— Я думала, что у тебя квартира будет более...
— Необжитая?
— Вроде того, — отвечает Ванда, мягко ступая по полу вдоль стен.
Привычка прикрывать себе хоть одну сторону тела, а лучше всего спину, всё ещё не хочет покидать мышечную память Максимофф.
Она едва касается пальцами обоев, проводя по растительному рисунку взглядом. Ходить без обуви по дому... непривычно?
Но Наташа настояла, чтобы девушка сняла кеды у двери, когда сама походкой горной лани выскочила из около военных ботинок и скрылась в одной из комнат, откуда вскоре послышались всплески воды и громкое ворчание электрического чайника.
Ванда идёт по стене, заходя в одну из комнат. Окна выходят на солнечную сторону, отчего лучам дневной звезды гораздо проще залезать в квартиру и играть друг с другом на потолке, стенах да мебели.
Окно открыто нараспашку, и ветер свободно забирается на восьмой этаж дома, чтобы разметать светлые шторы в разные стороны. Видимо, хозяйка забыла прикрыть окно, когда выбегала забрать свою потерявшуюся в пространстве и дворах гостью.
Изучающий взгляд Ванды натыкается на округлый аквариум, в котором, неспеша трепыхая хвостом, крутится золотая рыбка.
— Это Гриша, я поставила на то, что он не продержится и трёх недель, — из-за спины слышится голос Наташи. — Клинт считает, что Гриша сильный и выдержит полтора месяца со мной.
— Ты так уверена в том, что не сможешь поддерживать жизнь существа, что может прожить десятки лет? — улыбается Максимофф, оборачиваясь на рыжую.
— Моя специализация заключается не в этом, — так же с улыбкой отвечает Романофф и возвращается на кухню, как предполагает Ванда.
У Наташи в квартире светло и уютно.
Это место можно было бы назвать домом, если бы была возможность появляться здесь чаще, чем на базе Мстителей.
Это место могло бы напоминать ей о давнем детстве, если бы оно у неё было.
Такое, как у остальных русских детей.
С деревней летом, с бабушкиными пирожками и беготнёй с мальчишками в тёплых свитерах, потому что "уже холодно, вы замёрзнете".
Это место могло бы.
И может. Но о другом.
Наташа тщательно прячет исписанный дневник среди книг, чтобы не отвечать на вопросы Ванды.
Романофф всё равно не сможет ей признаться.