И все-таки алкоголь страшно вреден для здоровья, подумал Бекхен, просыпаясь на утро следующего дня. Голова раскалывалась, а во рту, как будто нагадили гиппогрифы. Он частенько убирал за Клювокрылом, так что представление о навозе этих существ у него было из первых рук, так сказать. Он тяжело застонал и хриплым голосом позвал Кикимера. Но тот, почему то не отзывался. Ни на второй, ни на третий оклик. Правда, откуда-то рядом послышался, такой же охрипший бас, присоединившийся к вызову домовика.

Дошло до Бекхена не сразу. Резко открыв глаза, за что он сразу поплатился острым приступом боли, он попытался сосредоточиться на том, чтобы осмотреться вокруг. А вокруг была родная комната их общежития, беспорядочно разбросанные вещи и такой же убитый с похмелья Чанель. Типа вот Чанель. Двухметровый, раскидавший по всей кровати свои длинные конечности, и, как и было изначально заложено природой, явно, парень.

- Чанель! – заорал офигевший от ситуации Бекхен и на адреналине от происходящего, перелез со своей кровати на чужую. И начал трясти своего лучшего друга за плечи. Чанель такого экспромта не оценил и со стоном открыл глаза, отбиваясь от пытающегося, видимо, его убить соседа. Открыл и широко выпучил от удивления. На нем сидел зеленоватый из-за похмелья, всклокоченный Бекхен. Такой родной и любимый, самый настоящий Бекхен.

- Бекхен! Ты – Бекхен! – заголосил в ответ репер. Тот отпустил его плечи и начал осматривать свои руки. А затем с радостным визгом кинулся к зеркалу в их комнате. На него смотрел он сам. Страшно помятый, опухший, но он сам. Они обменялись сияющими взглядами и, наконец, расслышали крики остальных. Слегка пошатываясь и периодически переводя дыхание, они пошлепали в сторону общей гостиной. Там уже сидели почти все остальные. После них появился только Чунмен, несущий на себе, не подающего признаки жизни, Сехуна и из кухни вырулил Кенсу с охапкой бутылок в руках. Бутылки были всеми благодарно приняты и тут же осушены. Они радостно осматривали друг друга, понимая, что они точно вернулись обратно в свои родные тела.

- Судя по всему, не у меня одного были такие затяжные глюки, да? – Лухан с интересом осматривал остальных.

- Не, мы все были в этих глюках, - взлохматил себе волосы Чонин. Потом в шоке расширил глаза и запустил в свою роскошную шевелюру обе руки. – Волосы! Мои родные волосыыы, - пропел он, блаженствуя от ощущения шевелюры под ладонями.

- Кто знает, какое сегодня число? – проговорил Крис, массируя себе лоб, в надежде, тем самым облегчить свою головную боль.

- Если календарь на холодильнике не врет, то двадцать второе сентября, - негромко сказал Кенсу, - следующий день после дня рождения Чондэ-хёна.

- Так вот почему Сехун все еще в говно, - отозвался, пытающийся реанимировать макнэ Чунмен.

- Авээ, а это что? – заголосил Чондэ, рассматривая свое запястье. Все тут же кинулись осматривать себя. У каждого на руке красовалась небольшая то ли татуировка, то ли рисунок их символов. У всех персональный. Они были белого цвета и поэтому не особо заметны, если не вглядываться специально.

- Чондэ-хён, не кричи, а то я щас умру, - проскрипел пришедший в себя Сехун.

- Сехун, хорош спать, ты все пропускаешь! – Тао двинул ему по ноге и Сехун, скрючившись, отодвинулся от него подальше, принимая сидящее положение. И только потом, со стоном открыв глаза, он понял, где он сидит и с кем.

- Срань господня, мы дома! – он счастливой амебкой растекся по спинке дивана.

- Выражения, - грозно проговорил Чунмен, на что Сехун только вяло помахал рукой.

- А вы тоже слышите стук, или это только у меня в голове? – поинтересовался Исин и все невольно замерли, прислушиваясь. Оказалось, что стук действительно был и шел, по всей видимости, от окна. Сидящий ближе всех к нему Минсок, неторопливо встал и откинул штору.

В лицо им ударил солнечный свет и проморгавшись, они увидели то, что совершенно не ожидали увидеть, никогда больше в своей жизни.

На подоконнике сидела белоснежная сова с привязанным к ее лапке небольшим конвертом.