосок хорошо таился, но так Дончиль ни до чего и не догадался. Махнув на детектищину рукой, Дончиль опрокинул еще одну чарку и ткнул в Хосока пальцем.

- Я дам тебе, ТАК И БЫТЬ, хорошие кисти, краски и тушь. Я дам хороший кусок бумаги. Дам экран. Если я прознаю, что ты копаешь под меня - подговорю слуг, которые принесут тебе в беседку чай, подсыпать туда пургену. Так и знай.

- Я понял уважаемого учителя так, как он того хотел, - склонил голову Хосок. - Скажите, правда ли, что Его Высочество довольно резок со слугами и ему лучше лишнего слова не говорить?

- Да, все так, - покивал Дончиль, явно успокоившись. - Все просьбы - коротко и по делу. Болтать со слугами - не про него. Отлынивать от позирования не будет, воспитан быть ответственным, да и очень хочет угодить принцессе, но тебе могут мешать дамы гарема Его Высочества.

- Они скучают по нему? - улыбнулся Хосок.

- Они его обожают, - закатил глаза Дончиль, смеясь. - Даже дамы из гарема короля на него заглядываются, да ты сам видел, он очень хорош собой, умеет вести себя с дамами. Говорят, иногда ночь с одной начинает, а утром - в других покоях.

- Мужской силой не обделен, - усмехнулся Хосок.

- Стало быть, - покивал Дончиль. - Но не понесла ни одна придворная дама, говорят, хочет первого ребенка от законной супруги, чтобы не было у него конкурентов на трон.

Хосок такой предусмотрительности восхитился.

- Принцессе Мянь-Мянь очень повезло с Его Высочеством, - заметил Хосок, и Дончиль с ним согласился.

Он не опоздал, как и ожидалось от наследника трона. Появившись у беседки в сопровождении двух стражников, Его Высочество поднялся по крыльцу, придерживая полы ханбока, кивнул на поклон художника и опустился на приготовленные подушки. Его одеяние теперь было менее торжественным - не синим, а серебристо-серым, и эти оттенки подчеркивали изящество его черт и черноту очей. Воистину, природа была в благом расположении духа, создавая этого мужчину.

- Ваше Высочество, в какой позе желает появиться на портрете? - учтиво произнес Хосок.

Сокджин послушно сел, как ему казалось, он выглядит изящнее - анфас, чуть влево, лицо четко на художника, руки на коленях, кисти сжаты в кулаки, локти чуть расставлены, отчего вся фигура кажется особенно внушительной и сильной. Его широкоплечую фигуру украшал крой и рисунок ханбока, белый воротничок - подчеркивал длинную крепкую шею, положенный принцу головной убор сидел идеально на прекрасной голове. Губы принца мерцали, как рубины, кожа - излучала красоту и молодость.

Нарисовать этакую красоту будет та еще задачка, подумал Хосок, подбирая краски, затем набросал несколько эскизов на простых листах, убедился, что поза и черты пойманы верно, взялся за большое полотно.

- Сегодня подготовительный день, я рисую штрихи к будущем портрету. Угодно ли какие-то изменения в облике? Незначительные? - предложил Хосок.

- Это необходимо, по-вашему? - глаза принца сверкнули.

Художник улыбнулся и не ответил на вопрос, явно не требующий ответа.

- Почему вы не участвовали в конкурсе художников полгода назад? - спросил принц, когда в пять часов поднялся с подушек и взглянул на зарисовку.

- Там соревновались художники лучше меня - и я не захотел позориться, - ответил скромно Хосок. - Так же там были те, кто явно хуже меня - я не захотел уподобляться.

Принц внимательно посмотрел художнику в глаза, кивнул, словно получил нужные ему ответы, и удалился.

В тот же день, перед сном, слушая шелест листвы за окном, Хосок думал о случившемся с ним. Еще раз прогнав в памяти разговор с Дончилем, который его повеселил, Хосок добрался до встречи с королем, что ни одного смертного не оставит равнодушным, и с принцем. Ему не разрешили забрать работу домой, доделывать ее следовало во дворце. Принц унес портрет с собой в покои, и Хосок подумал - интересно, волнуется ли он, какой выйдет портрет. Ему явно хочется произвести впечатление на принцессу Мянь-Мянь. А Хосоку - хочется произвести впечатление на Его Высочество.

Так оно и пошло: каждый день Хосок приходил ко дворцовым воротам и показывал выданный ему временный пропуск на территорию, и слуги или стража провожали его до беседки. Ровно в три по солнечным часам появлялся принц, в том же серебристом одеянии, и шапке, усаживался на подушки, принимал точно ту самую позу и замирал. Хосок изучал лицо, нанося новый штрихи на портрет. Постепенно, художник поймал себя на том, что больше смотрит не на холст, а на модель, и это открытие озадачило его. Он изо всех сил постарался взять себя в руки, нахмурился, покусывая губы.

- Принести чаю, - коротко бросил принц, и ожидавший евнух и умчался, только пыль из-под тапок клубами. - Давайте немного прервемся, - предложил он. - Вы устали.

- Ничуть, только если Ваше Высочество хочет этого, - поклонился Хосок.

Он пил чай, не ощущая вкуса, размышляя над тем, что ему открылось, принц, по счастью, в беседе не нуждался. Затем вдруг раздраженно поставил чашечку на столик и сделал знак страже.

- Подите и прогоните прочь их, - приказал он. - Скажите, что я накажу ту, что останется.

Хосок обернулся и увидел яркие юбки, юркнувшие за розовые кусты, что росли неподалеку. Широкими шагами стражник достиг кустов, оттуда достался девчачий щебет, явно обиженный, и стайка придворных дам нехотя поплелась прочь.

- Прошу прощения, - проговорил принц.

- Я даже не замечал их, - улыбнулся Хосок, глядя на него.

Принц на мгновение улыбнулся тоже.

- Они, вероятно, ревнуют, - решился заметить художник.

- Ревность - низкое чувство, им приказано не тревожить меня и других женщин этим, - спокойно ответил принц, изучающе оглядев фигуру художника. - Скажите, какой университет вы оканчивали по живописи?

- Я проходил курс в Тохвасо, окончил с отличием, - вежливо ответил Хосок.

- Но вы работаете один над портретами, без помощи тончхам хваса и суджон хваса,- заметил принц.

- Поэтому я работаю вне дворцовых стен и только с теми, с кем хочу. Мои работы скромны.

- Я изучаю прогресс в работе с моим портретом, - вы лукавите.

- Ваше Высочество слишком добры.

- Многие люди удивятся, услышав это, - голос принца зазвучал сухо.

Хосок промолчал.

- Если ваша работа понравится, Его Величество может предложить вам место придворного чугван хваса.

- У Его Величества есть такой человек, - со всем уважением ответил Хосок.

- Он не справляется, если бы вы видели, каким он изобразил меня...

- Изобразить Ваше Высочество неимоверно трудно, - улыбнулся Хосок.

Принц приподнял бровь.

- Ваше Высочество, вероятно, самый красивый мужчина в Чосоне, - пояснил художник, с ужасом понимая, что голос его сорвался, произнося это признание, и высохло во рту.

Он глотнул чаю, чувствуя некий тремор в руках и груди. Сокджин сощурился, изучая оппонента, постучал по колену длинными пальцами, унизанными перстнями.

- Признаться, я часто слышу это, - улыбнулся он. - Хотя в мужчине, говорят, красота не главное.

- Красота способна искупать недостатки и подчеркивать достоинства.

- Иногда она затмит достоинства, например, ум. Считается, что красивый человек не может быть умен.

- Существование хваранов прямо доказывает обратное.

Сокджин кивнул, показывая, что здесь у него не найдется аргументов.

- Вы сказали - красота способна искупать недостатки. Я задумался о своих недостатках, которые я маскирую красотой, - проговорил он затем.

- Ваше Высочество слывет умным и рассудительным, смелым и решительным принцем. Все в Ханяне находят вас идеальным наследником трона. Если у вас и имеются недостатки, о них определенно не стоит печься.

- Лесть - плохая штука, - пожурил принц.

- Я согласен с вами, поэтому говорю только правду, - улыбнулся Хосок.

Сокджин расхохотался, и Хосок с приязнью смотрел, как у радости меняется его красивое лицо, становясь еще более привлекательным.

- Если бы вы были женщиной, - вдруг проговорил принц, знаком веля унести стол. Он дождался, пока слуга отойдет подальше, и добавил значительно тише. - То решил бы, что вы очарованы мною.

Щеки художника зарделись, он и сам не ожидал от себя такой реакции, он, обычно легко отшучивающийся от подобных провокаций. Видимо, принц ждал от него парирования, и, не дождавшись, был удивлен и раздосадован.

- Прошу прощения, я перешел границы. Давайте продолжим, - сказал он спокойно, уже не улыбаясь, и не глядя Хосоку в глаза.

Не трудно догадаться, что этой ночью Хосок не сомкнул глаз, то впадая в жар, то мечась по постели, то вскакивая пить, то, бросаясь к столу, хватал тушь и рисовал на маленьких кусочках бумаги по памяти лицо, отдельные его черты, затем жег - и рисовал снова, ругая себя бесконечно и шлепая по щекам.

- Что, в самом деле, такое со мной происходит?! - спрашивал он себя без конца, и молился Будде, чтобы скорее закончить этот злосчастный портрет.

На следующий день, поспав всего три часа, Хосок проснулся, однако, с ясной головой.

- Его Высочество ошибся, пошутив со мной так, как, вероятно, шутит с более близкими ему людьми, а потом догадался, что я не смогу ответить ему так, как они, вот и извинился, а я смутился, потому что не вправе был ждать такого разговора, - сказал он себе, сидя за завтраком. - Со своей стороны, я, в самом деле, не встречал таких красивых мужчин, и, как художник, испытываю пиетет перед красивым и необычным, вот и засмотрелся.

Разложив все по полочкам в своей голове и угомонив странную тревогу в сердце, Хосок заулыбался, чувствуя себя, однако, почему-то глуповато. Собираясь во дворец, он выбрал не серый ханбок, а зеленый, который шел его волосам, имевшим каштановый отлив. Ему очень нравилось наряжаться, и, опоясываясь, он подумал, не купить ли с королевских гонораров новый ханбок, скажем, лиловый... Выйдя на улицу, он с досадой заметил, что на небе собрались тучи и уже дует ветер. Дождь - враг рисункам, сырость, его дочь - тоже. Гадая, как с этим быть, Хосок проделал путь до дворца.

За воротами его встретил евнух принца, а не простой слуга. Указав на небо, сказал:

- Сегодня пасмурно, Его Высочество распорядился переместить рисование портрета в его покои, чтобы сырость дождя или ветер не помешали вам.

- Это очень предусмотрительно, - Хосок был приятно удивлен внимательностью принца.

Евнух пожал плечами, показывая, что уж он-то знал, какой мудрый его господин. Пока они шли до дворца Его Высочества, на землю упали первые капли дождя.

- Удачно, что вы решили прийти пораньше, - заметил евнух. - Ведь без зонта обязательно промокли бы. Мы дадим вам чем укрыться, если дождь будет идти долго.

- Благодарю вас, - поклонился на ходу Хосок.

Его ввели во дворец, и он, притихший, двинулся по коридорам, изумленно разглядывая предметы интерьера и одеяния слуг, придворных, снующих мимо. Вдоль стен высились столы с прекрасными вазами, сами стены украшались пейзажами, и в них Хосок с удивлением узнал руку одного вполне прославленного японского живописца. Как же хотелось остановиться и внимательно изучить работы, изящество линий, подобранные краски, но, к несчастью, Хосок пришел не за этим.

- Его Высочество сведущ в искусстве, - прошептал он евнуху в спину.

- Он сам - искусство, - улыбнулся тот, и Хосок согласился. - Когда он был ребенком, его водили на занятия к художнику, известному в те годы, и тот написал тысячи портретов Его Высочества разными стилями, по собственному почину, все они были подарены Ее Величеству и теперь висят в отдельных покоях в ее дворце, вот там поистине галерея искусств.

Сердце живописца сжалось от муки: вряд ли Хосок когда-нибудь увидит подобные творения... Но ему самому никто не помешает нарисовать несколько портретов принца для самого себя! Как хорошо быть художником, такую красоту приятно увековечивать... Потом он покажет детям и скажет, что видел Наследного принца в живую и он был стократ краше изображений. Хотя, скорее всего, принц будет к тому моменту уже королем...

Мысли его прервались, когда евнух остановился - перед двойными створками дверей, украшенных рисунками.

- Ваше Высочество! - пророкотал он, кланяясь дверям. - Художник Чон прибыл.

- Пусть войдет, - ответил голос принца.

Евнух толкнул двери, и Хосок вошел, остановился для поклона, и прошел вперед, услышав, как за спиной закрылись двери. Комната Его Высочества была большой и просторной и точно так же уставленной и увешанной произведениями искусства разных мастеров. Опустившись на подготовленную для него подушку, Хосок занялся красками, краем глаза наблюдая, как Его Высочество, устроившись на подушках, читает какой-то свиток. Снаружи громыхал ливень, и когда только успел разойтись, но слуги не стали открывать окон, так как от непогоды опустилась температура воздуха, и принц мог простудиться. В уютно освещенной красивой комнате принц казался совершенно нормальным человеком, и слуги находились за дверью, вероятно, от этого черты лица его несколько смягчились.

- Я хотел бы еще раз извиниться за свое поведение вчера, - вдруг произнес принц негромким, мягким голосом, продолжая смотреть в свиток.

- Все в порядке, Ваше Высочество. Это были шутки, я не держу обид.

- Хорошо, - принц сложил пергамент и убрал в сторону. - Сожалительно, что пошел дождь, теперь освещение иное...

- Я могу работать с этим, не волнуйтесь. Летом ливни не идут долго, завтра мы сможем вернуться к работе под открытым небом, - улыбнулся Хосок.

Принц кивнул, принимая нужную позу, Хосок приступил к работе. В комнате пахло ароматическими палочками, Хосок почему-то не мог вспомнить название благовония, но оно действовало на него странно: он испытывал волнение. Принц совершенно не пугал его, вел себя располагающе, так что причина могла быть только в палочке. Украдкой оглядываясь, Хосок понял, что благовоние раскурили перед его приходом и уже унесли.

- Дамы дворца подходили к вам с предложениями писать их портреты? - вдруг спросил Его Высочество.

- Да, Ваше Высочество, - кивнул Хосок, улыбнувшись.

- Я так понимаю, ты им отказал, - голос принца звучал с усмешкой, но спокойное выражение не покинуло его черты. Лишь в глубине глаз появился огонек.

- Да, Ваше Высочество.

- У тебя много иной работы? Согласись, если желаешь, я не возражаю.

- Все, чего они просят - сделать копии с этого портрета, - улыбнулся Хосок еще шире. - Они понимают, что после приезда Ее Высочества принцессы ваше внимание будет отдано ей, и хотят иметь ваш облик при себе, чтобы скучать. Это их слова.

- Однако, - принц хмыкнул снова, и снова лицо осталось спокойным. - Отчего же ты отказался?

- Этот портрет не подлежит копированию. Я могу написать другие, но этот будет один.

- Почему?

- В этот я планирую вложить всю душу, больше, чем обычно.

- Почему?

- Он пишется для вашей будущей супруги, стало быть, он должен быть лучшим из лучших, стало быть, он будет уникальным.

Принц кивнул слегка, показав, что мотивы художника пришлись ему по душе.

- Хочу, чтобы Ее Высочество понимала, что она лучшая для меня. Она еще так юна, и если здесь будет обижена, или почувствует себя некомфортно... Не хочу ее огорчать.

- Она будет счастлива с таким мужем, как вы, Ваше Высочество. Мало мужчин заботятся о супругах так.

- Она хороший человек, не заслуживающий дурного обращения.

Хосок почему-то почувствовал прилив гордости за принца в эти минуты. Ему ужасно нравилось, что будущей королеве не придется горевать в чосонском дворце, где она не получит такого внимания и любви, как дома - потому что здесь она будет так же окружена заботой.

- Но вы могли предложить им написать другие портреты, отчего ж отказались?

- Я работаю не ради денег, - улыбнулся Хосок. - Живопись - моя страсть.

Принц запнулся, хотя ничто сказанное Хосоком не могло быть воспринято плохо. Обдумав сказанное, словно опробовав это, как вино пробуют перед заказом, принц заметил:

- Но раз так, ты должен быть рад любой возможности рисовать! А.... понимаю, у тебя есть другие задумки!

- Да, есть.

- Какие же? Если не секрет?

- Хочу отправиться к морю затем, и рисовать морские пейзажи, - улыбнулся художник.

Принц промолчал, кивнув, но, кажется, кивок дался ему нелегко. И замолчал, как-то странно, натянуто. Хосок гадал, что же он сказал не так, но, как ни силился, ни в одной своей фразе не мог найти то, на что можно было бы обидеться. В помещении стало душно от какой-то странной неловкости, и в один момент принц вздохнул, улыбнулся и покачал головой.

- Я сказал что-то не то, Ваше Высочество? - тихо спросил художник, очень сильно тревожась, глядя в глаза принцу.

Тот ответил взглядом, полным какой-то боли. Словно стыдился чего-то, но чего ему стыдиться - Хосок не мог и представить.

- Нет, художник Чон. Вы все сказали верно, и я благодарен, что вы сделали это.

Это было очень непонятно, и он этого страшно, Хосок в отчаянии подался вперед, но принц уже снова сидел ровно, с каменным лицом, а спрашивать Хосок побоялся.

На следующий день с самого утра сияло солнце, и Хосок, выйдя на двор, не смог сдержать счастливой улыбки, при виде того, что двор просох. Однако, это было единственное, что радовало его этим утром.

Он не мог уснуть, но не потому что терзался мыслями - ему снился Его Высочество. Снился верхом на коне, потом сидящим на троне, снился прогуливающимся по городу в повседневной одежде со шляпой, снился в той беседке, а затем - в покоях. Лежащим на ложе, окруженным наложницами. Хосок не мог смотреть, как женщины, хихикая, ласкают тело принца, целуют его губы, потому что принц выглядел холодным, принимал их ласки словно нехотя. Хосок поспешил проснуться, и сидел на постели в поту. Оказалось, он спал недолго, и больше уснуть не получилось. Он ходил по комнате, снова ложился, ворочался, сбив постель, но сон не вернулся, никакой.

По пути во дворец он шел через рынок и, остановившись у лавки торговца красками и кистями, услышал, как женщины обсуждают Его Высочество, вчера делавшего выезд на коне со свитой в столицу.

- Уж так красив, что глаз оторвать невозможно! - говорила одна.

- Принцессе крупно повезло, если и она красавица, у них будут очаровательные дети!

- Ты думаешь, гарем так легко сдастся? - усмехнулась первая женщина. - За такого мужчину начнется настоящая война! Мужчины могут сколько угодно думать, что мы слабы - если женщина что-то надумала, она этого добьется, хитростью и коварством.

Хосок усмехнулся. Бедная принцесса Мянь-Мянь...

При встрече он передал разговор женщин принцу. Выслушав, тот сощурился недовольно, поцокал языком.

- Мне стоит обратить на это внимание, - покачал он головой. - С женщинами трудно.

- Думаю, Ваше Высочество может управлять этой стихией. Правила посещения гарема вам в помощь.

- Да, это точно, - хмыкнул принц, принимая позу. - Сегодня чудесная погода, полагаю, вы рады вернуться в беседку?

- Здесь иначе лежит свет, но я могу работать в любых условиях.

Принц кивнул, помолчав немного, спросил:

- Что вы любите рисовать больше всего?

- Красоту, - тут же ответил Хосок, не глядя принцу в глаза. - Все, что красиво.

- Стало быть, министр торговли не входит в число ваших любимых моделей? - улыбнулся принц коротко.

- Из людей мне мало кого нравилось рисовать, - улыбнулся Хосок. - В чайном доме госпожи Хан есть кисен именем Енхва, она очень красива. Я рисовал ее портрет для одного вельможи, вот это было наслаждение...

Принц хмыкнул.

- Она, в самом деле, хороша?

- Да, - кивнул Хосок, но без лишней эмоциональности, которая при разговоре с принцем была неуместна. - Стройная, миниатюрна, хрупка, белокожа, большеглазая и с аккуратным ротиком. У нее приятный голосок, и после того, как я закончил сессию, она пела мне, играя на цитре. Изумительно.

- Изумительно пела?

- И играла.

- Вы сумели оценить игру и пение, хотя, наверняка, были пленены красотой, ваша выдержка восхищает.

- Мало красоты и талантов, чтобы расположить меня, думаю, Ваше Высочество поймет, что я имею ввиду.

- То есть, вы получали удовольствие, просто глядя на нее и слушая ее песни? Вы... кхм...

- Нет, я не пользовался ее услугами, если вы об этом. Ее вполне достаточно было лицезреть и слышать.

Его Высочество обдумал сказанное.

- Какие же женщины вам нравятся? - спросил он.

А говорили, принц не любит болтовню, подумал Хосок. Наверное, я расположил его к себе, вот он и чувствует себя спокойно, это же отлично! Сам художник не чувствовал себя скованно из-за титула своей модели, он мог бы сказать, ему нравилось разговаривать с ним и смеяться. Казалось, не принц и художник, а два приятеля беседуют в этой беседке, собираясь выпить чаю на лоне природы.

Услышав вопрос, Хосок задумался. Рука его с кистью опустилась, он обежал взглядом окружавший его парк, затем лицо принца и его позу, затем снова взялся за рисунок.

- Умные. С которыми интересно говорить и молчать. Красивые и смешливые. Красота может быть любая - от простой, как у крестьянских девушек, работающих в поле, помогающих матери, до благородной красоты, как... у вас. Утонченной, холодной, вызывающей трепет.

- Я не девушка, - тихо проговорил принц.

- Я для сравнения сказал так, не обижайтесь.

- И вы находите мою красоту холодной, что даже ощущаете трепет?

Хосок не ответил. Он как раз опускал кисть в краску, и замер, вытаращив глаза на свои колени.

- Видимо, вы раздумывали на эту тему, - продолжал принц. - Хотя, учитывая, что вы художник, должно быть, фиксируете это все неосознанно?

- Именно так, Ваше Высочество, - вздохнул с облегчением Хосок, улыбаясь, и поднял взгляд на принца.

Тот смотрел с легкой грустью. Художник озадаченно нахмурился, но принц улыбнулся, показывая, что все в порядке, и настаивать Хосок побоялся.

Под конец работы принц нарушил молчание, тянущееся уже минут двадцать.

- Я хотел бы видеть вас в числе придворных художников. Вы будете иметь свободу творчества и перемещения по Ханяну и дворцу, и сможете перед тем, как приступить, поехать к морю, дворец будет оплачивать лучшие материалы для работы, даст дом... жену, если захотите. Вы ни в чем не будете нуждаться, - Хосок встретился с принцем взглядом и прочитал в глазах мужчины... отчаяние.

Это так не вязалось с его холодным обликом и спокойным голосом, что художник растерялся. Все тело его странно горело, огонь то собирался в различных частях тела, то разливался по венам. В голове пульсировали догадки, одна преступнее другой, и от каждой из них он сходил с ума, желая видеть правдой.

- Обдумайте, и скажите мне ответ завтра, - принц кашлянул, прочищая внезапно охрипший голос.

- Жизнь без привязки к такому заказчику, как дворец, более свободная и вольготная, очень важна мне. Прошу простить меня, Ваше Высочество. Возможно, в будущем году я приду во дворец принять участие в конкурсе на право занять место среди придворных живописцев. Но у меня много планов на этот год...

Принц выслушал его и кивнул. Щеки его оставались бледны, но глаза горели лихорадочным блеском, и, Хосок заметил, он сжимает пальцами ткань ханбока на коленях.

Ночь снова выдалась бессонной. Хосок все пытался понять, правильно ли он поступил, ведь ему... господи, ему страшно хотелось согласиться, но как он мог допустить для себя... что если, согласившись, он совершит оплошность, что если он неверно понял... что если его собственные чаяния - пустое?!

- Возможно ли, что он предложил это, именно поэтому?! - прошептал Хосок, пялясь в потолок в темноте. - Возможно ли, что я мог бы думать об... этом... и... иметь то, что... хочу?!

Сердце сжалось. Он не мог облечь мысли в слова, так как ужасно боялся их. Собравшись с мужеством, разложил все аргументы по полочкам, тщательно взвесил их. Так будет лучше, решил он под конец. Наверняка, принц предложил мне переезд во дворец, потому что высоко ценит мои способности, и это единственная причина, какая только может быть! Глупо и опасно думать иначе!

Но если так, как же соблазнительно согласиться... но если Хосок не сможет держать себя в руках там, во дворце, живя в стенах его постоянно, и сделает нечто...

Он поднялся с постели и стал ходить по комнате, уговаривая себя, увещевая, что поступил правильно. И так и не уснул, пробродив по дому до рассвета.

И лишь днем, идя во дворец, вспомнил, что осталось два дня до конца означенного срока. Он вспомнил, что портрет почти завершен, и что вскоре он уедет прочь из страны в далекий Цинь в ручки к принцессе Мянь-Мянь, и она, конечно, влюбится в своего жениха еще сильнее.

Принц ждал его в беседке, вежливо кивнул на приветственный поклон художника, тот опустился на подушки и взглянул на портрет. Изображенный на нем мужчина был ослепительно красив, но даже близко не так, как оригинал. Хосок принялся за работу, поглядывая на Его Высочество, ожидая, что от заговорит с ним, ощущая ужасное желание открыть рот первым и сказать то, что буквально рвалось на язык.

«Я хотел бы работать во дворце».

Но он не мог заговорить первый.

А принц за два часа не промолвил ни слова.

И так же было на второй день. На завершении портрета присутствовали Его Величество и Дончиль, оба долго восхищались получившимся, Хосок с поклоном принял похвалы, и оплату из рук евнуха.

- Принцесса будет довольна, - заметил король, улыбаясь одобрительно Хосоку. - Ну, парень. Принц сказал, ты планируешь поездку к морю? Как я понял, у тебя нет хорошей лошади, так вот, к награде за труд, моим приказом тебе будет отдана лошадь из конюшни, выносливая и крепкая. И возвращайся, в этом дворце тебе рады... Ты посмотри, Дончиль, даже краски переданы идеально!

- Умеешь работать, засранец, - шепнул толстяк, добродушно похлопав Хосока по спине.

Хосок поморщился, потирая ушибленное место, и обернулся к принцу. Сокджин смотрел куда-то поверх его головы и молчал, убрав руки за спину.

- Счастливого пути, - проговорил он. - Ваше Величество, с вашего позволения, у меня есть дела.

Король с улыбкой отпустил сына, вручив ему портрет, Сокджин поклонился в ответ, кивнул Хосоку и прошествовал по дорожке в сторону главного дворца. Двое стражников вышагивали за ним, звеня мечами.

Шаги принца широки, спина ровна, на лице - печать спокойствия и холода. Хосок проводил Его Высочество взглядом, ощущая, как ноги рвутся броситься следом и...

И - что, Чон Хосок? Что ты скажешь ему? Осмелишься?

И художник остался стоять как истукан, вросший в каменные плиты дорожки.