Когда они все оказываются на улицах Йокогамы, местные эсперы против сторонников Достоевского и его самого, русский очень зол. Очень-очень зол. Ну да, его смог провести какой-то наглый японец. Только вот ему очень не повезло по двум пунктам:
- Этот японец — бывший Исполнитель Портовой Мафии, лучший в пытках.
- Он в своих планах затронул жизнь Накахары Чуи. А как бы Дазай себя ни вел, но Чую он любил очень и очень сильно.
Так что стоит сказать, что Достоевскому за это прилетит сильно. Ну, когда все закончится. И прямо сейчас детектив рассказывал весь свой план, то, как они обошли планы и Достоевского, и главы особого отряда эсперов при правительстве… Его размах, можно сказать, поражал. Да и насколько, черт побери, нужно быть умным интриганом, чтобы предугадать каждое слово, каждую реакцию знакомых и незнакомых ему людей, чтобы построить такую сеть планов…
— Вот же имба ебанная, — в один тон, одновременно произнесли и Чуя, и Тсуна, будто бы они умеют читать мысли друг друга. Ну, или у них одна мозговая клетка на двоих, кто знает.
(У всей Вонголы одна мозговая клетка на всех, так что с подобными представителями человечества Тсуна встречалась довольно часто. Вон, отца ее в пример возьмите, если так уж хочется доказательств.)
— Ну Чуя… — Осаму тянет это обиженно, немного грустно, когда поворачивается к бывшему напарнику и смотрит на него взглядом побитой собаки.
Накахара на это только показательно выгибает бровь, совершенно не впечатленный чужим актерским мастерством, и достает пачку сигарет. Никотиновая палочка в его губах смотрится так, будто бы инкуб пришел соблазнить человечество, а огонь зажигалки лишь оттеняет это зрелище, привлекает внимание.
Однако со звуком чириканья зажигалки раздался и звук выстрела. Все резко обернулись в сторону русского, думая, что это он, но… Федор Достоевский, удивленно распахнув глаза, рухнул на землю с ровной, аккуратной дыркой посреди лба. Тсунаеши, завидев столь знакомый способ убийства, протянула немного удивленное «О» и обернулась назад.
Потому что за их спинами в лучах закатного солнца стоял он.
Идеально начищенные дорогие туфли, черные штаны со стрелками, подчеркивающие длинные ноги мужчины, прекрасно сидящая на красивом теле желтая рубашка, пиджак с развевающимися от ветра полами, который совершенно не скрывает портупею и обе кобуры на ней, в одной из которых находится пистолет, строгий черный галстук, мужественное лицо, шляпа, прикрывающая глаза, завитые бакенбарды…
От этого мужчины веяло если не яростью, то злостью точно. Он ловко убрал пистолет в своих руках в пустующую кобуру и ленивым, надменным движением застегнул пиджак, одновременно с тем пробегая взглядом по толпе присутствующих, чтобы выцепить из нее свою подопечную, при виде которой взгляд черных глаз смягчился, наполнился облегчением и нежностью.
— Да уж… Тебе, Реборн, надо было не в киллеры идти, не в репетиторы, а в модели. Хоть прямо сейчас в фотостудию отправляй — с руками оторвут, вот честно.
Савада, впрочем, зрелищем не была впечатлена, слишком привыкшая к куче шикарных парней и мужчин разных типажей вокруг себя. Не удивительно, что она особо не повелась на представший глазам образ.
Откуда-то сбоку раздался звук шлепка, будто бы кто-то хлопнул себя ладонью по лбу, а Чуя, стоящий рядом, едва не подавился сигаретой и громко заржал, только с помощью Дазая не оседая на землю.
У Реборна дернулся глаз.
Ацуши нервно рассмеялся и стал отходить в сторону, потому что стать невольным участником тренировки «в стиле Вонгола» у него нет ни малейшего желания.
Тсуна с самым безразличным видом достала из заднего кармана штанов пилочку и стала подправлять маникюр, не обращая ни на что внимание.
Буря была близка…