Фэн Синь все глаза уже стёр.

Му Цин.

Танцует.

Такого шока у него не было, наверное, даже тогда, когда Се Лянь по секрету признался, что встречается с парнем младше себя на восемь лет.

Этот вечный замухрышка, нелюдимый ядовитый гад, к которому, кроме глубокой (и взаимной) неприязни, Фэн Синь отродясь не испытывал ничего, сейчас рвёт все шаблоны своим… чем бы он там ни занимался. Он так соблазнительно — соблазнительно? возмутительно! — покачивает бёдрами. На них идеально бы смотрелись его ладони…

Нашёл новый способ сконцентрировать на своей королевской персоне всё внимание? Кто так двигается вообще? Неужели для этого было жизненно необходимо забраться ногами на барный стул возле стойки в самой середине, мать его, зала?

Да он же… пьян!

Фэн Синь сидит у края той самой стойки и едва моргает, наверняка глупо выпучив глаза. Играет музыка, в которой Фэн Синь совершенно не разбирается, но она — внезапно — так гармонично сочетается с таким вот Му Цином, что совершенно не хочется смотреть куда-либо ещё (хотя Фэн Синь до последнего в этом себе не признаётся).

Если бы взглядом можно было прожигать дыры, то парочка уже зияла у Му Цина на открытых ключицах и груди, которую едва ли прикрывает полупрозрачная сетчатая майка. Ещё несколько — на подтянутых, отнюдь не по-женски плоских ягодицах и жилистых, сейчас обтянутых возмутительно тонкой тканью штанов, бёдрах.

Эту бы задницу — да ему на лицо…

…что?

Сам того не замечая, Фэн Синь осушил уже три стакана простой воды. А ведь сегодня его законный выходной и ему, вообще-то, положено влить в себя что-то сильноалкогольное и веселиться, отключив мозг.

Повеселился, ну да.

Не его вина, что самый лучший бар в городе неожиданно вдруг заинтересовал Му Цина, парня, с которым они в контрах ещё со старшей школы. Они также пронесли эту необузданную, жгучую ненависть сквозь года института. Чтобы что? Чтобы однажды судьба добила их, устроив работать в одну организацию…

Теперь заклятый коллега поднимает хаос и смятение в душе Фэн Синя своим неожиданно совсем не противным лицом и… Блядь, как он так прогнулся в пояснице?!

Глаза отвести просто н е в о з м о ж н о.

Нужно признать, у Му Цина сносное — ладно! отменное — чувство ритма. Где же этот паршивец танцевать научился? Вечно забьётся в угол, словно мышь, и ненавидит всех оттуда так, что тошно становится. Причем, это касается не только их офисного кабинета, но и домашних вечеринок, которые по обыкновению часто устраивает Ши Цинсюань. Почему из раза в раз там оказывается это ходячее «я до тебя доебусь, потому что я красавчик и ты мне не нравишься» — остаётся загадкой.

Фэн Синь сверлит фигуру настойчивым взглядом. Со стороны даже может показаться, что он чем-то рассержен и мысленно желает Му Цину подвернуть ногу или типа того. Но внутри него закручивается узлом отнюдь не свирепая жажда начистить коллеге физиономию. Песня сменяется, и в этот момент все внутренности Фэн Синя переворачиваются, потому что происходят сразу две вещи: 1) Му Цин ловко перебирается со стула выше на столешницу и 2) рисунок его танца вдруг становится зашкаливающе пошлым, а сам Му Цин, незнакомо улыбаясь каким-то своим мыслям, запускает ладони под эту свою майку (которой, считай, что и нет), и взору Фэн Синя открывается полоска белой кожи с едва просматривающимся рельефом пресса.

Как же здесь душно.

За басами не слышно скрипа, с которым пустой стакан в руке Фэн Синя вдруг даёт трещину.

Что, блядь, происходит?

Как понимать то, что тёмная буря в одно мгновение овладевает всем существом Фэн Синя и заставляет член заинтересованно дёрнуться в желании…

В желании.

От шока Фэн Синь приоткрывает рот и забывает даже сглатывать. Он приходит в себя, когда тонкая струйка слюны холодит подбородок, и спешно утирается рукавом, пока никто (Му Цин) не заметил.

Этот демон словно намеренно искушает своим блядски красивым — как выяснилось — и гибким — это вообще удивительно! — телом. Музыка, кажется, рождается в самом его сердце и только после звучит из колонок. Му Цин грациозно вышагивает походкой топ-модели вдоль стойки и делает плечами волну.

Машинально сведя вместе бёдра, Фэн Синь смотрит на задницу дорогого коллеги и представляет непотребства с её непосредственным участием. Бледные, как и весь остальной Му Цин, горошины сосков на миг показываются из-под задранной до ключиц майки и снова скрываются из вида. Му Цин в такт проигрышу соблазнительно проводит ладонью по бедру, а затем, повернувшись для лучшего обзора, шлёпает себя по ягодицам в момент, когда начинается припев.

Фэн Синь оглядывается вокруг. Кажется, будто каждый в этом зале неотрывно следит за развратным танцем. Он напряжённо сводит брови, обдумывая, стоит ли что-нибудь сделать (Стоит. Как минимум, в пафосно-строгом туалете спустить пар, тщательно сдерживая все возможные звуки). Если так пойдёт дальше, к концу вечера явно захмелевшего придурка унесёт отсюда какой-нибудь жадный до сладких задниц амбал. И Му Цин этому не воспрепятствует, судя по тому, как его узкие ладони заманчиво шарят по ладной фигуре и останавливаются одна — напротив паха, а другая — чуть ниже поясницы. Сверкнув глазами в его, Фэн Синя, сторону — показалось? — Му Цин делает движение тазом вперёд, будто имитирует…

К лицу Фэн Синя приливает жар.

Украсть.

Выкрасть идиота с этой вечеринки и унести в свою спальню, пока его не…

В свою спальню?

Фэн Синь одним глотком допивает воду и впечатывает стакан в поверхность стола, выражая этим жестом всё, что он думает об этом… Обо всём. А затем его уже изрядно поплывший от возбуждения взгляд натыкается на ответный. Тёмный, горячий, будоражащий, пробирающий до самых глубин существа.

И абсолютно, мать его, трезвый.

Позвоночник пронизывает электричеством.

ОН, БЛЯДЬ, ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ НЕ БЫЛ ПЬЯН???

Под мелодичное инструментальное окончание песни Фэн Синь душой, кажется, умирает и возносится на небеса, а его стакан тем временем с беззвучным хрустом осыпается на стойку острым крошевом, на что, само собой, никто не обращает внимания.

Удерживая взгляд Му Цина своим, Фэн Синь решительно поднимается со своего места и, бесцеремонно согнав со стульев нескольких жадных до бесплатного зрелища клерков, пробирается к другому концу стойки.

Му Цин шагает ближе к краю. Его пах оказывается напротив лица Фэн Синя. Между ними — искрит. Между ними — стихия. Ураган невысказанных, тайных, неприличных намерений. Происходит немая битва в гляделки. В ракурсе снизу вверх Му Цин выглядит ещё более заносчивым, непримиримым, высокомерным. Сейчас это абсолютно не отталкивает, не вызывает желания импульсивно ввернуть, как обычно, первую попавшуюся колкость, чтобы завязать драку.

Красивый.

Му Цин чертовски красивый. До боли. Вблизи это ещё лучше видно. Как же он раньше не замечал?

На дне глаз Му Цина черти, словно в омуте, с размахом празднуют шабаш. Криво усмехнувшись ему, Му Цин скидывает с себя через ворот бесполезную майку и наклоняется, обдав запахом одеколона и немного — пота.

— Блядь, — выдаёт Фэн Синь единственную за весь вечер связную мысль и отказывается от ответственности за свои дальнейшие действия.

Потому что Му Цин подшагивает вплотную. Потому что уверенно берёт руки Фэн Синя в свои и кладёт их себе на задницу. Потому что спрыгивает со стойки и оказывается в крепких объятиях. Потому что выдыхает в губы:

— Сам такой.