Хотару

Это происходит совершенно случайно. Вообще большинство встреч в людских жизнях происходит достаточно случайно, но вряд ли хоть один из них ждал этой. Не после произошедшего между ними во время Национальных, не после этого глупого признания, которое было принято и отвергнуто одновременно. Не после того, как они даже в лагерях не пересекались, когда он туда заглядывал, пока Кенма еще учился в старшей школе. По крайней мере, Куроо подобной встречи точно не ожидал, не собирался ворошить воспоминания, отдающие горечью, непониманием и обидой.

— Просто проверьте архивы, проследите даты и поставщиков в музей, а также полное описание экспоната. Если это повреждение было задокументировано, то тут виновата служба перевозки, а не вы, Мизуки, поэтому бери Тагокаву под руки и бегите в архив. Лучше всего проверять не электронный, а бумажный, записи там обычно более тщательные…

— Цукки?..

Выцепить Цукишиму после их матча у него получается легко. Да, у Куроо на языке горечь поражения ощущается, но внезапно вспыхнувшая решимость на фоне гордости за «ученика» не дает ему отступить, подстегивая поговорить и рассказать. Поэтому Тецуро перехватил младшего в перерыве между матчами и увел в сторону пустующего коридора комплекса, а сейчас стоит перед ним и собирается с мыслями.

— Куроо-сан? Вы хотели о чем-то поговорить? — Цукишима перед ним выглядит абсолютно спокойно и даже как-то незаинтересованно, будто бы хочет как можно быстрее закончить с происходящим и уйти.

Возможно, именно вид Кея, такого отвлеченного, такого явно не подверженного тем же чувствам, что сам Куроо, придает ему еще больше решимости, поэтому слова, крутящиеся в голове и на языке уже несколько месяцев, у него выходит произнести проще, чем он думал. На самом деле, у него было заготовлено даже несколько кривых-косых речей, переполненных ужасными шутками, от которых просвещенного в ситуацию Кенму перекашивало, а Бокуто подбивал его поговорить раньше, но… Они не понадобились. Совершенно. Потому что…

— Я влюблен в тебя. Ты мне нравишься.

…слетает с губ так легко, что Тецуро даже сам удивляется этому, что уж говорить про абсолютно точно ошарашенного, замершего Цукишиму, который смотрит на него расширившимися от удивления глазами. И этот взгляд, непонимающий, ищущий, сбивает всю решимость с Куроо, заставляет его отвести взгляд в сторону, пытаясь хоть как-то исправить эту явно ужасную ситуацию.

— То есть, я хочу сказать, что ты классный. Ты хороший игрок и интересный человек, даже если иногда ведешь себя как вредная задница, и ты очень красивый, и…

— Хватит, Куроо-сан. Я вас понял еще в самом начале, — Цукки обрывает его резко, подняв правую руку вверх, и у Куроо складывается впечатление, что все, это конец, сейчас его расчихвостят, а потом пошлют куда подальше. — Вы мне тоже очень нравитесь.

От этих слов Тецуро сразу же поворачивается к Кею и вновь смотрит на него, однако напряжение ситуации, кажется, становится только острее, потому что теперь уже Цукишима на него не смотрит, повернув голову вправо и опустив руку. Цукки хмурится, морщится недовольно, будто бы его заставляют говорить, и сжимает губы в тонкую полоску. Куроо и сам напрягается в ответ, потому что подсознательно чувствует, что дальнейшие слова ему совершенно не понравятся.

— Вы мне тоже нравитесь, но… Это невозможно. Простите, но мы не можем быть вместе, — Цукки резко поворачивается обратно и смотрит прямо, серьезно, даже несколько мрачно и виновато.

— Что?..

— Простите, — Кей весь выглядит виноватым и старается уйти как можно быстрее, оставив его, Куроо Тецуро, третьегодку старшей Некомы, в одиночестве и без каких-либо объяснений. Совершенно. Ни единого слова, почему отношения между ними невозможны, если…

А теперь Куроо, обернувшись, смотрит в спину Цукишимы. Он абсолютно точно уверен, что это Кей, его сложно с кем-то спутать, даже если прошло уже больше… четырех с половиной лет. Бывший «кохай» вырос, все еще оставаясь ненамного выше самого Тецуро, отрастил немного волосы, которые теперь забавно и довольно мило слегка завивались, сменил узкую, прямоугольную оправу на броулайнеры[1], если он не ошибается в правильном названии, и больше не был тем худым, немного угловатым первогодкой-подростком. Изменился, но точно остался собой, и от этого на сердце Куроо почему-то потеплело.

Цукки, явно услышав его голос и осознав, кого он встретил, резко обернулся, замолкнув на середине предложения. Сейчас он выглядел не менее удивленным, чем тогда, в один зимний день, но явно более приятно. Это читалось на его лице, в его глазах, в каждом жесте и мимике.

— Да, прости, Мизуки, просто встретил старого знакомого. Нет, ничего такого. Не за что, мне не сложно помочь, на самом деле, если вы не можете дозвониться до старосты. Да, после поисков можешь позвонить снова, я скоординирую ваши действия. Нет, не переживай на этот счет. Спасибо, вам обоим тоже удачи. Пока, — Кей возвращается к разговору, который вел до этого, но при этом не отрывает взгляда от Куроо, и тот, честно сказать, чувствует себя несколько польщенным таким вниманием. А еще — тем, что его не проигнорировали, не сделали вид, что они не знакомы, не ушли, даже узнав. — Куроо-сан. Здравствуйте.

Цукишима на его глазах убирает телефон в карман, а потом и вовсе отводит взгляд, будто бы ему неловко. Впрочем, Тецуро тоже неловко, но он вполне умеет с этим справляться и делать вид, что просто идет напролом. Поэтому он задорно улыбается и делает несколько шагов в сторону Цукки, останавливаясь буквально на расстоянии вытянутой руки, не решаясь подойти ближе.

— Привет-привет. Давно не виделись, Цукки, — вблизи Тецуро вновь рассматривает его, но несколько внимательнее, подмечая какие-то не зацепившие раньше взгляд детали, но, в целом, образ все равно остается прежним.

— Да, давно. Уже четыре года как, даже больше, — Кей все же смотрит на него, даже напускает уверенный вид, хотя по нему и так понятно, что ему несколько неловко от всего этого. Как, впрочем, и самому Куроо, хотя он в этом ни за что сейчас не признается.

Куроо оглядывает улицу, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы не упустить такой невероятной возможности узнать о Цукишиме чуть больше спустя довольно долгое время. Может, даже стать друзьями, начать общаться, чего у них не получилось сделать в прошлом по многим, самым разным причинам. А потом ему в голову приходит вроде бы неплохая идея.

— Если ты свободен, мы могли бы сходить выпить кофе и немного поболтать. Как старые знакомые, — Тецуро предлагает это аккуратно, специально даже уточняет, кем они были и являются, чтобы не создать между ними еще большей неловкости.

По Кею видно, что он сомневается, явно ищет предлог отказаться или вспоминает, есть ли у него какие-то дела, потом Цукишима смотрит на часы на правой руке, точно проверяет, сколько у него свободного времени, и только после этого медленно, все еще неуверенно кивает.

— Я свободен до четырех, и если нам не придется ехать на другую станцию, то я согласен.

Куроо считает это своей личной победой, когда ярко улыбается и говорит, что Цукки не пожалеет, потому что кофейня ему точно понравится, как и кофе в ней.

В кофейне на удивление тихо, хотя обычно она постоянно наполнена людьми. Возможно, на это влияет то, что сейчас как бы лето, в Токио та еще ужасная жара, поэтому не все решаются не то что посещать подобные места, а вообще из дома вылезать, если им только не надо на учебу или работу, как самому Куроо. К слову, об этом.

— Не ожидал увидеть тебя в Токио, Цукки. Я слышал от Кенмы (ему ваш коротышка рассказал), что ты поступил в университет в вашей префектуре, так что было довольно… удивительно, — Тецуро старается подбирать слова и продолжает краем глаза поглядывать на Цукишиму, вылавливая все больше новых, незаметных на первый взгляд изменений, дополняющих уже сложившийся образ.

(Куроо старательно гонит из головы мысли, что, несмотря на время и эти изменения, Кей стал только красивее, из подростка превратившись в привлекательного молодого мужчину.)

— М, да, в Сендайский университет на факультет истории. А вас взяли в Ассоциацию спорта, насколько я знаю. Поздравляю, — насчет чужой просвещенности Кей не высказывает никакого удивления, и сам высказывая, что знаком с некоторыми новостями о чужой жизни, что, впрочем, неудивительно — Кенма и Хината, в отличии от них, общения и дружбы не разрывали, несмотря ни на что. — Меня направили в один из токийских музеев на практику, так что я тут на три недели.

— Спасибо, хотя в этом нет ничего такого. И точно ведь, сейчас же время практики… Значит, ты очень ответственный студент, раз тебя направили сюда, верно? Да и ты по телефону, кажется, кому-то там помогал…

— Не то чтобы очень ответственный, но именно такое впечатление складывается у преподавателей, с этим ничего не поделаешь. А у ребят просто случился казус с одним из экспонатов, так что им нужен был срочный взгляд со стороны, ничего особенного, — Цукишима отводит взгляд к окну и выглядит так, будто бы вся эта тема его даже смущает. Это нечто новое, непривычное, и Тецуро просто не может упустить подобную реакцию, поэтому метафорически впивается в нее клыками, как кот в еще живую, теплую плоть своей добычи.

— Как мило, ответственный мегане-чан…

Это забавно — наблюдать, как Цукишима смотрит резко, холодно, немного зло, когда слышит слова про ответственность или старое прозвище, а, наткнувшись на ехидное выражение лица Тецуро, замирает и берет себя в руки, снова возвращаясь к спокойствию. Это так похоже на реакцию в старшей школе, что даже приходит ностальгия вместе с волной некоего забытого, но все еще существующего тепла. Правда, вместо язвительного ответа, как тогда, он получает лишь выгнутую бровь и:

— Куроо-сан.

Звучит, между прочим, очень внушительно, намного внушительнее язвительных слов в ответ, и от этого по всему телу Тецуро бегут толпы неожиданных мурашек, хотя его удивленный вид Цукишима явно списывает не на обращение и реакцию на него, а на игру, поэтому выглядеть начинает еще более не впечатленным. Будто бы ждал большего, а получил ровно то же, что и много лет назад. Мило.

Что-то поменялось, а что-то осталось прежним, и это интригует, потому что Куроо чувствует едва ли не физическую потребность в том, чтобы узнать, что именно, раскрыть эту тайну, залезть под кожу и остаться там.

Они говорят в течении часа или двух, обмениваясь мнением на самые разные темы, будь то волейбол, история или какие-то недавно увиденные ими обоими шоу, перемывая косточки общим знакомым (так Куроо узнает, что Сугавара внезапно стал учителем детей младших классов, а малышка-первогодка, бывшая у Карасуно менеджером, сейчас является начинающим дизайнером здесь, в Токио) и просто попивая кофе в приятной компании. Правда, ровно до момента, пока у Цукки внезапно не звонит будильник на телефоне.

— Прошу прощения, Куроо-сан, мне пора. Надо вернуться к головной офис музея до четырех, так что. — Кей звучит так, будто бы оправдывается. В какой-то мере так и есть, и Тецуро, наблюдающий за ним удивленно снизу-вверх, внезапно понимает, что тот бы просто не хотел повторения Национальных. — Мы могли бы… обменяться номерами. Я в Токио все равно на три недели, так что мы могли бы встретиться еще пару раз. Как друзья. Если, конечно, вы хотите.

То, как Цукишима пытается обтекать неуютные для них темы, но все равно выражает желание иметь дружескую связь между ними, выглядит даже мило. Очаровательно, если говорить немного честнее. Не удивительно, что Тецуро на это улыбается и достает свой телефон:

— Почему бы и нет? Вытащу тебя выпить кофе максимально возможное количество раз, чтобы ты там не зачах и не покрылся пылью или плесенью в этих ваших головных офисах и архивах.

Шутка, что удивительно, вызывает ответную реакцию не в виде раздражения, а в виде улыбки, кроющейся в самых уголках губ, и Куроо считает это уже третьей своей победой за весь день, когда смотрит Кею в спину, провожая взглядом.

***

— Ну, нет, бро, так дело не пойдет, ты просто обязан нас с ней познакомить!

Именно это выдает Бокуто в середине одного из их привычных дружеских вечеров, когда они собираются втроем или вчетвером, в зависимости от того, есть ли у Кенмы в этот день стрим или желание взаимодействовать с шумным волейболистом. На самом деле, Кенма — единственная «плавающая» часть их посиделок, потому что сами Куроо, Бокуто и Акааши старались собираться постоянно раз в неделю.

И вот на тебе.

Тецуро отрывается от переписки в телефоне и смотрит на своего друга так, будто бы совершенно не понимает, о чем Котаро говорит, что, впрочем, является правдой, а потом переводит взгляд на абсолютно спокойного Акааши, который, между прочим, выглядит и смотрит с той же уверенностью, с тем же намерением, что и Бокуто, чем вводит в еще больший ступор. Потому что если оплот благоразумия Бокуто Котаро внезапно поддерживает его порыв, то это точно что-то серьезное. Куроо медленно ставит телефон на блокировку и откладывает его в сторону, прочищая горло.

— Вы о чем?..

— Ну как это о чем? О той красавице, с которой ты встречаешься и переписываешься уже вторую неделю! Мне во встречах отказываешь, отговариваясь делами, с Кенмой не видишься, чем его перепугал, заставив его таким образом написать Кейджи! — Бокуто звучит правда возмущенно, немного даже недовольно, но больше от того, что друг ничего не рассказывал. Правда, Куроо и рассказывать нечего, ведь…

— Но я переписываюсь и вижусь с Цукки, а не с какой-то красоткой. Он в Токио уже вторую неделю на стажировке, вот и…

— О, так значит вы теперь вместе? Даже после того случая на Национальных? Круто, я и не!..

— Бокуто-сан, думаю, нам стоит дать ему возможность выговориться и объяснить ситуацию в целом, прежде чем строить подобного рода предположения. Все же тот случай на Национальных был очень неприятным, поэтому нельзя сказать сразу же, что Куроо-сан и Цукишима-кун, сколько бы лет ни прошло, могут быть вместе, — Акааши, оплот благоразумия, одергивает Котаро вовремя, позволяя таким образом самому Тецуро собраться с мыслями, чтобы объяснить ситуацию, при этом не позволяя всколыхнувшимся воспоминаниям захватить разум. — Итак?

— Во-первых, мы с Цукки не встречаемся. Мы случайно столкнулись в начале прошлой недели, когда у него только пошла стажировка, а теперь мы ходим выпить кофе периодически или пообедать вместе, если получается, и переписываемся. Как друзья.

— Оу… — вот теперь Бокуто звучит виновато. Да он, впрочем, и выглядит достаточно виновато. — Прости, бро, я не хотел…

— А, все в порядке, забей.

Конечно, не все в порядке, потому что нечаянно брошенные слова поднимают со дна его сердца, души и разума, будто бы ил, воспоминание о том неприятном разговоре, которые только-только стали укладываться под давлением новых встреч и интересного общения с Цукишимой. Больше они на эту тему, впрочем, не говорят.

***

Впрочем, то, что тема отношений между Куроо и Цукишимой в компании посвещенных в ситуацию больше не поднималась, все равно не спасало его от мыслей об этом и воспоминаний о произошедшем больше четырех лет назад. Особенно — во время их встреч, даже если эти мысли и были где-то на краю сознания, заглушаемые разговорами, новыми ощущениями, какими-то новыми мелкими фактами о Цукки, которые откладывались в голове и памяти, довольно быстро оседая там весомым грузом (например, под конец первой недели он наугад отвел Кея в одну из лучших, по его мнению, пекарен из-за замеченной любви к клубничным сладостям, и угадал).

В один из вечеров Тецуро не выдерживает. Он вертит телефон в руках и смотрит на их переписку с Цукки. Тот говорил, что эта, последняя, неделя практики будет достаточно занятой в самом начале, но он ничего не говорил про середину и конец, поэтому Куроо все же немного срывается, хочет попытать удачу.

Что насчет четверга?

20:32

Ты будешь занят?

20:32

Все утро и день — мне надо проверить все для отчета по практике.

20:35

А на вечер еще с начала практики есть планы.

20:35

Куроо смотрит на последнее сообщение от Кея и тихо стонет, прикрыв лицо ладонями. Он чувствует едва ли не физическую необходимость поговорить с Цукишимой, но чем ближе день его отъезда, тем явно сложнее будет не то что поднять эту тему, а даже подобрать момент. Тецуро ведь из-за слов Бокуто все их последующие встречи замечал то, что можно было бы истолковать как двусмысленные действия, намеки, и от этого, на самом деле, только хуже, потому что недосказанность между ними повисает дамокловым мечом.

Хотя, думаю, вы можете присоединиться к моим вечерним планам.

20:50

[адрес]

20:52

В 21:30.

20:52

Новые сообщения выбивают землю из-под ног, наплевав на то, что Куроо вроде бы лежит. Он сразу же нажимает на адрес, заметив, что Цукки вышел из сети, и смотрит, куда именно тот его позвал, куда запланировал поход еще в самом начале, чтобы с удивлением наткнуться на… клуб. Не особо большой или популярный, таких в Токио предостаточно, но даже само то, что адрес принадлежит (Куроо трижды проверил правильность адреса) именно клубу удивляет, как минимум — Цукишима за все это время ни разу не проявлял интереса к подобным местам, так почему?..

Не удивительно, что в качестве хоть какой-то моральной поддержки и острова благоразумия, пары дополнительных мозговых клеток он зовет именно Бокуто и Акааши вместе с собой.

Четверг наступает даже слишком быстро — ничего неожиданного, учитывая, что адрес Тецуро получил во вторник вечером, но мандраж от этого не становится меньше. Весь клуб забит людьми, и им везет неведомым образом оказаться в списке приглашенных. Это поражает, потому что место и правда не такое уж популярное, чтобы тут было так много людей.

Тецуро скользит взглядом по толпе в полутьме зала, пользуясь преимуществом своего роста, и пытается найти знакомую светлую макушку. У него это, конечно, не получается, и от этого нервозность становится лишь сильнее.

— Кто-нибудь из вас видит Цукки? — вопрос сразу же прилетает Акааши и Бокуто, только вот ответить на него ни один из них не успевает, потому что свет в зале выключается совсем, а потом прожекторы сосредотачиваются на сцене.

А потом на ней появляется он.

Куроо замирает, потому что замирает его сердце, замирает ток крови в теле, замирает и исчезает каждая мысль в голове. Нельзя не признать, что новый, совершенно незнакомый ему образ, Цукишиме идет — черные драные джинсы прекрасно подчеркивают длинные ноги, цепочки на них придают какого-то шарма, а белая футболка в серых и черных пятнах достаточно большая, достаточно широкая, чтобы открывать вид на ключицы, чтобы скрывать, насколько хорошо сложен ее хозяин. Привычные очки явно заменены линзами сейчас, а в мочке левого уха красуется сережка в виде широкого кольца. Это абсолютно точно отличается от ставших привычными рубашек, штанов и начищенных ботинок.

На языке крутится очень много самых разных вопросов, когда Кей садится на высокий барный стул, вынесенный на сцену, видимо, специально для него, и берет микрофон в руки, приветствуя всех присутствующих. И благословите боги Акааши за то, что он существует и такой разумный, потому что он единственный из них троих, у кого хватает ума залезть в интернет прямо здесь и сейчас.

— О, а Цукишима-кун достаточно известен, — именно эти его слова привлекают внимание двух друзей. — Если верить программе клуба и интернету, то он, помимо учебы в университете и игры за команду их префектуры второго дивизиона, имеет достаточно успешное хобби в виде музыки. Он даже отказался от нескольких очень хороших предложений лейблов, назвав музыку лишь приятным хобби. Правда, пишет ее он под псевдонимом Хотару, но это, видимо, связано с его именем[2].

Куроо отрывает взгляд от экрана чужого телефона и снова смотрит на сцену, пытается запомнить новый, совершенно незнакомый ему образ, чувствуя как сердце сбивается с ритма и бьется быстрее, бьется в ритм музыки, под которую поет Кей. Он не знал, но это сейчас его почти не волнует, потому что все мысли заняты этим вороном на сцене, отдающим всего себя музыке.

Музыка захватывает весь зал быстро, присутствующие здесь — явно фанаты творчества Цукки, потому что они хлопают или топают в ритм, качают головами в такт и с легкостью подпевают словам на английском, ни капли не стесняясь, и это по-настоящему восхищает. Так завести и раскрепостить толпу, даже если это не стадион, а набитый до краев небольшой клуб, все равно надо уметь. И Кей умеет, Кей сам отдает всего себя музыке прямо здесь и сейчас.

В один момент что-то в музыке меняется, новая песня начинается с приглушенных аккордов электрогитары[3], и Тецуро буквально чует, что это важно. Правда, слова его цепляют своим смыслом так же сильно, как и во всех предыдущих, но что-то царапает в подсознании, заставляя обратить все свое внимание. И не зря.

— На самом деле, — начинает Цукишима во время проигрыша между словами со смешком, — на сегодняшний концерт я пригласил очень важного мне человека, но для меня весь зал черный, почти как пустой, поэтому я понятия не имею, пришел ли он вообще. А если пришел, то потом нам точно придется очень серьезно поговорить, чего я боюсь, потому что я влюблен в него еще с первого года старшей школы, а наш первый и последний разговор о чувствах четыре с лишним года назад вышел просто отвратительным.

Зал почти сразу же начинает гудеть, взрываться словами поддержки, а у Тецуро сердце ухает в пятки и лицо абсолютно точно окрашивается алым, пока его всего затапливает ужасающе сильное желание прямо сейчас забраться на сцену и, наплевав на все, поцеловать Цукки. Да, им потом придется очень серьезно поговорить, но это совершенно не важно сейчас. Правда, он этого не делает, ведь проявляет невероятное уважение к чужому творчеству, хотя руки подрагивают от зудящей необходимости коснуться и посмотреть глаза в глаза.

(Опять же, только благодаря Акааши он узнает, что эта песня в программе — последняя.)

Как только Цукишима перестает петь, а музыка заканчивается, Тецуро с легкостью вскакивает на сцену под удивленные вскрики толпы и взгляд не менее удивленного подобной выходкой Кея, чтобы притянуть его к себе и поцеловать немного жадно, но нежно и мягко, желая так передать хотя бы часть чувств, что сейчас бурлит в нем.

— Простите, ребят, но я украду у вас его, потому что нам абсолютно точно надо серьезно поговорить, — Куроо с легкостью говорит это в микрофон, прежде чем оставляет его на барном стуле и утягивает Цукки за собой.

Им вслед слышны одобрительные крики и свист, слова поддержки и пожелания наконец-то разобраться в том, что между ними происходит. Последнее они оба берут на заметку, потому что иначе невозможно, потому что теперь без разговора точно никуда. Останавливается Куроо только в середине пути до гримерки, резко разворачиваясь к Кею.

— Во-первых, вау, это было очень красиво и горячо, тебе идет быть на сцене, Цукки. Хотя волейбольная форма тебе идет больше, ничего не могу сказать. Во-вторых, со старшей школы, серьезно? Тогда почему ты тогда признался мне в ответ, а потом сказал, что ничего между нами невозможно? Почему ты ушел, ничего не объяснив? Почему ты избегал меня любым возможным способом? — Тецуро смотрит прямо, но не давит, хотя вопросов у него вагон и тележка. — Объясни мне, Кей, пожалуйста, потому что у меня ощущение, что я совершенно запутался в этой жизни.

Опираясь спиной на стену, Цукишима, наверное, впервые не отводит взгляд, а смотрит не менее прямо, уверенно и серьезно, когда дело доходит до действительно важных разговоров. Да, Куроо видит, что тому неуютно, явно непривычно, но Кей не отводит взгляда, и это уже сильный показатель того, что этот разговор для него не менее важен.

— Потому что я не был уверен.

— В чем? В своих чувствах? В моих чувствах?

— В том, что у нас могло что-то получиться. Три сотни километров — это лишь от Токио до Сендая, что уже большой минус. Вы сами-то верите в отношения на расстоянии и то, что у нас что-нибудь бы получилось? Плюс, вы шли в университет, в то время как я все еще оставался в старшей школе. Я… не хотел начать что-то, а потом получить от этого лишь осколки и пепел чисто потому, что кому-то из нас бы не хватало присутствия другого рядом, реального присутствия и возможности просто коснуться, даже без какого-либо подтекста, — Цукки сглатывает, и его голос с каждым мгновением становится тише, пока не срывается на шепот под самый конец. — Как бы эгоистично это ни было, я не хотел оставаться с горечью в конце.

Куроо смотрит на него, не отрывая взгляда, и, что ж, он не может назвать эти мысли, эту осторожность и этот страх необоснованными. Большинство отношений на расстоянии заканчивались невесело, с этим вряд ли кто-то поспорит, и эгоистичное желание не оставаться с разбитым, растоптанным сердцем, нельзя было не понять. Конечно, все еще обидой опаляло то, что Цукишима даже не подумал это объяснить еще тогда, но, подумав немного, Тецуро понимал, что четыре с лишним года назад, узнав чужие опасения, он бы переубедил Кея, уговорил попробовать. И кем они могли бы быть сейчас друг другу?.. Думать об этом не хотелось совершенно.

— Ладно, хорошо, я понимаю, — Тецуро проводит ладонью по лицу, пытаясь уложить это все в голове, пытаясь разобраться во всем как можно скорее, чтобы было проще им обоим. — Я понимаю, почему ты не стал говорить мне этого тогда, но!.. Но. Я, что тогда, что сейчас, все равно ведь попрошу тебя дать шанс этим отношениям. Да, между нами все еще есть расстояние, да и занятость сейчас выше, потому что ты учишься, а я работаю, но мы старше, мы ответственнее, и понимания у нас больше, поэтому прошу тебя. Цукишима Кей, ты будешь встречаться со мной?..

Взгляд у Кея уставший, все еще неуверенный, потому что этот страх остаться ни с чем все еще жив в нем, и Куроо ничего не сможет сделать с ним именно сейчас, потому что это абсолютно бесполезно. Здесь поможет лишь время, внимание, разговоры и любое взаимодействие, они оба это понимают.

Поэтому Цукки все же кивает, соглашается, даруя Куроо еще одну, но самую важную за эти почти три недели победу.

А с остальным они прекрасно справятся, пусть и со временем.