Осознание пришло не быстро, задерживая свой контактный рейс. От его прихода Кэйа взбодрился и мигом согрелся окончательно, но всё также продолжал плотнее прижиматься к мокрому Дилюку.Сердца не могут биться в унисон по чистой случайности. Ритм и такт, сохраняемый ими достигается только среди людей, чьи чувства друг к другу не безразличны. Кэйа осознал это только сейчас. Комок мыслей в один миг разгладился чистым полотном, открывая глаза на те чувства, что прятались где-то глубоко за извилинами. Альберих отчётливо пытался разобраться в себе, но вечно путался и спотыкался на поводу прошлых ошибок. Но сейчас он здесь, рядом с Дилюком. Щекой он ощущает тепло его тела, чувствует, как вздымается широкая грудь при каждом вдохе, видит, как играют желваки на его лице, и просто видит, что он рядом. Такой незнакомый и далекий, но при этом до боли родной и близкий.

Кэйа боялся своих чувств. Сердце, несколько раз выводимое из комы от боли предательства, вновь загудело так по-детски, словно тот впервые влюбился. Он не боялся своей симпатии к своему полу. Его больше волновал Дилюк, который явно мало о чем подозревал или же просто не поддавал виду. Альбериху казалось, что часть его сердца находится в прочной клетке. За железными прутьями находились все самые тёплые чувства Дилюка, показать которые он не мог по ряду собственных причин. И чтобы пройти к этому сокровенному, предстоит несколько раз понести тяжкую ношу.

Но Кэйю ломало. Ломало от неизвестной тяги к человеку, которого он знает от силы месяц. К человеку, чья серьёзность и хмурость бесит до дыма в ушах. К человеку, что дал последнюю надежду на беззаботное лето.

***

— Ты за последнее время так сблизился с Дилюком. Какова причина? — ухмыляясь спросил отец, подставляя Кэйе чашку чая.

Альберих и сам хотел бы знать ответ на этот столь интересующий их двоих вопрос. Но он лишь издал смешок и сделал глоток из кружки, поглядывая на фонари соседнего двора.

Ничего не лезло в горло от слова совсем. Вставало поперек трахеи и пыталось протиснуться то вперёд, то назад. С самого утра он словно потерялся в бесконечном лабиринте собственных чувств: голова гудела от потока разных мыслей и догадок, а сердце бешено стучало при виде Дилюка за невысоким забором.

Сейчас больше всего хотелось прильнуть к прохладной бутылке крепкого и терпкого вина, по обычаю заглушая им все назойливые мысли. Но Кэйа держался, не желая давать себе очередную слабину.

— Сегодня тебе придётся ночевать одному. Завтра мне надо рано выезжать на встречу со спонсором, поэтому я останусь ночевать в кабинете. Как раз всё подготовлю, — сказал отец, вставая из-за стола.

Эта новость не принесла Кэйе каких-то эмоций.

— Хорошо, поезжай. Будь осторожен только.

Отец подошел к Кэйе и трепетно приобнял того за плечи, свободной рукой поглаживая по мягким волосам. Касания родного человека почти мигом сняли все тревоги и гнусные мысли, потому Альберих просто устало прикрыл глаза.

Звук мотора отъезжающей машины отца постепенно отдалялись от калитки их дома. В доме повисла угнетающая тишина, изредка разбавляемая стрекотанием сверчков на улице. Тревога вновь стала накрывать большой ударной волной. Кэйа прекрасно понимал, что это чувство, сжирающее заживо изнутри, попросту заставит гнить его за этим столом.

Он выбежал из дома, закрывая дверь на ключ. Быстрыми шагами направился к сараю за уздечкой, дабы потом пойти к Сакуре. Ему казалось что лошадь — единственный источник энергии, способная освежить тяжёлую голову. Кобыла встретила его рядом с забором, блаженно почесывая белую мордочку, Кэйа бережно нацепил на нее уздечку и мигом забрался на её широкую спину. Ездить без седла было еще более непривычно, чем с седлом после долгого перерыва, но так он куда более чувствовал лошадь и её принципы движения.На улице давно уже смеркалось. Солнце зашло за горизонт, пряча теплые лучи за собой и сменяя их на ночную прохладу. По команде кобыла побежала медленной рысью, расслабляясь и опуская голову вниз. Альберих лишь смотрел вперёд, изредка контролируя темп движения Сакуры.Они оказались вдали от людей и их рутины. В бескрайнем поле, покрытым густой травой. Голубоволосый слез с лошади, давая той возможность пощипать сочной травы. Сам он осторожно приземлился на землю, раскидывая ноги и руки в позе морской звезды.

Время потеряло свой счёт. Кэйа не пытался следить за часами и их ходом. Он погружался в ночное небо, покрытое полотном из мелких звездочек, собирая их в кучки и придумывая собственные созвездия. Сакура мирно то дремала, блаженно прикрыв глаза, то с большим хрустом ела сладкую траву. Её присутствие рядом отгоняло все порочные и давящие мысли, даря возможность хоть немного разгрузить голову.

Неожиданно на мягкую кожу упала капля, затем вторая и третья. Пришедший дождь стремительно набирал обороты, смывая с Кэйи всю усталость и тревогу. Он продолжал лежать на уже мокрой земле, впитывая в себя все её потоки и глубоко дыша свежим воздухом. Дождь постепенно перешел в ливень, становясь непроходимым водопадом.

Альберих не считал сколько времени прошло. Он лежал под шквалом ливня так расслаблено, что не хотел напрягать всё тело и тем более куда-то идти. Ему казалось, что здесь было спокойнее и просторнее чем в стенах родного дома. Но широкие шаги по мокрой траве и отдаленный свет фонаря заставили немного разбавить и взбодрить почти дремлющую голову. Чья-то фигура пробиралась в темноте и светила себе под ноги, громко матерясь при каждой возможности поскользнуться. Только когда голос приблизился почти к самому Кэйе, он понял кому все это принадлежит.

Дилюк снял с себя капюшон дождевика и посветил прямо в лицо Кэйе, в попытках убедиться, что тот вообще живой. Альберих недовольно зажмурился от потока света и привстал, принимая сидячее положение.

— Ты совсем головой тронулся? Сколько ты здесь уже лежишь? — от волнения кричал Дилюк, щупая мокрое до нитки тело Кэйи.

Альберих лишь молчал. Мозг сам перекрыл ему желание говорить с кем-либо. А с самим Дилюком и подавно.

— Ты насквозь мокрый и дрожишь как осиновый лист. Блять, вставай. Поедем домой.

Рагнвиндр стал поднимать размякшее тело Кэйи своими руками. Тот безжизненно передвигал руками и ногами, словно только что вышел из долгосрочной комы.

— Залезай на лошадь. Срочно домой, — продолжал кричать сквозь порывы ветра Дилюк, подкидывая Кэйю на кобылу.

Альберих кое-как залез на не менее промокшую и замерзшую Сакуру. Красноволосый залез за ним следом, бережно садясь на хрупкую спину лошади и снимая с себя всю верхнюю одежду. Его теплая спортивная кофта вместе с дождевиком оказались на дрожащих плечах Кэйи. Дилюк взял повод в одну руку и развернул кобылу в сторону дома, свободной ладонью придерживая озябшего парня за талию.Доехали они до дома не столь быстро. Ливень продолжал идти бесконечной стеной, путая меж собой дороги до финиша. Дилюк осторожно снял почти уснувшего от устали Кэйю с лошади и буквально на руках понес того в дом. Но дверь была заперта назло всем событиям. Дилюк громко матерился, агрессивно пиная чертову дверь.

— Ключ в тайнике на второй ступени, — тихим и хриплым голосом, выдавливая каждое слово, прошептал Кэйа.

Дилюк истерично ухмыльнулся и посадил Альбериха на скользкие ступени, отправляясь на поиски ключа от дома. И таки смог его найти, в спешке открывая дверь.

Он бережно занес Кэйю в дом. Медленно уложил его на мягкий диван в гостиной, судорожно бегая туда-сюда с одеялами и со всяким тряпьём. Лишь бы, лишь бы успеть всё сделать правильно и не дать Кэйе мучиться от зябкого чувства холода. «За что ты так себя не ценишь», — без устали думал Дилюк, носясь по всему дому в поисках сухой одежды.

— Где я могу достать тебе сухих вещей?, — спрашивал он, но в ответ получил лишь молчание.

Кэйа свернулся на диване под теплым одеялом и быстро-быстро дышал. Тогда Дилюк понял, что жизнь этого мальчишки лишь в его руках. Он бегал по всем комнатам дома, собирая теплые вещи и попутно хватая то что может пригодиться.

— Давай, тебе срочно нужно переодеться.

Но Альберих лишь приоткрыл глаза, вновь сжимаясь от холода. Дилюк поднял его за руки, усаживая рядом с собой и снимая всю насквозь промокшую одежду с хрупкого и худого тела. Он достал мешковатые кофты, теплые штаны и носки. Одевал его словно маленького ребенка, желая сделать всё как можно быстрее и аккуратнее. Поправлял каждую складочку на одежде, бережно натягивал носки на широкие ступни, полотенцем вытирал густые волосы и со всем теплом укутывал в несколько махровых одеял.

— Мне холодно, Дилюк. Не уходи, — Кэйа медленно начинал бредить из-за явно высокой температуры.

Сердце Дилюка страшно сжималось при виде такого беззащитного и хрупкого Кэйи, под защиту которого никто не может взять. Внутри Рагнвиндра боролись миллиарды противоречивых чувств, но что-то далекое и забытое смогло всё-таки победить.

Он залез под одеяло, пристраиваясь к ещё мокрой спине Кэйи. Руками обвил его талию и крепко прижал к себе, пытаясь согреть остатками своего тепла.