Один из храбрейших...

Это все происходит случайно. Череда совпадений приводит их к этому моменту, очень неловкому, очень странному моменту, и Лили не может никак осознать происходящее, потому что голова болит от одной только мысли о ситуации.

Но, думаю, стоит начать с того, что привело их к… ко всему этому.

Джеймс откопал на чердаке их дома в Годриковой Впадине некий артефакт производства своих предков. Он говорил что-то о рассказах своего отца, погибшего всего год назад от драконьей оспы, о защите, которую этот артефакт может даровать их сыну, малышу Гарри, который родился всего несколько месяцев назад. Надо лишь капнуть кровь Гарри на артефакт, и тогда, если с ними что-то случится во время действий Ордена или из-за чертового Волдеморта, он будет защищен, он выживет, о нем будет, кому позаботиться, кроме Сириуса и Ремуса, кроме Алисы и Фрэнка, кроме всех, кого они написали в своих завещаниях и в одном — общем на двоих.

И пусть Лили не слишком довольна использованием крови своего сына — это кровавая магия, она запрещена на территории Британии, а ритуал «привязывания» артефакта ко владельцу считается условно разрешенным лишь пока. Но мысль о том, что однажды, когда-нибудь в один момент ее сыну, ее мальчику понадобится защитник, воспитатель и учитель, перевешивает мораль. Она соглашается со своим хоть и дурным, но любимым мужем.

А потом происходит это.

Под «этим» миссис Поттер, конечно же, подразумевает то, что ее муж слетает со ступеней лестницы и разбивает себе нос. Это легко залечить, всего-то секунды времени и пара-тройка заклинаний из ее арсенала колдомедика. Но, конечно же, Джеймс не мог не разрушить их надежду на дополнительную защиту для сына — кровь ее мужа попадает на артефакт.

— Джеймс… — Лили замирает и не знает, что сказать, не знает, что сделать. — Ты…

А потом артефакт, конечно же, начинает раскручиваться, поднявшись в воздухе, и светиться, затапливая лучами своей магии всю комнату. Лили, ахнув, вцепляется в мужа и жмурится от света, надеясь, что обещанный «защитник» им поможет. Она молится всем известным ей богам яростно, и с особым порывом — Магии и Мерлину, Моргане и Мордреду даже, прося о том, чтобы тот помог, согласился сменить свою «цель» приложения сил.

Первое, что раздается после того, как свет оседает в комнате — это довольно мягкое ругательство про чьи-то трусы, про чьих-то родственников по десятое колено и, почему-то, про Малфоя. Судорожно вцепившись в палочку, Лили боится, что призванным защитником может оказаться один из Пожирателей. Все же Поттеры пересекались со многими аристократическими семьями, присягнувшими на верность Темному Лорду.

Но в их коридоре, протирая очки подолом растянутой, застиранной футболки, стоит молодой мужчина, которого Лили никогда не видела. Она даже никогда не слышала про человека с такой внешностью в рядах Пожирателей. Это порождает в ней надежду, что все будет хорошо.

У мужчины длинноватые, вьющиеся темные волосы, что-то среднее между чернотой звездного неба, как у Сириуса, и каштаном Джеймса. Почти как их смешение, о котором шутил Бродяга до рождения Гарри. Незнакомец не выглядит слишком высоким, он очевидно ниже Сириуса, если ее воспоминания верны, но выше Джеймса — на сантиметров десять[1], не больше.

А потом он поднимаает голову, и Лили не может сдержать пораженного вздоха — у знакомого незнакомца черты лица Джеймса, хмурый взгляд Джеймса, но глаза… О, она слишком хорошо знает эти два сверкающих, наполненных силой изумруда. Как минимум потому, что она каждый день видит их в зеркале.

Это Гарри, их милый Гарри, но такой взрослый, что слезы наворачиваются на глаза. Значит, у них получилось, они смогли защитить своего сына и вырастить его.

Гарри оглядывает коридор, но в его глазах нет и капли узнавания, как когда он смотрит на них. На мгновение, на одну секунду, в его глазах рождается неверие и такая мука, что Лили становится страшно, но ее сын быстро берет себя в руки.

— Артефакт Защитника, я так полагаю, — легко, движением руки ее сын колдует Темпус, и внезапно хмурость, некая готовность совершить невозможное, появляется на его лице, в выражении, в позе. Лили не знает, что он собирается делать, но уже боится, переживает. — Подготовьте зелья и место для раненого темной магией. И позовите Сириуса, его поддержка не помешает.

Гарри уже что-то просчитывает в голове, готовится к чему-то, проверяя карманы и маленькую сумочку с расширением пространства на поясе. Он готовится сражаться, и сердце Лили обливается кровью, слезами от этого вида.

Она уже готова попробовать остановить его, но Гарри смотрит с такой мольбой в глазах, что она не может и слова произнести.

— Пожалуйста, мам.

Джеймс, что удивительно, ни слова не говорит за все это время — он внимательнее, работа мракоборцем просто обязывает его быть таким, замечать малейшие детали, и Лили кивает в знак согласия вместо него. Гарри взмахивает необычной палочкой — она не помнит, чтобы Олливандер создавал подобные, но, возможно, это палочка производства Грегоровича?.. Все же у старого мастера нет родственников или учеников, чтобы передать магазин… — и с хлопком исчезает из защищенного Фиделиусом дома.

— Это был наш сын… — впервые за все время подает голос Джеймс, слишком удивленный таким развитием ситуации.

— Да.

— У него глаза, как у мракоборцев сейчас. У него глаза того, кто прошел войну, Лили…

Миссис Поттер тихо выдыхает и старается не думать о том, что у ее сына глаза прожившего войну старика. Вместо этого она подталкивает Джеймса к камину, сама разворачиваясь в сторону маленькой личной зельеварни.

— Позови Сириуса, пока я достану аптечку. Если он попросил, то это будет очень важно. И убери с дивана подушки и пледы, разложи его. Скорее всего, помощь понадобится срочная, и лучше сразу там заняться самым опасным для чужой жизни.

Джеймс кивает и скрывается в гостиной быстрым шагом, а потом оттуда слышится его голос, зовущий Сириуса.

***

Гарри возвращается почти через час.

Он весь мокрый, злой, уставший, как черт, от него пахнет морской солью и трупами, и Лили еле сдерживает рвоту от этого запаха.

Но она берет себя в руки, когда видит, что он держит отчего-то знакомого молодого человека, слишком молодого, слишком хрупкого. Боже, он же даже младше их самих!.. Он ранен, на ногах и руках явственно видны уже начинающиеся гноиться раны от когтей — явно темная магия замешана, как и сказал ее сын. Однако Гарри выглядит в порядке, не считая его внешнего вида, он явно не ранен.

Гарри аккуратно, слишком аккуратно для него, укладывает молодого человека на диван, и Лили готова во второй раз резко вздохнуть от непонимания, от страха, от ужаса, но она лишь сильнее сжимает палочку в руке. На диване в их доме лежит Регулус Блэк, брат Сириуса, и выглядит он просто отвратительно.

— Какого черта он здесь делает?! — сразу же подскакивает с места Сириус, ярится, как это всегда происходит, стоит коснуться темы его кровной семьи, матери или брата.

— Сириус Блэк, — тихо говорит Гарри, почти не оборачиваясь к собственному крестному, — Хотя бы раз в жизни побудь хорошим братом и крестным отцом — заткнись и помоги маме вылечить его.

Сириус, что удивительно, затыкается и, несмотря на недовольный, воинственный взгляд, все же помогает — использует заклинания и чары своей семьи, поддерживая брата и его жизнь, пока Лили обрабатывает раны, удаляет гной и влияние темной магии на чужое тело.

Как только они заканчивают, Гарри, с ее помощью, переносит Регулуса в отведенную ему гостевую комнату и предельно аккуратно закрывает за собой дверь, чтобы не побеспокоить чужой целебный сон. И выглядит он при этом так, будто бы чувствует себя очень, предельно виноватым перед ним.

Это странно, но Лили, честно сказать, боится задавать вопросы.

А в гостиной, куда они возвращаются вскоре, рвет и мечет Блэк, ходя из стороны в сторону.

— Какого черта? — он почти шипит, будто бы обладает парселтангом, когда встречается взглядом с уставшим, замученным Гарри. И Лили готова оторвать ему язык за это, если честно.

— Успокойся. Я не собираюсь и не способен навредить своей семье.

— Я не об этом спрашиваю!

— Сириус Орион Блэк Третий, — честно признать, у Гарри шипеть, подобно змее, выходит лучше, намного лучше, — Ты ничерта не знаешь о своем брате. Особенно после того, как ты сбежал из отчего дома. Твой брат чуть не отдал сегодня жизнь, желая уничтожить то, что помогает Волдеморту жить, и если бы не я, то его тело на десятилетия осталось бы в озере, полном инфери.

Сириус замолкает резко, абсолютно пораженный, напуганный подобными словами. Его маска презрения и ненависти к младшему брату трескается, осыпается осколками, обнажая нежное нутро и все ту же любовь к мелкому Регу, по которому он все равно скучал, что бы ни происходило.

— Что?..

Но Гарри его игнорирует, хлопая в ладоши.

— Критчер!

Домовик появляется в их доме почти сразу же и кланяется Гарри так, будто бы перед ним стоит Глава Рода, а не дальний родственник. Впрочем, их подозрения не так далеки от правды.

— Чего изволит хозяин от старого Критчера?

— Если хочешь еще хоть раз увидеть хозяина Регулуса, то немедленно притащи мне ту вещь, что он поручил тебе уничтожить. И даже не думай хоть словом заикнуться Вальбурге об этом, иначе твоя голова никогда не окажется рядом с другими.

Голос у Гарри властный и поставленный, всем своим видом, даже с таким неприглядным образом сейчас, он напоминает им отца Сириуса — благородного Ориона Блэка, Главу Древнейшего и Темнейшего семейства. В этом чувствуется выправка Вальбурги, ее жесткая рука, но явно смягченная не только поздним «воспитанием», но и чем-то еще.

Критчер кланяется ему с уважением и исчезает, чтобы через мгновение появиться, протягивая дрожащими руками некий медальон. Ее сын почти сразу же отбирает его у домовика и кладет на журнальный столик, жестом отсылая Критчера, который сразу же исчезает.

— Это медальон Слизерина. По совместительству — крестраж Реддла, нашего Темного Лорда. Крестраж — это слепок личности и часть ее души, этакий якорь, не позволяющий душе покинуть мир живых. Создает возможность вернуть такого «мертвого» к жизни, — Гарри морщится, как от зубной боли, его лицо просто перекашивает от собственных слов. — Очень темная магия на стыке некромантии и магии Душ.

— Он так смог вернуться в твое время, верно? — Джеймс задает вопрос тихо, даже слишком, и по нему видно — он что-то понял, пришел к какому-то выводу, который… ему не нравится. Совсем.

— Да, на моем четвертом курсе. Я и двое моих друзей год провели в скитаниях по стране, чтобы уничтожить все их. Сейчас у Реддла их около пяти, не больше. Регулус готов был отдать свою жизнь, чтобы уничтожить один, не зная, что их больше, — Гарри выглядит опечаленным, несущим на плечах невероятный груз боли и ответственности. — Я отнесу этот одному мастеру Душ в другой стране. Он проведет один или несколько ритуалов, чтобы по цепочке уничтожить каждый из них, в том числе и основной.

Откинув лезущую в лицо челку и перевязав свой короткий хвостик, Гарри тихо выдохнул, поднимая на них серьезный взгляд.

— Меня не будет несколько дней, но я постараюсь вернуться до того, как он проснется. Если не получится — будьте к нему добрее, пожалуйста.

— Все будет хорошо, милый, — Лили мягко сжимает его ладонь и улыбается своему сыну, обещая любую поддержку. — Мы позаботимся о нем, обещаю.

Гарри выдыхает сквозь стиснутые зубы и несколько секунд выглядит так, будто бы сейчас расплачется…

И, о, к ней приходит осознание. Их мальчик, их милый малыш вырос без любви. Без семьи, без поддержки за спиной, без близких в детстве. Только в Хогвартсе тот, кажется, нашел друзей.

— Спасибо. И не доверяйте Петтигрю, эта крыса — предатель. Он приведет Волдеморта в ваш дом.

С этими словами, подхватив медальон, их сын расстворяется в хлопке аппарации. Лили не знает, где Гарри успел за свою жизнь найти того мастера, но подозревает, что далеко, очень далеко от Британии и даже Европы — магия Душ что там, что там была под запретом, мастера могли быть только в Африке, глубинке СССР или на Востоке. Это долгий путь, а если считать еще и время на ритуалы…

Что ж, она готова позаботиться о новом госте, который был готов отдать жизнь за них, несмотря ни на что.

***

Регулус просыпается медленно. Он будто бы выныривает из-под толщи воды, то хватая воздух в виде каких-то звуков и ощущений, то будто бы погружается обратно в лихорадочное состояние, во тьму бессознательности. Но во время полноценного пробуждения он наконец-то начинает чувствовать. Он чувствует прикосновения к левой руке, легкие, едва ощутимые, мягкие, чувствует боль, прошивающую все тело, и его тяжесть, мягкую кровать под собой и удобное постельное белье, приятное коже. Слышит тихие переговоры и шепот. Может учуять запах зелий и какой-то химии для стирки тканей.

Это странно.

Последнее, что он помнит четко — безумную боль после зелья из той чаши в пещере и жажду, а еще — когти инферналов, утягивающих его под воду.

Почему-то ощущение сильных рук и чужой магии в том месте ему показалось тогда безумным бредом умирающего.

Но вот он здесь, где-то в неизвестном месте, потому что дома нет такого постельного белья, живой и восстанавливающийся, если верить ощущениям.

Регулус открывает глаза и пытается сфокусировать зрение, проморгавшись, когда в поле видимости внезапно появляется поттеровская мордашка. Какая-то неправильная поттеровская мордашка, взявшая лишь общие черты и разбавившая их Блэками и кем-то еще.

— С пробуждением. Не переживай, ты в безопасности, просто лежи и отдыхай, тебе еще долго восстанавливаться после ранений от когтей инфери. Та вещь, ради которой ты собирался отдать жизнь, уничтожена, Регулус Блэк, как и несколько других таких же, принадлежащих тому же человеку. Он мертв, а ты свободен, — незнакомец мягко улыбается, отчего-то счастливый и веселый, хотя его явно можно понять — падение Темного Лорда тот еще повод для радости.

Хотя, конечно, как это бывает в случаях с Поттерами, Регулус ошибается в своих выводах. Это не становится неожиданным.

— И я рад наконец-то познакомиться с тобой, Регулус Блэк, один из храбрейших слизеринцев за всю историю факультета[2]. Отдыхай, я отвечу на все твои вопросы позже, когда ты восстановишься достаточно.

Почему-то этих слов становится достаточно, чтобы Рег провалился в сон снова, на этот раз более мирный, спокойный. У него нет даже и мысли не поверить в слова незнакомца с лицом Джеймса Поттера — тот точно говорит правду.