— Так ты тоже из заговорщиков?

Я недоверчиво рассматриваю Габриэль, возникшую подозрительно к месту, как раз в тот момент, когда я могла убить Велиара и закончить со всем этим. И убила бы, легко и замечательно, если бы не архангел. Однако, возвращаясь к ее виду, она выглядит слишком уж счастливой от встречи со мной, и я напоминаю себе, что второй раз предать она уже вряд ли способна, если мне пришлось потратить на ее непоколебимую волю столько времени. Но Габриэль мне все объяснит потом, обязательно.

— Уходим, — торопливо бросает она. — Сейчас открою ход в мир людей, и…

— Портал? — недоуменно переспрашивает Влад. Взмахивает руками, но морщится как от боли; татуировка с драконом светится черным.

Однако он осознает все происходящее быстрее меня — сообразительный, однако, — и внимательно так косится на помахивающую крылами Габриэль. Последняя шипит совсем не по-ангельски:

— Быстрее, в Аду теперь лучше не прятаться. Да и негде…

Открыть портал для ангела довольно просто, но будь все так элементарно, по Аду крылатые шастали бы постоянно. Тут умения подчистую компенсируются сопротивлением мира и нежеланием впускать и выпускать кого-либо; Преисподняя довольно ревностно относится к своему содержимому, не отпускает так просто и потом непременно приводит обратно, — а я и собираюсь скоро вернуться. Открытая щель возникает с подозрительным скрипом и выглядит не очень приглядно — словно кто-то с размаху рубанул мечом по ткани, но под конец скривил. Сильно скривил.

— А может, мы сами? — предлагаю я, вытирая кровь из разбитого носа. — Ну, ногами дойдем.

Вместо ответа архангел с присущими ей тактом и деликатностью толкает нас в портал. Готовясь к последующей головной боли, я зажмуриваюсь и стараюсь дышать не так часто, чтобы быстрее отойти от скачек по мирам. Кровь все течет из носа, не останавливается, и магия голодно подвывает, принимает жертву и запросто пропускает нас.

Уже оказавшись в мире людей, я внезапно вспоминаю, что забыла спросить, куда нас, вообще-то, занесет, но после беглого осмотра комнаты замечаю примерзшего к полу Самаэля с дымящейся чашкой кофе в руках и в старой футболке с ярко-алой кривой надписью «Metallica». В подобном состоянии Антихриста мне видеть еще не приходилось, и хотя Велиар говорил, что он скрывается, такого я не ожидала.

— Самаэль? — дергается Влад, появившийся следом за мной. — Мы, наверное, не вовремя…

— Не-не, вы как раз к месту, — оторопело кивает Антихрист. — А Габриэль по дороге потеряли?

Обернувшись, я обнаруживаю закрывшийся портал и ни намека на архангела. Может быть, она просто не захотела показаться на глаза Самаэлю или не успела перелететь. Хочется верить, она жива; мы все же обязаны жизнью за то, что она помогла сбежать: сами бы мы наверняка не выбрались так легко.

— Кто там еще заявился? — в коридоре недовольно звенит женский голосок.

Из предположительной кухни появляется Ишим, на ходу размешивающая что-то в большой кружке. Заметив нас, она тоже застывает, издает странный писк, словно ее кто-то душит, и роняет кружку. Оказывается, готовила она чай.

В горле что-то застревает, я не в силах вымолвить ни слова, позорно задыхаюсь, глядя в глаза маленькой взъерошенной, будто сердитый воробей, демонице. Во взгляде ее читается желание то ли врезать мне в челюсть, то ли поцеловать; и пока неясно, какой вариант она выберет.

— Тебя не было месяц, — тихо и угрожающе рычит Ишим, и в глазах ее пылает адский огонь. — Ничего не хочешь сказать в свое оправдание?

Вообще-то хотела, но все слова из головы вылетели. Напрочь, абсолютно; осталось только глупое и эгоистичное: «Денница, как же я по ней скучала»! Я слабо улыбаюсь — выходит криво и жалко.

— Прежде чем ты убьешь меня… — обретя голос, начинаю я.

Она не дает договорить и властно затыкает меня поцелуем, не стесняясь никого. Антихрист и Влад почти испуганно переглядываются, не представляя, как себя вести. Поежившись, Самаэль берет отставленную кружку и, глядя в никуда, отхлебывает кипяток.

***

Ишим сквозь стоны замечает, что я вконец одичала за этот месяц, а после удивленно охает, чувствуя острые зубы, сомкнувшиеся на ключице. Я не целую даже, но и не кусаю тоже, это действо вообще сложно описать. Мы обе дуреем от жарких прикосновений, от сплетения рук, ног и демонского хвоста, от горловых стонов друг друга.

Вцепляясь мне в спину, Ишим скулит, глаза ее восторженно распахнуты, а зацелованные губы жадно приоткрыты. Она изгибается, проводит по лицу руками, смахивая волосы, чтобы лучше видеть мои глаза. Я поглощаю ее взглядом, не веря еще, что она вот, здесь, вполне реальная, а не лихорадочная галлюцинация. Словно убеждая меня в своей правдивости, Ишим прижимается плотнее; я чувствую родной запах ее кожи — запах горячего песка.

Она изгибается, изумленно выдыхая, кровать скрипит, ударяясь о стену спинкой, а глаза у нее по-прежнему синие-синие, как то проклятое небо, как мой дом. Выбивая из нее стоны, я изнываю от желания сама, прохожусь дразнящими прикосновениями по разгоряченному телу. Ишим жадно тянется за крепким поцелуем, я ощущаю ее пряный привкус: губу она закусывает до крови.

Она подставляет шею, млея под волной полувампирских укусов, вцепляясь мне в плечи, обводя новоприобретенную потускневшую татуировку в виде дракона дрожащими пальцами. Такая доверчивая, такая беззащитная и такая светлая!

В какой-то миг я понимаю, что и правда мечтала о ней все это время.

***

— Все же жизнь шикарна! — блаженно улыбаюсь я, падая на стул под внимательными взглядами Самаэля и Влада. — А вот Ройс…

— Он тоже тут, заявится скоро, — обстоятельно кивает Самаэль. — На месте его все равно не удержишь, пусть проветрится.

Усмехаясь, я тянусь и едва слышно рычу от боли в затекших мышцах. Пожалуй, в ванне нужно было провести чуть меньше времени, но… Теплая вода, кофе, свежая одежда — все это после месячного заточения у Велиара кажется по меньшей мере чудом. Но расслабляться нельзя, и я уже мысленно прикидываю, чем заняться, чтобы отвлечься от того, что умудрилась пережить.

— У нас же есть план, как отвоевать Ад обратно? — с надеждой спрашиваю я.

Самаэль крайне заинтересованно рассматривает потертую скатерть, что она, кажется, уже готова поджечься под пристальным взглядом. Я не знаю точно, где мы находимся, только помню по его обрывочным объяснениям, что он просил защиты у Сиире и даже не пытался соваться в Ад.

Каким бы замечательным парнем ни был, Самаэль не воин. Это нужно помнить в первую очередь и полностью осознавать, что он не ринется очертя голову спасать всех и вся от гнета Велиара. Тем более там и гнета-то нет, обычные демоны как жили, так и живут — все довольно спокойно, насколько мне успели рассказать; какое им дело до перестановок в верхушке… И, разумеется, никому из нас не хочется признаваться, что они не просто спокойно — они чуть лучше прежнего живут. Велиар не отправляет их родных в мясорубку боя, не требует ничего взамен, да Королю просто-напросто наплевать на подданных. Некоторые Высшие бесятся, портят обычным, ничем не примечательным демонам жизнь, а этот просто увлечен своими планами. И от ангелов он не Преисподнюю спасал, а свою шкуру.

Люцифер хотел подарить демонам свободу, и у него могло бы получиться, но, как обычно бывает, это подлое и несправедливое «бы» все испортило. Многие недовольны порывистостью и сумасбродными решениями прежнего Сатаны, но никто не спорил, что в большинстве случаев риск оправдывался. И у нас было будущее. Теперь же Велиар окончательно загнал Преисподнюю в состояние вечного круга.

— Ты намерен так просто сдаться? — решительно вскакиваю я.

— А что я могу сделать? — вздыхает Самаэль. — Нам нужен отец, но он в плену у Велиара. Тот сказал, что ты погибла в бою с ангелами, а Люцифер отказался от трона и сбежал в мир людей.

— И они поверили?

Пытаясь успокоиться, я меряю небольшую кухоньку. Демоны наивны, как дети, если дело заходит о власти, — верят любому слову Высших, иначе бы давно устроили революцию и демократию по примеру людей. Нет, мы слишком далеки от этого, застрявшие в своем, как говорит Влад, ебаном Средневековье.

— Нам нужен меч Люцифера, — чешу затылок я. — Им вполне можно прирезать Велиара, заодно доказав, что Сатана жив, раз его артефакт до сих пор работает, а Король захватил трон.

План сам по себе неплохой, если с точки зрения теории рассматривать.

— И где бы взять этот меч? — возникает в комнате Ишим. Мы по очереди дежурим на крыше, вынужденные работать на два фронта сразу: защиту от ангелов править и отслеживать демонов Велиара.

Поправив растрепанные ветром волосы, она усаживается рядом со мной, со скрипом сдвинув стулья. Кажется, пока не может поверить, что я вернулась, постоянно хочет быть рядом, оглядывается, опасаясь, что я истаю прямо в воздухе.

— О, явилась, — радуюсь я. — Как там враги?

Ишим в ответ пожимает плечами. За окном медленно светает, а мы все сидим и молчим, каждый думая о своем. Пока лучше всего сосредоточиться на деле, а о себе размышлять потом. Так, собственно, я всегда поступаю, запихивая эмоции и желания куда подальше и просто выполняя работу. Ишим сидит рядом, я чувствую ее дыхание, вижу, как незаметно вздымается грудь; она пытается не смотреть на меня, нервно облизывает сухие губы, но молчит. Я не знаю, почему так сильно зла на себя.

Я просто нуждаюсь в ней, отчаянно, до потемнения в глазах и трясущихся пальцев. И сейчас я опять замечаю, как сбивается точный ритм сердца. Чтобы хоть как-то отвлечься, я рассматриваю брошенную мне Самаэлем пачку сигарет — «Парламент», мои любимые. Ишим морщится от едкого табачного запаха, и я сначала инстинктивно пытаюсь затушить сигарету и только потом останавливаюсь. Черт. У меня определенно едет крыша.

— Есть мысль, — тихо делюсь я странноватой, но подходящей идеей. — Велиар наверняка спрятал меч, и нам нужно знать где. Разведку Габриэль ждать слишком долго, мы теряем время.

А искать как-то надо. Для этого нужен как минимум ясновидящий, а таковых среди нас нет, все специализируются больше на боевой магии.

— Есть один человек, — вспоминаю я.

— А он поможет?

— Он мне должен, куда денется?

***

Через какое-то время Самаэль ловко проводит портал к указанному мной местечку на окраине Нью-Йорка. За что я ценю своих друзей, так это за то, что они не задают лишних вопросов. Они просто ненароком стараются держать поближе оружие и оглядываться почаще.

Решено было, что нас с Антихристом вполне хватит, а привлекать лишнее внимание не стоит, именно поэтому Влад и Ишим, к их большому огорчению, сидят дома. Однако, быстро все уладив, мы решаем не откладывать дело в долгий ящик и отправляемся прямо сейчас, рассчитав, что как раз застанем ясновидящего дома.

— А я у вас уже полчаса вьюсь! — радостно приветствует Ройс.

Судя по многозначительной паузе, он рассчитывал увидеть Самаэля, Ишим, да хоть саму Габриэль, но никак не меня. Не представляя, что сказать в свое оправдание, я переминаюсь с ноги на ногу, глядя куда-то в сторону, на парочку детей возле детской площадки и их сердобольных мамаш.

Только бы в глаза ему не смотреть, только бы… От Ройса несет таким поразительным холодом, что я вздрагиваю, сжимая кулаки. Именно когда я к этому совершенно не готова, он бросается ко мне резким порывистым движением; я понимаю, что блок выставить не успею уже, так хоть с достоинством получу в глаз. Холод пронзает насквозь.

— Эй, да я же… — растерянно говорю я.

— Я оторву тебе голову, если ты снова так пропадешь, — дрожа от ярости, шипит дух мне на ухо. — Слышишь меня? Никто не спасет тебя, потому что…

От этого страшного голоса аж до костей пробирает, я застываю.

— Может, потом это обсудите? — вмешивается Самаэль. — Я в другой раз обязательно дослушаю все пытки, которым ты ее подвергнешь, но сейчас у нас есть, чем заняться.

Немного возвращенный в реальность Ройс наконец-то отпускает меня, вдумчиво кивает Самаэлю, с которым еще даже не поздоровался. Вид у него при этом довольно смущенный, и он этой неловкостью пробивает на улыбку.

— Так, значит, — Ройс старательно отвлекает нас от своей персоны, — нужный нам человек живет там?

Собственно, дом съемный, и ясновидящему принадлежит ровно его половина с кое-какими ограничениями, но я не вдаюсь в подробности. Не слишком богато, но и не бедно — экстрасенсорные способности тоже могут прокормить, особенно в таком большом городе как Нью-Йорк. Криво скалясь радостно визжащим, гоняющимся друг за дружкой детям, осторожно миную детскую площадку. Жила бы тут — окончательно свихнулась от постоянного шума и крика, но дом не выбирают; у нас в Столице и того хуже. Кто-то из женщин неодобрительно косится на нас с Самаэлем и, сами того не зная, невидимого Ройса, тихо обсуждая наши движения и взгляды.

Звонок не работает, в чем я убеждаюсь только спустя полминуты бесплодного ожидания. Недолго думая, стучу в дверь — сначала по-человечески, потом, теряя терпение, ногой. От нападений, однако, дверь не страдает, но на меня странно косятся прохожие и Самаэль с Ройсом.

— Какого… — слышится негромкий голос.

Худой, измученный, под глазами темные пятна, а руки трясутся. Возникшее на пороге существо трудно было опознать как милого ботаника Лео, которого я лет пять назад спасла. Разумеется, никаких благородных целей не преследовала, просто вышло так, под руку подвернулся, и, по правде, он мешал моим разборкам с ангелами, вот и отпихнула его в сторону. Однако ясновидящий посчитал иначе и заявлял, что по гроб жизни мне обязан. Последний раз виделись мы несколько лет назад.

— Ох-хренеть, — не сдерживаюсь я. — Лео, ты?

Не реагирует никак, смотрит осоловелыми глазами куда-то сквозь нас, а упасть парню не дает только то, что он инстинктивно вцепился в дверной косяк. Ясновидящий с довольно мутным взглядом мотает головой, трясет отросшими высветленными волосами. Рыча сквозь зубы, я подхватываю его у самой земли, когда Лео хватает ума все ж отпустить руки, и тот слабо пытается отбивается. М-да, шарашит его знатно.

— Он одержимый, что ли? — хмурится Ройс, наблюдая за моими попытками отодрать блаженно улыбающегося парня от земли.

— Укуренный в хлам он. — Лео, слабо соображая и не опознавая меня совершенно, пытается врезать мне с силой не большей, чем у грудного ребенка. Зло щерюсь и встряхиваю парня. — Эй, подъем! В наркопритон сдам, ублюдок!

Разговор с любым неодушевленным предметом и тот принес бы больше пользы. С трудом затолкнув его в дом, я втаскиваю следом и Ройса с Самаэлем. Дверь с зубодробительным грохотом закрывается.

— Самаэль, приведи его в чувство.

Антихрист в шоке смотрит на меня, косится на совершенно неадекватного Лео. Ему, наверно, вообще не приходило в голову тратить силы на таких субъектов, и ни за что он не стал бы заниматься подобной ерундой, просто залезть в мысли ясновидящего было бы легче. Перевожу умоляющий взгляд на него, и Самаэль, закатив глаза, взмахивает рукой. Лео пробивает крупная дрожь, кайф мгновенно перебивается магией Антихриста, и парень, побледнев еще больше, пялится на нас. Не слишком приятное пробуждение.

Лео отплевывается, тяжело дышит и с удивлением рассматривает костлявые дрожащие руки, опасаясь поднимать взгляд на меня.

— Т-тебя не может здесь быть, — хрипло и устало замечает он. — Тебя нет.

Похоже, боится. Вон какие глазищи испуганные, а все тело колотит. Пытаясь встать, ясновидящий замучено стонет, царапая стену от скрутившей боли.

— А я есть, сукин ты сын, — рычу. — Какого черта?!

Помимо этого бесполезного «какого черта» я и придумать ничего не могу, слов просто нет, вылетели все под порывами резкого ветра. Мыслей тоже нет, я вообще дохуя уставшая и пустая, и оттого Лео кажется чуть ли не зеркальным отражением моей измотанной души. Я тоже дрожу — от нескрываемой, распирающей грудь злобы.

Как кто-то говорил, бью я совершенно не по-женски, на коротком замахе, на выдохе, с невысказанными словами на губах. Лео отлетает к стене; из разбитой губы на футболку капает неожиданно яркая, дурманящая кровь. Что-то шепчет, трясет головой, отмахивается от своих же волос, попавших в глаза.

— Кара… — пытается вразумить Самаэль.

Не без оснований он полагает, что парня я просто убью, но это было бы слишком просто и скучно. Презрительно усмехаясь, я поворачиваюсь ненадолго к Антихристу.

— Семьдесят секунд, — безошибочно определяю я. Чуть больше минуты — этого всегда хватало.

Сомневаясь, он кивает.

Семьдесят секунд на то, чтобы перевернуть человеческую жизнь. Семьдесят секунд на то, чтобы покончить с бешеной жаждой крови, с пульсирующим жаром внутри. Всего-то ничего.

Первый удар Лео выдерживает, остается на ногах. Кровь из разбитого носа пачкает ему лицо, искажая черты. Постепенно зверея, я наношу несколько ударов в корпус, слыша далекий хруст ребер. Подвывая на одной жалобной ноте, ясновидящий пытается сползти по стене или хотя бы закрыться от следующих ударов. Бью до истошных воплей, до адской боли в костяшках, методично и совершенно неосознанно.

Твою мать, да я вконец свихнулась! Ловя себя на этой мысли, я гляжу на искореженное лицо парня. И, не давая ему опомниться, валю на пол сильным ударом в ключицу. Лео из последних сил пытается вырваться, шипя и царапаясь, как мелкий перепуганный зверек. Извивается подо мной, сплевывает кровь на пол, а я нависаю сверху, встряхивая так, что затылком он бьется об пол. Из глаз у него разве что искры не сыплются.

— Ну, что? — мурлыкающим голосом осведомляюсь я. — Будешь еще колоться?

Ответом служит невнятный скулеж. Я хмурюсь, опускаю ногу на запястье, вызывая новый вопль. От запаха крови я окончательно дурею — перед глазами все скачет, дыхание прерывистое, хочется еще, еще, чтобы эта апатичная тварь выла от каждого удара. Зловеще улыбаясь, я опять возвращаюсь к съежившемуся на полу Лео. Доски в кровавых разводах; парень, балансируя на грани болевого шока, пялится в потолок.

А меня уже конкретно штырит. Не обращая внимание на общее состояние Лео, я сжимаю кулак. Добью же, выколочу из него не только дурь, но и жизнь.

В общем-то, все равно.

— Довольно! — Самаэль хватает меня за руку, и я с изумлением понимаю, что не могу высвободиться или хотя бы пошевелиться: от цепких пальцев парня исходит охлаждающая волна, прошедшаяся железным шагом по всему телу.

Самаэль осторожно помогает ясновидящему встать; Лео тихо воет, будто потерянный щенок, ну честное слово. При взгляде на него я снова начинаю свирепеть, так что стараюсь смотреть в сторону. Осуждения от Самаэля я не чувствую, скорее, досаду: теперь Лео нам вряд ли поможет.

А я вот иначе думаю: человека легче напугать, чем просто склонить на свою сторону.

— Идиот, — замечаю я. — Почему наркотики?

— Я устал, — неразборчиво отвечает медиум. — Заебался уже с этим даром, и…

— Все заебались, Лео. Но это не повод сваливать в нирвану, пока остальные пытаются исправить мир.

Я знаю его не так хорошо, чтобы что-то утверждать, но он впечатляется этими словами. Еще бы, после такой встряски, на все согласится, лишь бы по физиономии опять не получить.

Вот поэтому у меня нет никого, к кому можно обратиться за помощью. Я — неуравновешенный псих, и это отнюдь не самокритика, а жутчайшая правда.

Людей легче всего напугать.

— Что вам от меня нужно? — спрашивает Лео.

— Найти одну вещицу, — уклончиво отвечает Ройс, избегая уточнений. — Но ты, наверное, не в состоянии…

Но он торопливо кивает, морщится от боли. Ясновидящий готов на все что угодно, лишь бы выпроводить нас из своего дома. Я знаю, что для видений физическое состояние неважно, поэтому он в силах помочь нам и сейчас; скорее всего, Лео надеется, что на этом его долг закончится и меня он никогда больше не увидит.

Для выхода на изнанку и поиска меча нужно чуть больше получаса, но в конце концов парень вручает нам криво нацарапанную записку о том, где искать артефакт. Ройс по привычке рассыпается в благодарностях, мы с Самаэлем молчим. Лео шарахается от меня, как от чумной, чуть не падает. Не сказав ни слова, я ухожу, пользуясь переходом, сотворенным Антихристом. Ясновидящий смотрит в спину пристально и тяжело; я не оборачиваюсь.

Ненавижу таких людей, но их не исправить: пробовали, не работает. Вечером же Лео вколет себе еще большую дозу, и его, возможно, не откачают. И хер с ним, в общем-то, кто он мне? Такие мелкие смертные, задолжавшие Аду услугу или душу, рано или поздно идут в расход, их не считает никто.

Все мы идем в расход. Как бы ни старались корчить из себя важные фигуры, в итоге судьба для всех одна. Преисподней не нужны воины, ей нужны оловянные солдатики, безоговорочно подчиняющиеся приказам. Рано или поздно система ломает хребет каждому.

У ясновидящего и остались только наркотики. У меня — битвы. Вставляет нам совершенно одинаково.

Поэтому я зло скалюсь и сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, каждый раз, когда вижу пустых людей-оболочек. Поэтому я боюсь такой стать.