— Тебе не кажется, что поездка в Японию — это... слегка перебор? — Сехун вновь и вновь смотрит на посадочные билеты в руках.

— Не думаешь, что сейчас об этом уже поздно говорить, когда мы сидим у выхода на посадку?

— Я бы сказал это раньше, если бы ты меня посвятил, а не...

— Не "а не", а новогодний подарок.

— Слишком дорого, Чунмён! — Сехун повышает голос и нервным жестом обводит рукой с билетами вокруг себя, намекая на дороговизну всего, что его сейчас окружает. Он привык сидеть в ожидании самолета в неудобном металлическом кресле (если ещё повезет найти место) среди гомонящей толпы и беснующихся детей, то и дело поджимая ноги к себе, чтобы ненароком не подставить пальцы под колесики чьих-то чемоданов. Вип-зал, с его тихой, успокаивающей музыкой, мягкими креслами, в которых можно утонуть, ароматным кофе, который подали сразу, как только они заняли свои места, различные журналы на столике прямо перед ними — для Сехуна всё это было слишком чуждо и непривычно.

— Не слишком. Это всего лишь вип-зал и бизнес-класс самолета, — Чунмён перелистывает страницу журнала, встряхивая его, и даже не поворачивается в сторону Сехуна. Тот всегда готов был ворчать по поводу того, что он тратит слишком много денег. — Это же не частный самолет.

— Слава богу, что у тебя его нет, — Сехун облегченно выдыхает, понимая, что Чунмён мог бы и так поступить. Ведь отсутствие самолета совершенно не являлось для него непреодолимой преградой. Кажется, для Чунмёна вообще не существовало понятия "преграда".

— Есть у отца, я мог бы одолжить.

— Чунмён...

У Сехуна не находится слов.

Чунмён был тем, кто родился с серебряной ложкой во рту. Богатый с самого рождения, он не представлял иной жизни, привыкший если не к роскоши, то к комфорту. Не удивительно, если твои средства это позволяют. Зачем отказывать себе в благах человеческой цивилизации, имея в кармане миллиарды. Добившись к тридцати годам довольно высокой должности в конгломерате своего отца, Чунмён не боялся тратить деньги, заработанные собственным умом и трудом.

— Се, послушай меня, — Чунмён всё же откладывает журнал на столик, не обращая внимание на то, как тот проезжается, задевая углом нетронутую Сехуном чашку кофе, журнал, и несколько капель остаются некрасивыми пятнами на блестящей стеклянной поверхности. — Я знаю, что для тебя всё это трудно и непривычно. Но мне так хочется просто провести с тобой время где-нибудь. Вдвоем. И какая разница, сколько денег я на это потрачу? Для тебя мне не жалко ничего, — рука Чунмёна ложится вначале на запястье Сехуна, аккуратно поглаживая нежную кожу на внутренней стороне. — Я же знаю, что ты со мной не из-за денег и это для меня самое главное.

— Просто... я... — Сехун запинается. Пробует ещё раз что-то сказать, но слова застревают в горле, словно рыбья кость, и не хотят выходить. Слишком трогательно. Такие слова Чунмёна подобны словам любви, они гораздо важнее каких-то там денег. По крайней мере для, для Сехуна, это так.

— Приглашаем на посадку пассажиров на рейс Сеул-Токио, — мягким голосом сообщает управляющий вип-залом. Здесь отсутствуют те самые противные громкоговорители, что во всем остальном аэропорту, раздражавшие беспрерывной болтовней порой даже больше, чем толпы суетящихся людей.

Кроме них в бизнес-классе никого. Чунмен расслабляется, вытягивая ноги вперёд и довольно жмурится. Комфорт — это хорошо. Сзади постепенно нарастают голоса — это в эконом класс устремляются пассажиры. Сехун с любопытством оборачивается но, тёмная штора отрезает их от остального потока людей, позволяя проникать лишь звукам.

— Расслабься. Перелет короткий, даже устать не успеем. Но если хочешь... — Чунмен похлопывает себя по плечу, без слов предлагая лечь. Спать не хочется, но от предложения устроить свою голову на удобной плече мужчины, Сехун не отказывается.

Но все равно, так или иначе, засыпает, стоит им только взлететь и набрать нужную высоту. Чунмен отказывается от обеда, чтобы не тревожить спящее чудо на своём плече. От голода он не умрёт, а вот отдых Сехуна прерывать совершенно не хотелось. Он и так знает, что Сехун может ночами не спать, погруженный то в учёбу, то в музыку.

Они познакомились на музыкальном фестивале в Пусане. Чунмен выступал от лица фирмы, как один из спонсоров, Сехун был в числе юных, талантливых музыкантов, заслуживших ценные призы. Их взгляды зацепились друг за друга непроизвольно, но крепко-накрепко. Можно было бы даже назвать это любовью с первого взгляда, но ни один из них не разбрасывался словами настолько, чтобы так назвать всё то, что тогда происходило с ними на фестивале.

Возвращение в Сеул было уже совместным. Тогда Чунмен единственный раз в жизни летел экономом, лишь бы быть ближе к Сехуну. Правда, после этого поклялся себе не повторять такие эксперименты. Его ноги уж точно не были благодарны маленькому расстоянию между рядами и узким кресла. Радовало лишь то, что он оказывался к Сехуну ближе, чем предполагал.

Их отношения не закончились, как некий вариант курортного романа и не сошли на нет. Поддерживаемые обоими, эти отношения крепко держались уже полтора года. И, наконец, за все время их знакомства, Чунмен, пусть и слегка обманным трюком с подарком на новый год, уговорил Сехуна полететь с ним куда-то.

Самолёт мягко уходит на посадку, и Сехун открывает глаза как раз в тот момент, когда шасси касаются взлётной полосы уже на японской территории.

— Уже прилетели?

— Да, просыпайся, — Чунмен коротко целует парня в лоб, даря ласковую улыбку.

Сехун довольно жмурится. Его мужчина не так часто проявляет нежность и эмоции привязанности где-то, где они не одни. Что поделать, строгое воспитание наследника конгломерата компаний накладывает свою печать поведения — всегда держи лицо. Поэтому даже такой простой жест, как поцелуй в лоб, для Сехуна вдвойне важен.

Самолёт неторопливо едет по территории аэропорта. Сехун выглядывает в окно иллюминатора, где также разъезжают другие самолеты: одни направляются взлетать, другие же, как и их самолёт, приземлились и искали своём место для окончательной остановки, чтобы, наконец, выпустить пассажиров.

Самолёт останавливается далеко от здания аэропорта. Это значит, что поедут они на автобусе. Так наивно думает Сехун, когда они с Чунменом первые идут на выход к трапу самолёта. Как же он ошибается. Это ведь Чунмен, разве может быть всё так просто?

У трапа их ожидает машина представительского класса, и не возникает никаких сомнений, что ждёт она именно их двоих. Сехун слегка закатывает глаза. Чунмен в своём репертуаре. Но он ничего не говорит. Потому что отчасти не хочет ссориться с любимым, отчасти из-за того, что знает, что Чунмен не изменится. Он такой — богатый и изнутри, и снаружи.

Их чемоданы уже оказываются погруженными в багажник. Остаётся лишь сесть и поехать куда-то в неведомом Сехуну направлении.

— Так куда мы? Сомневаюсь, что ты решил отдохнуть вдвоём в шумном мегаполисе, — Сехун слегка тычет Чунмена локтем под ребра. — Токио не менее оживленный, чем Сеул, разницы почти никакой.

— Тут ты прав. Поэтому мы едем на горячие источники.

— Онсен? Ты серьёзно?

— Более чем.

— Вау... — дикий восторг поднимается в груди огромной волной. Хочется запищать, как девчонка, но он держит себя в руках. Не при Чунмёне же и вообще посторонней водителей пищать.

— Рад?

— Ты даже не представляешь, насколько, — Сехун резко подаётся вперед, в порыве настолько крепко обнимая Чунмена, что тот непроизвольно охает.

— Вот и отлично, — Чунмен стягивает с Сехуна шапку и ерошит отросшие чёрные волосы. — Больше не будешь бурчать, что всё это слишком дорого?

— Это я буду делать всегда, — Сехун утыкается носом в живот Чунмена, и звук выходит приглушенный.

— Так и знал, — смеётся Чунмен.

Дорога занимает ещё несколько часов. Сехун не засекает, сколько точно проходит времени. Гораздо интереснее просто смотреть в окно, наслаждаясь природой и небольшими городками Японии, что проносятся за окном. Сехун всегда питал интерес к этой стране и её культуре, но из-за отсутствия финансов, единственное, что он смог себе позволить за всю жизнь — это поехать на музыкальный конкурс от университета в Токио на три дня на втором курсе. Еда и жилье предоставлялись, а на билеты на самолёт он тогда пустил все свои немногочисленные сбережения.

Машина останавливается, когда солнце начинает уже клониться к закату, окрашивая крыши невысоких домов в причудливые цвета.

Сехун выходит первым, едва сдерживая себя, чтобы не начать скакать на месте от восторга. Следом выходит водитель, а затем и Чунмен.

— Мы правда будем жить в настоящем рёкане? — голос Сехуна тихий, почти переходит в шёпот, но Чунмен его слышит.

— Я решил, что традиционная гостиница вкупе с онсеном тебе понравится больше.

Из ближайшего к ним дома выходит женщина и молодой парень. Оба в классических юкатах. Поклонившись, женщина что-то говорит Чунмену, пока парень резво забирает их чемоданы внутрь. Сехун не понимает, о чем речь, японского он не знает. Зато для Чунмена это не проблема, и языком, кажется, он владеет ничуть не хуже корейского, без проблем поддерживая диалог.

Они заходят внутрь, но на первом этаже у стойки ресепшена не задерживаются. Видимо, Чунмён позаботился обо всё заранее. Хозяйка, по крайней мере так думается Сехуну, провожает их к самой дальней комнате в конце коридора. Внутрь не заходит, с поклоном останавливаясь у раздвижных дверей, дожидаясь, пока гости зайдут внутрь, и с ещё одним поклоном закрывает за ними двери, оставляя одних.

Комната просторная, но, как и положена в рёкане, обустроена достаточно лаконично: небольшой столик, стулья без ножек, шкаф, возле которого приютились их чемоданы, несколько картин с каллиграфией на стенах и, в общем-то, всё. Но Сехун знает, что не это главное украшение номера. Он чуть ли не на цыпочках крадется к противоположной стене с ещё одними раздвижными сёдзи.

— Чунмён, смотри, — тихо шепчет Сехун, маня к себе. Он раздвигает сёдзи, открывая вид на отдельный горячий источник и прекрасный японский сад, который сейчас постепенно начинает засыпать снег, успевший пойти за то короткое время, что они находятся в рёкане.

— Нравится? — Чунмён подходит со спины, крепко обнимая. Горячее дыхание щекочет шею Сехуна.

— Конечно. Это ведь так... так...

— Красиво?

— Не только. Ещё завораживающе. И прекрасно. И вдохновляюще, — Сехун изворачивается в кольце рук Чунмёна, чтобы оказаться лицом к лицу с ним. — Я всё ещё считаю, что это слишком дорого и что ты тратишь на меня слишком много денег.

— Я...

— Тшш, — Сехун прикладывает палец к губам Чунмёна. — Я ещё не договорил. Это и правда очень дорого, но спасибо тебе за такой подарок. И спасибо, что ты сейчас здесь со мной. Я счастлив.

— А я счастлив, что ты счастлив, — Чунмён шепчет это в самые губы Сехуна, прежде чем наконец поцеловать его.