Этой ночью Какаши просыпался несколько раз, и каждый — от мерзкого щемящего ощущения какой-то неминучей грозной беды, поджидавшей за порогом. Долго лежал неподвижно, прислушиваясь к тихому и мерному дыханию Ируки, потом крутился на футоне, никак не в силах найти наконец удобное положение для тела…
И вот, уже под утро снова — точно дунуло ему что-то в ухо — вскочил, как встрёпанный, и задыхаясь, простонал в голос, медленно приходя в себя.
— Ирука… — хрипло позвал Какаши запекшимися губами, когда сделалось совсем невыносимо испуганно прислушиваться к давящей тишине и вглядываться в молочную темноту за окнами. — Иру…
Ирука всегда засыпал быстро, а просыпался с трудом. Какаши поэтому старался вести себя в постели как можно тише, чтобы не нарушать сна супруга. Но не сейчас, Господи боже мой, не сейчас. Казалось, если сейчас эту плотную пелену ужаса не разорвёт тихий голос Умино, у Какаши просто-напросто лопнет что-нибудь в сердце…
Ирука сонно шевельнулся, поморгал чернильно-чёрными глазами, медленно приходя в себя, потом поднялся на футоне, и согнулся пополам, прижимая руки к коленям. Казалось, учитель ещё не пришел в себя и теперь пытался решить, послышался ему жалобный стон супруга или же нет.
— Что случилось? — наконец хрипло спросил он. — Снова не спится?
Какаши в последние дни перед финальным заседанием по проекту дурно спал, засиживаясь за правками далеко ночь за полночь там, где заставала его очередная гениальная идея.
— Нет, — яростно облизывая сухие губы шершавым языком, на котором не было ни капли влаги, промычал Какаши. — Это что-то другое… Мне кажется, что я сейчас умру…
Ирука встревоженно прилёг к нему поближе, обхватил тёплыми руками задрогшие плечи Хатаке. Понюхал очень смешно и щёкотно ему шею, точно большой дружелюбный пёс. Они часто так играли наедине. Но сейчас Какаши лишь слабо улыбнулся.
— Попить принести? — шепнул Умино.
— Нет… — снова помотал головой Какаши, чувствуя, как ледяные лапы ужаса, сжимающие сердце, тают и отпускают, позволяя робко, но дышать всей грудью. — Лучше поцелуй…
Умино навалился на него сверху, Какаши изогнул шею, подставляя губы. Тёплый рот Умино прижался тесно к сухим губам Какаши и сразу стало легче, сделалось мокро и горячо, приятно. Умино целовал мокро, тягуче, как-то очень по-домашнему, что ли… Такие поцелуи не раздували страсть, но зато немедлено согревали в любой холод. Вот и сейчас магия любимых объятий немедленно явила свою силу. Хатаке простонал, разворачиваясь к Умино всем своим сильным и жилистым телом, обнимая Ируку за шею, отчаянно, точно за спасательный круг цепляясь.
— Трахни меня, — откровенно выдохнул он в ухо Ируке. — Трахни мокро…
Какаши просил редко, предпочитая в постели активную роль. Уж больно ему нравилось мять и тискать тёплое смуглое тело Ируки, вторгаться в него снова и снова, наслаждаясь подолгу своей выносливостью и доводя супруга до постыдного скулежа от блаженства.
Но иногда, очень редко, вот так приспичивало — и просил сам, сладко унижаясь до слёзных мольб, подставляя крепкий худощавый зад и поскуливая от нетерпения, именно потому что ни к одному человеку в мире он не мог с таким обратиться, и никому, кроме Ируки, не посмел бы в таком виде показаться, открыть свои слабости и тайные желания, просить о таком и даже умолять, словно боясь отказа.
Ирука в таких случаях отказывать и не думал, хотя предпочитал не доминировать в сексе без необходимости. Но сердцем чуял, когда Какаши прижимало по-чёрному и густую тьму в его душе можно было рассеять одним лишь только этим, древним как мир способом.
Трахнуть — медленно, жёстко, на всю длину члена и непременно без презерватива, чтобы кончить внутри и долго потом не вынимать, демонстрируя власть и ласку.
— Ложись, — жарко выдохнул Ирука, отстраняясь и торопливо стягивая через голову тёплую футболку — ночью в доме топили так себе, так что одежда для сна была совсем не лишней. Но скоро им станет так тепло, уж Ирука-то знал…
Какаши выдохнул и единым духом стянул с себя трусы, потом спокойно улёгся на живот, подгребая под себя тощий валик подушки. Выгнулся предвкушающе, раздвинул бёдра, ощущая со стыдом наслаждения, как поджавшуюся мошонку, промежность и анус обвеяло лёгким прохладным ветерком, гулявшим по комнате. Но очень быстро холодок сменился теплом. Ирука широко погладил ладонью заветные места, сейчас предоставленные в полное его удовольствие. Тыльной стороной кисти обласкал яички, провёл кончиками пальцев по шовчику на них и дальше — по влажной промежности к сухому неразработаному анусу.
Ласкал так нежно, что Какаши стоном подтвердил — долгожданная расслабуха попёрла. Туго прогнулся в пояснице, жадно подставляя пальцам Умино всего себя. Ирука обычно насухую входить привычки не имел, но если б сейчас даже не нашлось ни капли смазки — пусть. Какаши и не пикнул бы. Даже лучше, если побольней. Быстрей развеялся бы туман в башке, лишающий способности от страха мыслить адекватно.
Но Ирука не умел делать больно. Между своих сухих ягодиц Какаши с некоторой долей смущения почувствовал мягкий язык и дёрнулся было. Но Умино, коли уж ему Какаши давал над собой власть, не пустил. Чувствительный шлепок по ягодице убедил Хатаке, что сейчас он тут был не хозяин и ему велено было лежать смирно и подставлять Ируке всё, что тому будет угодно полизать, пососать или потрахать.
Какаши покорно опустил голову на руки, зарылся носом в сгиб локтя и позволил всему идти своим чередом, сосредоточившись лишь на собственных ощущениях. Которые были восхитительными… Ирука, чего греха таить, любил это дело, лизать, сосать, всё такое, как телёнок. И Какаши частенько этим пользовался, как сейчас, например. И несмотря на такую свою смущающую открытость, знал, что Ирука не стал бы делать столь интимные вещи, если б ему было что-нибудь неприятно в запахе или вкусе.
И вообще, это Ирука сейчас был ведущим и до офигения приятно делал Какаши римминг, а потом и смазка наконец нашлась. В мягкое и влажное от слюны отверстие неожиданно грубо, одним махом вошли два скользких пальца и у Какаши аж пальцы на ногах поджались от пронзительной смеси удовольствия и боли.
— Ах-х… М-м-м, — простонал он, закатывая глаза и потихоньку отключаясь от реальности, проваливаясь в пучину чувственного желания. — Вставь… Вста-авь мне…
— Угм, — коротко задохнулся Ирука, вынимая пальцы из Какаши.
Потом на Хатаке приятно приятно навалились и атаковали сзади.
— А-а-хх, ч-чёрт, — блаженно простонал Хатаке, принимая Ируку и вздрагивая от напряжения. — Не жалей только…
— И не подумаю, — пообещал Умино, сразу же беря размеренный жёсткий темп, вгоняя в Какаши член на всю длину.
Какаши сразу взмок. Не думая ни о чём, отдавался процессу целиком, гримасничал, жмурясь до слёз и издавал болезненно оскалившимся ртом животные нечленораздельные звуки в такт их слитным движениям.
Ему даже показалось, у него волосы на шее встали торчком от возбуждения и удовольствия. Член у Ируки был не крупным, а скорее мясистым, входил и двигался внутри легко и во время процесса ощущался так, словно не трахал, а лизал, давил мягко и настойчиво, безумно заводил, полноценно лаская изнутри, вместо того, чтобы вызывать естественную самцовую агрессию у партнёра.
Какаши подвывал и подмахивал. Не думать ни о чём, просто наслаждаться… Под Ирукой это было просто, он знал, что Какаши нужно долго, и потому старался прилежно, взяв себе целью заездить супруга до состояния позорного нестояния, чтобы колени дрожали и подгибались и в голове не осталось ни единой оформленной мысли, одна блаженная пустота, где эхом отдавались их стоны и обрывочные бессвязные вскрики, больше похожие на бред сумасшедшего.
— Блять… Ммм-м… Давай ещё… Вот так, так меня…
В пьяном блаженном полубреду Какаши только почуял, как Ирука приподнялся и потянул его за бёдра, заставляя встать на колени, но удалось это лишь частично. Ноги Какаши позорно не держали, удалось лишь ещё невероятней выгнуться и раздвинуть ноги сильнее, почти сев на шпагат. Как ладонь Ируки скользнула ему под живот и требовательно ухватила за напряжённый член, принимаясь его дрочить, Хатаке уже уловил слабо. Где-то глубоко внутри, внизу его тела, с мягкой вспышкой перед зажмуренными глазами, поднялась горячая волна и смела Какаши к чертям в небытие оргазма. Кажется, он кричал… Наверное, имя Ируки. Или стонал? Вроде бы даже плакал…
Соседей всех, небось, перебудили, жди теперь молчаливого общественного порицания. Мальчишки в соседней комнате… Проснулись нет? На всё в этот долгий протяжный миг Хатаке было наплевать… Необыкновенно ясно плавающий в океане Нирваны Какаши ощутил только, как тяжело содрогался где-то глубоко у него внутри горячий член Ируки, долго, бесконечно долго изливалась сперма, а потом Умино с влажным звуком вытащил обмягший орган и запалённо поцеловал Какаши в шею, благодаря за офигенный секс. А больше ничего Какаши ощутить не успел, окончательно провалившись в крепкий сон без сновидений.
<center>***</center>
Проснулся Какаши, только когда Ирука сунул ему прямо под нос чашку крепкого горячего свежесваренного кофе. С трудом разлепив тяжёлые как с хорошего похмелья веки, Какаши присосался к краю чашки и обжигаясь сделал глоток. Потом ещё.
— Может, не пойдёшь сегодня никуда? — с сомнением поинтересовался Ирука, разглядывая павшего смертью храбрых супруга.
— Не-не, — прохрипел Какаши, делая попытки встать, что получалось у него откровенно хреново. — Саске надо в участок…
— Я их отвезу, — не сдавался Ирука. — Возьму такси…
— Я в норме, — потряс головой Какаши, стоя в изнеможённой коленно-локтевой позе, не в силах поднять голову.
— Какаши, ну не упрямься, ты выглядишь ужасно… Неужто на работу пойдёшь?
— Я не могу не пойти, — помолчав, ответил Какаши, поднимая голову и заглядывая Ируке в глаза. — Если не пойду, моя песенка в компании будет спета. Сегодня приёмка, будет большое заседание у самого Старика в кабинете…
— Да хрен с ним, — убедительно настаивал Ирука. — Помирать теперь что ли?
— А если меня выкинут на мороз, куда мы все денемся?
— Выкрутимся как-нибудь, — потрепал его по взлохмаченным с ночи волосам Ирука. — А вот если мы тебя потеряем, нам точно хана.
Какаши вытянул руку, притягивая Умино к себе и жадно прикладываясь к его губам. Ночная тревога, приутихшая было после крышесносного секса, снова настойчиво подняла голову.
<i>Что-то случилось…</i>
Или вот-вот случится.
Это неясное нервическое ощущение, как убедился за завтраком Какаши, успело передаться уже на всю семью. Саске хмурился и молчал, Наруто дёргался и орал, Ирука то и дело взглядывал на Какаши, подолгу останавливая на нём взгляд встревоженных, подчёркнутых лёгкими тенями от недосыпа глаз.
Какаши впихивал в себя бутерброд с мисо, не чувствуя вкуса. Но просто потому что знал — нужны силы. Сегодня силы понадобятся, что бы ни случилось…
Первое, что тревожно толкнуло в грудь, случилось возле знакомого полицейского участка. Старый знакомый добряк-офицер, завидев их тачку, выскочил аж на крыльцо вместо того, чтобы помахать им по привычке в окно.
— Какаши-сан! Зайдите!
— Сидите тут, — велел он насупленным пацанам и поднялся вслед за служителем Фемиды по ступенькам в участок.
— Вам как временному опекуну Саске-сана надо бы знать первому, — помялся офицер, глядя куда-то в сторону. — Я сам толком не в курсе, только на вас предписание пришло. Вот, распишитесь.
Какаши с замирающим сердцем поставил закорючку и развернул какую-то невъебеную и обширную служебную бумаженцию. Прочитал так и эдак и ничего не понял.
— О чём тут? — беспомощно спросил он.
Офицер вздохнул.
— Вам надо срочно привезти Саске-сана в центральное управление. Вот, тут адрес.
— Зачем?
— На опознание, — вздохнул полицейский. — Я толком-то ничего не знаю. Но операция по зачистке банд тут недавно завершилась скандалом. Много убитых…
— Причём здесь Учиха-сан?
— Может, и ни причём, — пожал плечами офицер. — Там разберутся, вы главное отвезите. А то без вашего присутствия на опознание Саске-сана не пустят. Не доводите до того, чтоб за ним приехали из центрального управления и увезли парня под конвоем, с государственным адвокатом в качестве защитника.
— Всё понял, — кивнул Какаши.
И на подгибающихся ногах вернулся к автомобилю.
— Куда это нас черти принесли, даттебайо? — пробасил хмуро Наруто, когда Какаши не говоря ни слова подрулил к неприметному зданию по указанному адресу.
— Меньше знаешь — крепче спишь, — отсёк все вопросы Какаши. — Саске, на выход!
— Он без меня не пойдёт! — сразу ощетинился Наруто.
Секунду Какаши решал, треснуть пасынку подзатыльник или нет. Потом вздохнул.
— Тогда вытряхивайся побыстрее, тормозухи что ли вместо кофе сегодня навернул?
Наруто ещё долго что-то бубнил вполголоса, а Учиха стиснул зубы так, что аж лицо у него побелело, а глаза — ещё сильней потемнели, и не задал ни единого вопроса.
Внутри их продержали действительно недолго. Единственное, что Наруто ни под каким видом не пустили за толстенные двери, откуда длинный и унылый коридор привёл Какаши, Саске и сопровождавшего их следака к помещению с выразительной табличкой «Морг». Какаши положил руку на острое плечо подростка.
— Спокойно, Саске.
— Справлюсь, — глухо проговорил Учиха.
— Простите, что вам приходится это делать, — даже извинился следователь, давая команду угрюмого вида дядьке в синей форме приоткрыть тёмную плёнку на странно вытянувшихся фигурах, лежавших по отдельности на голых прозекторских столах под ослепительным светом ламп. — Но может быть, молодой господин узнает кого-нибудь. Это участники преступной группировки «Акацуки», которым вчера не повезло.
Какаши скользнул взглядом. Да, колоритные личности. Даже он слышал про знаменитую эту банду. Но причём здесь был всё-таки Саске?
Саске открыл глаза, сглотнул, стряхивая обморочную слабость. Подошёл ближе. Сделал несколько неуверенных шагов. Возле последнего трупа, внешне выглядевшего совершенно целым и свеженьким, точно мужчина спал, Саске странно оступился и замер. Потом, так и не издав ни звука, пошатнулся, вцепился руками в ледяную поверхность стола.
И молча упал.
— Нашатырю, — скомандовал следователь.
Какаши подхватил подростка на руки и решительным шагом двинулся из этого ужасного места и никто не посмел его остановить. Саске уложили в кабинете начальника на диванчик и дали наконец понюхать вонючую ватку с нашатырём.
Тёмные веки дрогнули, парень болезненно простонал. Наруто приложил к щекам Саске свои шершавые мальчишеские ладони.
— Теме, что с тобой там сделали, ттебайо! Очнись!
И отвесил любви всей своей жизни чувствительную плюху.
Саске медленно открыл глаза и вздохнул.
— Добе, ты мне так челюсть выбьешь.
Наруто залыбился.
— Живой…
Парня посадили. Дали водички.
— Вы опознали кого-либо из представленных тру… людей? — приступил к делу следователь, а грымзообразная машинистка приготовилась заполнять протокол.
— Да, — просто ответил Учиха, спокойно взглядывая на следователя.
— И кого же? Кто тот мужчина с крайнего стола?
В кабинете повисла тяжёлая угрюмая тишина. Саске сжал кулаки, но внешне остался невозмутим.
— Кто это, Саске? — не в силах терпеть, воскликнул Наруто.
— Тише, добе, не кричи, — тихо попросил Учиха. — Это был мой старший брат, офицер-сан. Итачи Учиха.
<center>***</center>
— Куда ты нас привёз, Какаши? — удивился Наруто, увидев знакомый подъезд. — Мы разве не идём в школу?
— Конечно, нет, — безапелляционным тоном ответил Какаши. — Домой и за порог без Ируки ни шагу. Я его уже предупредил.
Чувство, что это было ещё не все неприятности на сегодня, никак не хотело его покидать.
Сам он из машины не вышел. Убедившись, что за спинами подростков закрылась входная дверь, потрюхал на работу, чувствуя, как к горлу подкатывает ледяной ком.
А ему ещё проект защищать…
В голове не было ни единой дельной мысли. Сегодня, должно быть, Минато переиграет его вчистую. Странное отупение овладело им. С ним здоровались по пути в кабинет и долго оглядывались вслед. Все были в курсе эпического противостояния, расколовшего фирму чуть не пополам. И все знали, что сегодня день решительный, когда наконец чаша весов склонится в какую-нибудь сторону и что-то уже будет понятно.
Только Какаши пребывал в таком состоянии, что не замечал ничего вокруг. Закрыв за собой двери, уселся за стол и тупо уставился в матовую поверхность. Надо было сделать несколько звонков, надо было глянуть ещё раз проект, надо было проконсультироваться со спецами из технического отдела… Но он тупо сидел не шевелясь, словно из него вынули какую-то нужную батарейку. Всё сидел и вспоминал, какие у Ируки пальцы, да какие глаза, какие вкусные онигири они ели в прошлую субботу, как Наруто заработал фингал на лбу, свезя своей железной башкой целый угол по пути в комнату, что Саске теперь единственный наследник огромного состояния Учих…
Телефон пиликал в джинсах.
«Саске никакущий, Наруто — ревёт. Не знаю, что делать» гласила смс от Ируки.
«Почему ревёт Наруто?»
«Говорит, что раз Саске теперь богач, то непременно бросит его и сбежит, как ты тогда»
«Пойдите погулять, развейтесь»
«Не хотят»
«Своди их в бар. Они мужики взрослые, пусть выпьют немножко»
«Какаши!»
Хатаке поднял мутный взгляд на циферблат часов. Надо было идти, надо было идти… Уже пора… На столе разрывались оба служебных телефона, но там, дома, была его семья. Всё, что только было дорого ему на свете. И семья эта страдала и разрушалась на глазах…
«Купи ты им эту грёбаную собаку! Ротвейлера, чихуа-чуа — пофиг какую! Скажи, они могут выбрать любой питомник, любую породу…»
Смс прекратились. Неужели, сработало? Теперь в квартире станет ещё тесней. Ну, и пофиг. Потеснятся. Лишь бы дорогие сердцу люди не горевали и не плакали.
В дверь постучали и чёрт бы Какаши подрал, если он не знал, кто это такой явился по его бессмертную душу.
Это был он, светловолосый демон.
Минато…
Улыбчивый мягкий, обходительный, пронзительно-синеглазый, красивый изумительно и такая же изумительная дрянь… Минато выглядел великолепно и по-скромному обаятельно, был весь изящный и очаровательно взвинченный, такой загадочный…
— Какаши-сан, я не решусь появиться там без вас… Ведь вы самый лучший помощник, что у меня был за все эти годы на фирме…
— А что случилось с предыдущими вашими помощниками? — откровенно хмыкнул Хатаке, пока шикарный центральный лифт с полностью стеклянными стенками поднимал обоих в верха — на самый последний этаж, где располагалось самое высшее руководство. Они были одни. Никто из толпящихся внизу не решился в эту минуту сесть в лифт с ними.
— Не выдерживали темпов, которые требовались от них. Переоценивали свои силы, не умели правильно их распределить, — небрежно пожал своим невозможно красивым плечом Минато, демонстрируя скромные чудеса художественной пластичности тела.
Какаши стоял, небрежно оперевшись плечом о хрупкую стенку лифта и с усмешкой смотрел на весь этот театр одного актёра, внутренне недоумевая, неужто ему Минато и впрямь мог когда-то казаться красивым, интересным, привлекательным?
Где были его глаза?
— Вы далеко пойдёте, Минато-сан, — усмехнулся Какаши, выходя из лифта первым, презирая негласный кодекс, принятый на фирме, никогда не опережать начальника.
В крови его разгорелся вдруг непонятный огонь. Он чувствовал, как организм мобилизует свои силы перед борьбой не на жизнь, а на смерть, как когда-то в бесшабашной молодости, когда Хатаке бросал жизни вызов за вызовом и каждый раз невероятным образом выигрывал.
Минато презрительно хмыкнул на эскападу Какаши, но губу прикусил с досадой.
В двери высшего руководства они вошли одновременно. И это был открытый вызов. Честно играть никто больше не собирался.
И обоим было понятно…
После заседания из этих дверей выйдет при должности кто-то один.
<center>***</center>
— Так что же всё-таки насчёт продукта? — проскрипел Сарутоби, ничем не выдавая усталости, хотя заседание длилось уже больше трёх часов.
Хирузен Сарутоби, сморщенный и хилый старикан, на самом деле словно из железа был отлит. Ему, в его глубокие «за восемьдесят», ничего не стоило заморить всех подчинённых на таких вот «смотринах» продуктовой линейки, готовящейся к выходу на рынок. Ничего не упускал и вникал во всё. Молча делал выводы. По его лицу невозможно было сказать, какую интерпретацию получала в его голове та или иная информация. И вообще — чего стоило ожидать в следующую секунду.
Ходили слухи, что Минато держался на фирме так долго и ему многое сходило с рук, потому что тот доводился Сарутоби внуком от горячо любимого и единственного сына, погибшего во цвете лет. Сына Джирайя официально признать не успел, но что это значило для горюющего стариковского сердца?
Так ли это было на самом деле, или являлось частью местного фольклора? Кто разберёт?
Во всяком случае, Минато всегда держался со стариком слегка панибратски. Хотя, он со всеми так держался. Это и был его неповторимый стиль.
— Полностью готов, Хирузен-сама, — ослепительно улыбнулся Минато. — И хочу отметить, фосирование сроков разработки во-многом сделалось возможным благодаря слаженной работе отдела техпрограмминга, которых пришлось подключать внепланово.
— А что, разве сроки нарушались? — приподнял бровь старик, зыркнув одним мажущим взглядом по Минато и по Какаши одновременно.
Какаши напрягся. Минато закапывал его в течение всего собрания. Понемножку, по чуть-чуть. Так, чтобы в целом на предъявленные обвинения было нечего даже ответить.
Да и Сарутоби ещё ни разу не обратился к самому Какаши за разъяснениями.
Это был очень плохой знак.
Минато немедленно скорчил морду лица, полную тревожного сожаления.
— Не могу умолчать… Да, нарушались. И неоднократно. Какаши-сан не всегда имел время и возможность представлять этапы разработки к намеченным датам. Я не придавал этому значения, доверяя его компетенции, до тех пор, пока сумма критических ошибок не сделалась угрожающе большой.
— То есть, как я понимаю, — после недолгого молчания молвил Хирузен, — тот продукт, который мы имеем сейчас, содержит некоторую часть ошибок?
Минато слегка откинулся на спинку кресла и небесно улыбнулся.
— Как любой продукт, впервые выходящий на рынок. Не выше.
— Какаши-сан, — неожиданно обратился к Хатаке Хирузен, — каково ваше мнение относительно процента недоработок в данном продукте?
Какаши сжал в пальцах карандаш, хорошо понимая, что это его единственный шанс сказать своё веское слово и поставить под сомнение правдивость слов Минато.
— Сарутоби-доно, я уверен, процент недопустимо велик. Двадцать пять, не меньше.
Минато вскинулся и сверкнул глазами.
— Это невозможно!
Хирузен поднял ладонь и всё сразу стихло.
— Довольно смелое заявление для того, кто был фактически отстранён от последних этапов разработки, Какаши-сан.
Какаши вытаращился на Сарутоби. Ай да старик! Ай да хват! А Какаши-то пребывал в полной уверенности, что бесчинства Минато не интересуют главу фирмы, как несущественные мелочи.
Но для Сарутоби не существовало несущественных мелочей. Именно поэтому «Коноха» вот уже столько десятилетий уверенно держалась на плаву.
— Кхм, — несколько сбитый с толку, Минато осторожно кашлянул. — Это не совсем верно, Сарутоби-сан…
— Я обращаюсь к Хатаке, — крякнул, даже не повернув головы, Сарутоби. — Какаши-сан, вы были отстранены на этапе сведения?
— Намного раньше, — глухо ответил Какаши. — Но продолжал разработку. В частном порядке.
— Вот как? — удивлённо поднял взгляд на Хатаке владелец фирмы. — Это работа нескольких отделов, Какаши-сан. Не слишком ли самонадеянно с вашей стороны?
— Может быть, — карандаш в пальцах Хатаке стукнул по гладкой стеклянной поверхности стола и звук вышел неожиданно громким. — Но идеи, связанные с проектом, у меня не закончились, даже если остались невостребованными.
— Минато? — медленно повернул голову к Намикадзе Сарутоби.
— В этом не было необходимости, — сделал попытку улыбнуться беззаботно, как прежде, Минато. — Мой отдел справился с задачей в приемлемые сроки…
Какаши уловил ухом эту легчайшую ноту нервозности в голосе своего непосредственного начальства. Он знал, и знал прекрасно, что работа отдела, подначального одному лишь Минато, в основном заключалась в рытье в его корзине. Куски программного кода изымались прямиком из его личного компьютера. Они думали, что делали это незаметно… Не стоило так обольщаться, когда дело касалось Какаши, прошедшего школу программирования с самых низов…
— Да, так ты утверждаешь, но вот Какаши-сан имеет особое мнение насчёт качества данного продукта, — Хирузен прикрыл тонкие веки, изборождённое старческой сеточкой сосудов.
— Ни на чём не основанное утверждение, — дёрнул губами Минато. — Мы всё тестировали. Головной модуль отвечает всем стандартам…
— Управляющий модуль работает с ошибками, — гнул своё Какаши. — Часть исполняемых процедур неконтролируемо дублируется и инициируются ложные отсылки к сервисным модулям.
— Но позвольте, — откинулся на спинку своего кресла Сарутоби. — Управляющий модуль заявлялся нами как фича всего проекта! Его быстродействие и функционал — вот за что, собственно, мы и собираемся получать с потребителей деньги!
— Сарутоби-сан, чего вы так беспокоитесь? — промурлыкал Минато. — Подавляющее число пользователей в жизни не отличит инновационный функционал от среднего по характеристикам. Нужна лишь хорошая реклама…
— То есть проблему, обозначенную Какаши, ты признаёшь? — уточнил Хирузен.
— А что это изменит? — чудесные голубые глаза Минато с откровенным нахальством глянули на Какаши в упор. — Продукт полностью готов к выходу на рынок, а Какаши-сан навряд ли сможет продолжить сотрудничать с «Конохой». Его идеи нам не пригодились.
— То есть, идеи у Какаши-сана были? — снова уточнил Сарутоби.
— Они весьма трудно реализуемы, — уклончиво ответил Минато. — А эффект от их внедрения — исчезающе мал.
После этих слов в кабинете повисла тягучая тишина. В пальцах Какаши сломался карандаш.
Наверное, так и должно было звучать заколачивание последнего гвоздя в крышку гроба.
Хирузен поставил локти на стол, соединив пальцы домиком и лицо его сделалось непроницаемым. Никто не смел нарушить установившееся молчание. И в чью стороны склонятся чаши весов — никто сейчас предсказать не взялся бы.
— Мы имеем на данный момент сырой продукт со средними характеристиками, вместо заявленных, я правильно понимаю? — наконец проскрипел Хирузен.
— Не совсем так, — уже менее сдержанным тоном отозвался Минато. — Но мои ребята, поверьте, сделали настоящее чудо, чтобы вытянуть его до приемлемых рыночных характеристик…
— Ваши ребята, Намикадзе-сан, — подал голос Какаши, — не слишком тщательно рылись в Корзине моего рабочего компьютера. Неудивительно, что они вытянули продукт только до средних характеристик.
Синий взгляд Минато застыл, словно подёрнувшись льдом.
— Как вы смеете? — проговорил он медленно и раздельно.
Потом текучим змеиным движением поднялся, потянулся к середине стола, в сторону Хатаке, опёрся обеими ладонями и с ненавистью процедил прямо ему в лицо:
— Продукт — работает, а вы — уволены, Хатаке-сан!
Какаши осторожно достал из кармана плоскую коробку переносного жёсткого диска. Поднял его, давая всем полюбоваться.
— Вот здесь то, что должны были ваши ребята искать получше, Минато-сан. Этот продукт — работает…
Привстал, отзеркаливая жест Минато, опёрся ладонями о стол в опасной близости от ладоней Намикадзе. Лбы их едва не столкнулись. Голубые глаза Минато и серые Какаши опасно сблизились.
— Это вы уволены, Намикадзе-сан, — тихо и твёрдо проговорил Какаши.
<center>***</center>
Какаши выбрался из здания фирмы, срывая с себя душивший его галстук, справедливо опасаясь, что ещё секунда в этой удавке — и ему придёт пиздец. Наговорился он на сегодня до хрипоты. Спорил, доказывал, объяснял… И чувствовал себя вымотанным и выдроченным по самое не могу.
Сама мысль сейчас сесть за руль и делать что-либо для того, чтобы добраться домой, казалась кощунственной. Вот бы случилось какое-нибудь чудо и ему не пришлось самому вести автомобиль!
Какаши остановился и подслеповато прищурился. Прямо на просторной стоянке для сотрудников стояли… Какаши прищурился, пытаясь заставить ничего не соображающий мозг сделать последнее усилие…
— Какаши! — вывел его из ступора знакомый, родной и любимый голос.
Потом Какаши вдуплил, что это же Ирука и Наруто с Саске стоят его дожидаются!
Падал тёплый снег и не долетая до земли — таял… Ирука был в лёгкой куртчонке, пацаны тоже не особо одеты. На такси приехали.
Интересно, и сколько же они его тут уже ждут?
Какаши мгновенно почувствовал, как плечи придавило нечеловеческой усталостью, словно психика дала отбой, посчитав, что он уже дома. Купили ли они долгожданную собаку? Какаши медленно шёл к ним, чувствуя, что движется с максимально возможной сейчас скоростью.
И если купили пса, то где же он? Парни хотели добермана или ротвейлера, такому щенку вредно находиться на улице долго, хотя, хрен его знает, конечно, Какаши совсем ничего не понимал в собаках.
— Как ты? — это уже теплый шёпот Умино прямо на ухо.
И свой собственный голос, показавшийся Какаши сейчас чужим и незнакомым:
— Нормально. Перед тобой новый начальник отдела разработок.
— Поздравляю. Но сам-то ты как?
— Да хрен со мной, чего ты беспокоишься… Как наши-то Ромео с Джульеттой? Купили пса?
— Нет, — как-то неуверенно ответил Умино и Какаши перевел взгляд на пацанов.
У них в руках явно был какой-то свёрток и свёрток этот определенно был живым. Две лохматые башки — золотистая и черноволосая — одинаково озабоченно клонились над копошащимся свёртком. Как будто там, в пелёнках, был их первенец.
— Не понял. А что в свёртке тогда?
Наруто задрал голову и уставился на Какаши глупым от счастья и восторга взглядом.
— Смотри!
Саске с величайшей заботой отогнул край шерстяной ткани. Какаши шагнул ближе и наклонился.
То, что это создание не имело ни малейшего отношения ни к роттвейлеру, ни к доберману, даже Хатаке было понятно.
— Это мопс, — дрожащим от счастья голосом проговорил Учиха. — Мы взяли его в приюте. Он жил там с рождения. Его звать Паккун.
— Теперь он наш и у него будет настоящий дом, — подвывал Наруто.
— И у меня тоже, — тихо пробормотал Саске.
— И у меня, теме, — внезапно взвыл Наруто, вешаясь на шею одновременно Ируке и Какаши.
— И у меня, — заныл Хатаке, крепко хватая в охапку всех, кто попал ему сейчас под руку. В широком хвате Какаши нашлось место всем — и Ируке, и Учихе, и Наруто, и этому новому члену их маленькой, но такой крепкой стаи. Паккуну.
— У всех нас теперь будет родной дом, — бормотал дрожащими губами Ирука, трогая, гладя и прижимая к себе всех в этом тесном кругу, не разбирая, кого и как, словно безумный.
И надвигавшийся зимний вечер ласково ложился им на плечи, будя и подогревая радостное настроение подлинного единения душ, какое даётся испытать в жизни так редко, что у людей это считается чудом.
В такси уже, они выпихнули Наруто на переднее сиденье, Саске с пёселем на коленях неслышной тенью прильнул к окну, за которым плыли огни и тени вечерней Осаки. Наруто не в силах заткнуться, болтал и смеялся, то и дело оборачиваясь к Саске. А Какаши приобнял Ируку и прижался к нему щекой. Вдыхал аромат его кожи и волос и чувствовал себя просто бессовестно, невзъебенно и незаслуженно счастливым.
— Ты смысл… — повинуясь внезапному порыву, вдруг прошептал он Умино на ухо.
— Что? — вынырнул из счастливой полудрёмы Ирука. — Смысл чего?
— Всего… — улыбнулся Хатаке и ничего не стал больше объяснять, прижал Ируку к себе покрепче, так что тот уткнулся ему в плечо лбом.
Неужели было здесь что-нибудь ещё непонятным?