— Простите, господин О, но мы должны констатировать, что ваш...

— Нет, даже не смейте это произносить!

Сехун кричит во всю силу легких. Потому что он не готов не то что поверить, даже услышать это. Какой раз врачи хотят произнести эту фразу? Но он не позволит. Пока они не скажут этого, этого и не случится, всё будет хорошо. Обязательно будет хорошо, да.

— У Бён Бэкхёна констатирована смерть мозга.

— Нееет!

— Дозу успокоительного, немедленно.

Когда Сехуна впоследствии будут спрашивать, что происходило в тот момент, он не сможет вспомнить, как бы ни пытался. Ни то, как кидался на врача-омегу. Ни как его скручивали санитары в шесть рук. Ни как ему ставили успокоительное. Ничего.

Возможно, он бы и дальше предпочел беспамятство. Потому что даже просто существовать, дышать и мыслить было больно.

У них с Бэкхёном должна была быть свадьба в этот день. Спустя три года они решились узаконить свои отношения. Точнее в каком-то плане Бэкхён уговорил. Особенно когда сообщил новость о том, что в положении.

Как же Сехун корил себя. Если бы не эта поездка на свадьбу, его Бэкки был бы жив. И он, и их малыш.

— Господин О, вы пришли в себя? Успокоились?

Все тот же врач вновь перед глазами. Но теперь вместо ярости в душе Сехуна лишь апатия. И зачем ему жить дальше?

— Господин О, прошу вас, дело очень срочное. Речь идет о вашем ребенке.

— Что?.. — становится ещё больнее. Кажется, легкие стянули тугим раскаленным обручем. Он задыхается.

— Мы не можем спасти вашего жениха, соболезную. Но у нас есть шанс спасти ребенка.

— Вы хотите его вытащить?

— Слишком рано. Плод ещё недоразвит. Нужно время.

— И что же вы тогда можете мне предложить? Специально мучаете?

— Пока мы не отключили господина Бёна от аппарата искусственного жизнеобеспечения, но обязаны будем это сделать в ближайший час, если вы не дадите согласие на поддержание его жизни для роста и развития ребенка.

— Погодите, вы... Вы сейчас надо мной издеваетесь? — Сехун хватается за голову. — Говорите, что Бэкки мертв, вы не можете его спасти, но при этом собираетесь каким-то образом растить ребенка в трупе?

— Тело не пострадало. Плод тоже. Есть шанс помочь ребенку дорасти до 24 недель, чтобы затем поместить в инкубатор.

— Шанс?

— Мы не можем давать гарантий 100%. Всегда может пойти что-то не так. Но мы сделаем всё возможное, — врач подходит ближе, кладя руку на плечо Сехуна. — Господин О, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Понимаю, что такое решение не принимается с бухты-барахты. Но времени размышлять почти нет. Мы не можем спати обоих, но мы предлагаем вам спасти хотя бы одного. Я дам вам полчаса на подумать.

Дверь с тихим щелчком закрывается за чужой спиной. А по спине Сехуна бегут мурашки.

Как ему быть?..

Попрощаться с Бэкхёном и их ребенком сейчас раз и навсегда?

Мучить себя ближайшие полтора месяца в надежде, что ребенок выживет и смотреть на лицо любимого, который сам будет словно мертвый инкубатор для их сына?

А если ребенок будет похож на Бэкхёна? Сможет ли он это выдержать?

Сехун, как истинный альфа, не должен плакать, но соленые дорожки одна за одной прочерчивают щеки.

— Господин О?..

— Я... согласие на поддержание жизнеобеспечения... Я его подпишу...