Ловино с сильным неудовольствием уставился на парня, в последнее время ставшего слишком частым гостем в его доме. Нахмурив брови, он скрестил руки, не отрывая взгляд от испанца, который снова здоровался с ним со своей тупой улыбкой на лице. Эта улыбка, конечно же, всё ещё являлась пустой маской, но итальянец заметил, что сосед всё-таки слегка изменился.

Антонио постоянно нёс в себе пессимистичные, грустные мысли, но в течение последнего месяца, точнее говоря, почти двух, во время которых он не отлипал от Ловино, эти мысли иногда прекращались, бывало, даже на несколько часов. А улыбка, навязанный рефлекс испанца, уже не казалась такой искусственной, как раньше.

- Что, черт побери, тебе опять от меня надо? - спросил итальянец, как каждый раз, когда Антонио без предупреждения появлялся у его входной двери. С того дня, как он прошантажировал Ловино своим котом, испанец начал регулярно приходить к нему в гости, потому что хотел с ним общаться и знал, что тот сам к нему не придёт.

Он приподнял бумажный кулёк в своей руке.

- Знаешь, я купил слишком много чуррос и сомневаюсь, что смогу всё съесть сам. Хочешь? - спросил он Ловино, который уже по собственному опыту знал, что как бы он не попытается избавиться от испанца, тот всё равно получит то, что захочет ... с помощью шантажа, разумеется.

Поэтому он просто молча отступил в сторону и пустил Антонио в дом, где тот был тут же поприветствован Тортугой. Кот прибежал к нему и начал тереться об ноги, оставляя кучу волос на его штанах.

- Привет, мой котик, — сказал испанец и почесал животному голову, которое в качестве благодарности заурчало. - Что-то ты начал проводить здесь больше времени, чем дома. Смотри, не забудь, кто из нас твой хозяин. - Он поднял кота одной рукой, стараясь убрать его от кулька, который тот обязательно хотел обнюхать.

- Может, если бы его хозяин не оставлял его так часто одним, он бы не уходил, — буркнул Ловино и пошёл на кухню за большой тарелкой. Они на ней разложили выпечку и поставили её на стол.

Так как у Ловино не было настроения на разговор, он быстро сунул кусок себе в рот. Тортуга тем временем размышлял, к кому из парней залезть на колени. Наконец, он решил пойти к Ловино. Они молча ели, пока испанец не выдержал и не испытал необходимость что-нибудь сказать, прежде чем закончится весь чуррос.

- Я их обожаю, каждый день бы их ел, — признался он, время от времени облизывая уголки губ и пальцы.

- Когда мы были маленькими, я с Франциском часто ходил в булочную. Благодаря его шарму мы всегда выходили с кучами чуррос. Сам удивляюсь, как мы не заболели диабетом, — рассказал Антонио. Он любил говорить о счастливых моментах, но почти всегда сопровождал их печальными мыслями, будто ему не позволено иметь хорошие воспоминания без всяких пессимистичных деталей.

《Думаю, мы только потому получали столько, потому что хозяин булочной знал, что у мамы было мало денег ... значит, из жалости?》

Ловино ещё больше нахмурился, а Антонио, несмотря на такие мысли, продолжал улыбаться.

- Я бы никогда не подарил выпечку таким соплякам, как вам, — заметил итальянец, предлагая кусочек Тортуге, который облизал с него сахар.

- Что ты, мы же были такими милыми. Хотя, Франциск всегда был милее меня, настоящим красавчиком, как говорили соседки. А я ... - Испанец ненадолго притих, думая, как бы лучше сказать.

《А я был грустным мальчиком, который всего лишь хотел, чтобы его любили...》

- А я был больше безобразником, — сказал он наконец, доедая свой чуррос, и тянувшись за следующим.

- Ах ты бедный, жил в тени собственного друга, — заметил Ловино, стряхивая избыточный сахар со следующего куска. Антонио засмеялся.

- Ну ты даешь, Ловино, всегда говоришь все напрямую. - Итальянец лишь пожал плечами.

- Не нравится — вали отсюда. И если решишь больше не вернуться, я тебя не остановлю, — ответил он, снова рассмешив Антонио.

- Да я не об этом ... Ладно, признаюсь, сначала ты мне не очень нравился, но теперь я твою честность даже считаю хорошим качеством, ты достоин восхищения, — объяснил тот. Варгас поднял бровь, не понимая, как можно восхищаться его бестактной и грубой манерой.

- Думаю, что это просто невероятно, как ты можешь говорить людям всё прямо в лицо и не беспокоиться о том, что они подумают. Я бы никогда так не смог ... Одно лишь представление, что они могут обидеться и ненавидеть меня ... Меня слишком пугает, — продолжил испанец. Теперь его улыбка на самом деле казалась ненастоящей.

《Если бы я был хоть чуточку таким, как Ловино, мне бы, наверное, не надо было через всё это проходить ... и я бы не чувствовал себя так хреново.》

- Не путай, — сказал вдруг Ловино с более агрессивным тоном, чем обычно.

- Я много чего боюсь, но не одиночества, поэтому люди могут думать обо мне всё, что хотят. Мне только важно, чтобы я их не слышал, а так мне всё равно, — ответил он. На лице Антонио показалось удивление, а после легкая печаль вмешалась в его улыбку.

- Да, ты точно достоин восхищения, — повторил он тихим голосом. - Мне кажется, что ты справишься с чем угодно, несмотря на страх. В отличие от меня, ты на самом деле сильный и не вынужден прятаться за улыбкой.

- Я не сильный, — возразил Ловино, глядя на Тортугу, элегантно сидящего у него на коленях и дергающего кончиком хвоста. Кот направил свои синие глаза на тёмные итальянца.

- Просто вместо того, чтобы бояться... я решил ненавидеть, — объяснил тот, слегка наклоняя голову к животному, а то подняло свою, будто хотело с ним встретиться. - Это меня не сильно отличает от жалкого труса, — прошептал он, смягчая морщину между бровями, что придавало его лицу безразличное, но одновременно невероятно грустное выражение.

Теперь он выглядел таким покинутым и несчастным, что у Антонио сердце облилось кровью.

《Почему Ловино иногда кажется таким одиноким?》

Услышав эту мысль испанца, итальянец посмотрел в его такое же печальное лицо. Тот хотел что-нибудь сказать, но не успел, так как Тортуга вдруг потянулся вверх и прикоснулся мордочкой об рот Ловино. Итальянец слегка улыбнулся и ласково погладил его по голове. Кот замурлыкал.

《Ты такой хулиган, Тортуга.》

Ловино не понимал, откуда такой укоризненный тон. В каком смысле Тортуга хулиган? Нет, он понятия не имел, как работал мозг Антонио.

Тут испанец поднял кота, якобы, чтобы его погладить, но при этом продолжал мысленно упрекать его непонятно за что. Он специально начал чесать ему живот и подбородок так, что животное разозлилось и пыталось его поцарапать и укусить за руку.

《Нельзя такое делать, хулиган ты маленький ... Я тоже хочу.》

Думая это, Антонио на минуту прекратил "гладить" кота и краем глаза взглянул на Ловино, который снова протянул руку к тарелке и взял последний чуррос.

《Я тоже хочу потрогать Ловино.》

Итальянец чуть не подавился. Эта мысль не только зашла ему в уши, а прямо проникла во всё тело, и он, всё ещё кашляя, посмотрел на Антонио, который на него уставился, причем не как всегда, а таким же или даже более пронзительным взглядом, чем сам Ловино. Тот вздрогнул и вскочил со стула, боясь, что испанец вот-вот набросится на него или что-то в этом роде.

- Уже поздно, вали отсюда, — сказал итальянец так спокойно, как мог и кашлянул. Изумлённый Антонио сразу же пришёл в себя.

- Но ещё только шесть, — запротестовал он, явно не в настроении уходить, и пытаясь всеми силами потянуть время. Как всегда.

- Ну и что? Думаешь, у меня нет дел? Убирайся наконец, у тебя же собственный дом, черт возьми, — выгонял его другой парень. Испанец надулся и встал с котом на руках, думая о том, как сильно ему не хотелось домой.

В последнее время Ловино каждый раз, когда отправлял его прочь, воспринимал снова исходящие от него грустные мысли, будто они возвращались при одной лишь перспективе находиться одному дома. Будто Антонио, в отличие от него боялся одиночества, боялся думать о том, как не удалась его жизнь, как ему надоела эта противная рутина, как его раздражало, что он никак из неё не выберется, и, естественно, как сильно он устал притворяться, что у него всё хорошо.

Ловино всё это прекрасно знал и соображал, насколько Антонио ненавидел идти домой, но всё равно не собирался терпеть его невыносимые, мысленные вопли у себя. Хотя он сам отлично знал, что такое убегать от того, что причиняет боль. Но если он будет себя постоянно подставлять под мысли и чувства испанца, то точно сойдет с ума.

- А завтра хоть прийти можно? - узнавал Антонио, которого Ловино уже чуть ли не толкал к двери.

- Даже если я скажу нет, ты всё равно припрёшься, — ответил тот. Испанец улыбнулся, конечно же принимая эти слова как завуалированное согласие.

Антонио попрощался и отправился домой, в свою реальность. Ловино какое-то время смотрел ему вслед, а потом закрыл дверь и потащился в спальню, где он в темноте плюхнулся на кровать и задумался, как всегда, когда не знал, чем себя отвлечь.

Вокруг него царила его любимая тишина. Глубоко вздыхая, он поудобнее устроился на кровати и закрыл глаза, пытаясь немного поспать. Но тут же вернулись к нему воспоминания о том, что только что случилось, а с ними и та мысль Антонио, что повторялась у него в голове.

《Я тоже хочу. Я тоже хочу потрогать Ловино.》

Итальянец снова открыл глаза и по привычке сморщил лоб. Он протянул руку перед лицом. Почему этому испанцу так хотелось его потрогать? Что в этом такого хорошего? ... Нет, он явно никогда не сумеет его понять.

Именно так Ловино в очередной раз доказывал, как плохо он разбирался в социальных отношениях, к которым также относился и физический контакт.

В конце концов он пришел к выводу, что ему не стоило так сильно ломать себе голову о том, что думал о нём Антонио и как вообще работал разум этого придурка, а просто отставил эту тему, решив, что она никак не повлияет на него ... или, честно говоря, надеясь.

Следующий день был субботой и не слишком отличался от остальных. Ловино выполнял свою утреннюю рутину, заметив только, что сегодня телефон не звонил, как только начало светать. Или Феличиано наконец устроил себе собственную жизнь или ему уже убрали связь, потому что он нарочно не платил счет (этот телефон со своими звонками ему так действовал на нервы, что он был готов собственными руками выдернуть кабель из стены).

Итак, он решил в этот день заняться уборкой. Может, постирать наконец огромную кучу грязной одежды или помыть кухню. Пока он размышлял, что для него важнее — носить чистые вещи или готовить еду - и уже почти принял сложный выбор, как вдруг кто-то постучал в дверь.

Он закатил глаза и выругался. Ну Антонио, конечно. Какой ещё придурок и мазохист пришёл бы к нему в субботу, наверняка по какой-то тупой, выдуманной причине? Качая головой, он попёрся к двери, чтобы сказать ему пару слов.

- Черт тебя побрал, у тебя что нет собственной жизни ...? - Разумеется, он никак не ожидал, что незваный гость (между прочим, не Антонио) возьмёт и со всем размахом набросится на него, обнимая его за шею.

С таким размахом, что Ловино не удержался на ногах и повалился на пол, ушибая себе спину.

- Ве~ БРАТИК! - Ну ладно, этот гость являлся не таким уж нежеланным, как Антонио, хотя и не менее невыносимым, чем тот. Младший брат ревел Ловино прямо в ухо и так прижимался к нему, что грозил задушить.

- Фе-Феличиано, слезь с меня, черт возьми, ты меня раздавишь, — выдал тот еле-еле, хлопая близнеца по спине, чтобы тот успокоился и наконец встал с него.

- Брат, я так волновался! Почему ты ни разу не перезвонил? Я уже думал, что ты умер или что-нибудь с тобой случилось. Ты такой жестокий, почему всегда так относишься ко мне? - ныл Феличиано. О да, если он что-то хорошо умел, так это плакать.

Тут же Ловино понял, что Феличиано не слезет с него, пока не успокоится. Придётся ждать. Возможно долго. Значит, ему не остался другой выбор, чем лежать на полу и кое-как пытаться дышать, пока Феличиано безутешно рыдал на нем. Время от времени старший потирал себе висок и старался встать, впрочем, безуспешно.

- Хватит, Феличиано, ему больно, — услышал он вдруг второй голос у входной двери, низкий, мужской, незнакомый голос. Будто подчиняясь рефлексу, он моментально выпрямился, сбрасывая с себя близнеца, и уставился взглядом убийцы на блондина с голубыми глазами, стоящего у порога.

Кое-как Ловино наконец умудрился подняться на ноги и встал перед братом в защитной позе, как делал всегда, не забывая её даже после стольких лет. Он смотрел на незнакомца как сторожевая собака, а тот, слегка удивлённый от такого недоверия, попятился назад.

- А, извини, что вмешался, меня зовут Людвиг, я друг Феличиано, — сказал он с сильным немецким акцентом и протянул руку, чтобы поздороваться с Ловино. Тот лишь посмотрел на неё, а потом на самого предполагаемого друга.

《Он даже не пытается спрятать, что я ему не нравлюсь. Феличиано был прав, его брат сложный человек.》

Вот это думал Людвиг, понимая, что итальянец не собирался пожимать ему руку, и опустил её, пытаясь вытерпеть пронзительный взгляд Ловино.

Замечая это, Феличиано тоже встал. Поскольку прекрасно знал брата, он предполагал, что тот уже надел своё выражение мафиози, чтобы напугать Людвига. Но то ему скорее всего не удастся, ведь немец ничего не боялся.

- Успокойся, брат, ве ~, - попросил младший, обхватывая Ловино за руку и слегка сжимая её.

《Всё хорошо, мы на самом деле друзья.》

Ловино обернулся к близнецу, а тот посмотрел ему прямо в глаза, пользуясь их секретным видом коммуникации. Так они и глядели друг на друга, пока Людвигу стало слегка не по себе и он почувствовал себя лишним. Но Ловино по крайней мере хоть немного расслабил плечи.

《Они близнецы, но вовсе не похожи.》

Подумал Людвиг. Ловино слегка удивился, потому что никогда не слышал такую мысль, ведь люди, наоборот, часто говорили, что если бы не различались их цвета волос и глаз, он с Феличиано были бы похожи как две капли воды. Это первый раз, когда кто-то думал иначе.

- Ве~ спасибо, что довёз, Людвиг, — прервал Феличиано неприятное молчание. Немец кивнул ему.

- Пожалуйста. Веди себя хорошо и старайся не создавать слишком много неприятностей, — сказал он. Ловино со злостью подумал, кем себя считал этот тип, чтобы давать его брату приказы (которые, вообще-то, были больше советами, чем приказами).

Феличиано привычно улыбнулся и жарко обнял Людвига на прощание. Тот покраснел как помидор.

- Понял. Увидимся через пару дней, — сказал младший итальянец, хихикая и крепко прижимаясь к немцу, который смущённо и неуклюже тоже обнимал его.

Ловино часто видел, как ласково его брат относился к любимым людям, но для него было необычно, что тот нашел друга, которому достаточно доверял, чтобы обниматься с ним таким образом. И это, конечно, не понравилось старшему.

《Я его столько раз просил не делать этого на глазах у других. Мне стыдно ... но ... нравится, Феличиано всегда хорошо пахнет и меня успокаивает ощущение его рядом. Ой, но его брат на нас смотрит и если он узнает, что я ...》

Внезапно Феличиано был вырван у него из рук. Ловино схватил его за шиворот и потянул к себе, так резко, что тот задыхался и чуть не упал. Сейчас старший брат выглядел так, будто точно готов убить.

Всё ещё краснеющий Людвиг кашлянул, заикаясь, попрощался с ними и направился к своей машине.

- Фели ... Может, ты мне объяснишь, что это за чертов придурок? - гаркнул на младшего Ловино. Его правый глаз нервно дёргался.

Феличиано невинно моргнул, а затем снова улыбнулся.

- Я же уже сказал, что мы друзья, — ответил он, на что его брат скрестил руки и хорошенько осмотрел его снизу вверх, проверяя, не врал ли он.

- Ве~ ты же знаешь, что я не могу тебе врать, — угадал Феличиано, что старший делал. Тот решил ему поверить, ведь это было правдой, младший, как бы не хотел, не мог ему лгать.

Наконец Ловино расслабился и закрыл дверь, проходя вместе с братом, у которого было отличное настроение, в дом.

- Ну хорошо, какого черта ты пришёл? Я тебя не приглашал, — начал ругать его Ловино. Младший расстроился и снова крепко обнял его.

- Ты меня никогда не приглашаешь! Я ... серьезно волновался за тебя, раньше ты всегда перезванивал, хотя бы один раз в неделю, а теперь даже этого не делаешь. Я боялся, что с тобой что-нибудь случилось или что ты не хочешь меня вообще больше видеть.

Ловино глубоко вздохнул и немного грубо погладил его по голове, как маленькое наказание за такие жуткие мысли.

- Не будь дураком, у меня просто настроения не было, — ответил он. Младший успокоился.

- Почти два месяца? - переспросил тот, поднимая бровь.

- Прекрати, Феличиано. Если я тебе говорю, что у меня не было настроения, это потому что не было и точка ... Просто многое случилось.

- Э? Что? Расскажи, расскажи! - Феличиано обхватил его руку, как девушка или что-то в этом роде. Ловино моментально вырвался.

- Не буду я тебе ничего рассказывать, всё равно не было ничего интересного, — отказался он. Его брат надулся.

- Злой братик ... А я тебе всегда всё рассказываю, — пробормотал он себе под нос. Ловино яростно посмотрел на него.

- Никто тебя не заставляет, — крикнул он на него, ведь его замечание почему-то звучало как упрёк.

Этим он явно обидел брата, но тот всё равно заставил себя улыбнуться, что, как всегда, раздражало Ловино, которому это немного напоминало Антонио. Тем более, когда он увидел, с какими усилиями Феличиано старался удержать улыбку.

- Да знаю я, знаю, что сам так решил, но ... я тоже хочу слышать, что у тебя случается, а ты мне почти никогда ничего не говоришь. Ве~ ну ладно, такой у тебя характер, что поделаешь, — сдался тот наконец, обезоруживая брата, как всегда.

- Ну не начинай опять. - Он безжалостно потянул младшего за щёки, а тот начал визжать от боли.

- Я же сказал, что не было ничего интересного, поэтому не стоит даже говорить об этом. Прекрати, — ругал его старший. Феличиано всё ещё хныкал.

- Уверен? - выдал он. Ловино наконец его отпустил и кивнул.

В такие моменты, как эти, он чувствовал себя счастливым, что только он родился с этим проклятием. А то Феличиано бы услышал, что дело было совсем не в том, что у него не случалось ничего интересного ... а в том, что никогда не случалось ничего хорошего. Он просто боялся рассказывать брату о своей вечно несчастной жизни.

- Ве~ братик ... Но если когда-нибудь что-то плохое случится, ты же мне скажешь, да? - поинтересовался вдруг Феличиано, потирая свои покрасневшие щёки.

- Конечно, — ответил сразу Ловино. Его брат улыбнулся, но не так, как всегда.

《Лгун.》

Может, Феличиано и не родился с этим проклятием, но он так хорошо знал своего близнеца, что даже без него понимал, что тот думал.

Остаток дня они занимались готовкой пасты. Оба её считали едой богов, и с огромным удовольствием готовили и ели полоски пасты.

Феличиано без перерыва болтал о своей жизни. Он учился в художественной школе, где специализировался на живописи, и недавно познакомился с Людвигом. Феличиано никогда не удавалось слишком успешно общаться с людьми, несмотря на свой весёлый и всегда любезный характер, ведь он с детства был привязан к брату. А когда тот уехал и оставил его совсем одного, ему стало ещё труднее.

Людвиг, который учился на ветеринара, являлся исключением. Они абсолютно случайно познакомились, когда Феличиано принёс раненую собаку в клинику, где Людвиг проходил практику. С того момента он и итальянец стали неразлучны.

Ловино был вынужден весь день выслушивать рассказы об этом типе, которые ему ужасно действовали на нервы, но его брат выглядел таким счастливым, что он не хотел перебивать его (хотя, это ему не мешало делать оскорбительные замечания о немце).

Наконец настал поздний вечер и Феличиано, вспоминая старые времена, решил спать у брата. Тот, конечно, протестовал как только мог, но младший выиграл и с огромной улыбкой залез в его кровать.

Ловино фыркнул и снял с себя футболку, чтобы тоже лечь, а Феличиано уже собирался уснуть.

- Ве~ как раньше, — заметил тот и устроился поудобнее.

- Надеюсь, ты не забыл, что нам уже не шесть, а больше двадцати, — сказал Ловино. Его брат засмеялся и приблизился к нему.

- Мне всё равно. Я всегда буду любить спать с тобой, — ответил младший, обнимая старшего.

- Ага. А с этим Людвигом наверняка ещё больше, — заметил Ловино, выговаривая имя немца с мечтательным тоном брата, чтобы его подразнить. Тот всего лишь улыбнулся и ещё крепче прижался к нему.

- Неправда. И кстати, я никогда с ним не спал.

- А этому ублюдку, пожалуй, очень хочется. Знаешь, он думает, что ... - Но прежде чем Ловино успел договорить, Феличиано ему с такой силой закрыл рот обеими руками, что придавил его голову к подушке.

- Не надо! - крикнул он. Старший пытался что-нибудь сказать, но не смог, так как парень всё ещё держал руки на его рте.

- Не говори мне, что Людвиг думает ... пожалуйста, — попросил Феличиано. Ловино сморщил лоб и убрал его руки с себя.

- Всё равно, хорошее это или плохое, я не хочу знать, — продолжил младший, которому было стыдно, что он так грубо заставил замолчать брата.

- Что, боишься, что он тебя ненавидит?

Феличиано покачал головой и спрятал половину лица под одеялом, смущенно отводя взгляд.

- Нет ... Я просто сам хочу узнать его поближе, а если ты мне скажешь, что он думает обо мне, это будет как обман. Хочу, чтобы он сам мне всё рассказал, или, по крайней мере, самому догадаться своими методами, — признался он и снова посмотрел на вечно нахмуренного брата. Тот быстро пожал плечами.

- Ну ладно, если так хочешь ... Только не забудь, что люди всегда врут.

- Я всё равно хочу верить в них, — ответил младший. Ловино не хотел дальше с ним спорить, поскольку прекрасно знал, что в отличие от него, его брат всё ещё не потерял надежду, что где-то в этом мире существовал человек, который был таким же честным, как он.

Несмотря на все годы, в течение которых наблюдал, как росла ненависть Ловино к людям. Поэтому старший считал, что на самом деле Феличиано являлся самым сильным из них обоих ... Ведь даже переживая одно разочарование за другим, тот дальше продолжал верить в остальных.

Ночь проходила спокойно. Как Феличиано сказал, было так, как в старые времена, с единственным отличием, что, поскольку они не были больше маленькими, им теперь надо было быть осторожными, чтобы не выпасть из кровати. Но они всё-таки крепко спали. Несмотря на все годы, казалось, что их тела всё ещё помнили, в какой позиции лучше всего спать вдвоём в одной кровати: Ловино - прижимая руки к ушам, а Феличиано - свои к рукам брата.

И утро наставало для всех, включая и некого испанца, который начал ёрзать по кровати, когда солнце стало светить ему прямо в окно и практически заставляло его открывать глаза и приветствовать очередной новый день.

Парень начал жаловаться, фыркать и крутиться по матрасу, пытаясь спрятаться под одеялом от неизбежного факта, что уже утро. Свернувшись под ним, он уже думал, что спасся от реальности ... Пока не услышал отчаянное мяуканье голодного кота.

- Сейчас приду ... - выдал Антонио и высунул руку из-под одеяла. Тортуга сразу же начал лизать его пальцы своим шершавым языком.

Кот понял, что еды он от хозяина, скорее всего, не получит, и решил отправиться к своему новому лучшему другу, который всегда его кормил и гладил. Только почти через час Антонио спохватился, что не покормил его и всё ещё сонным выполз из кровати и пошёл искать кота по всему дому, но не нашёл его. Единственное место, где Тортуга мог бы быть - дом соседа.

- Ещё слишком рано, чтобы беспокоить Ловино ... - сказал взволнованный Антонио, глядя на настенные часы. Но он знал, что кот снова направился к дому итальянца и не мог позволить ему забыть, кто его настоящий хозяин. А ещё он не хотел, чтобы его питомец стал неприятностью для Ловино, несмотря на то, что тот никогда не возражал против компании кота.

Поэтому он решил пойти на поиски питомца, а вечером уже прийти к Ловино в гости как следует.

Испанец схватил первые вещи, которые увидел, оделся, и даже не расчёсываясь побежал к дому Ловино. Слегка вздрагивая от прохладного утреннего ветра, он потёр себе руки и поспешил побыстрее найти Тортугу и вернутся в тепло. Добравшись до соседнего забора, он начал звать животное и издавать звуки, чтобы его привлечь. Напрасно.

- Куда ты опять подевался? - спросил Антонио, почёсывая себе затылок и надеясь, что кот ещё не успел залезть в дом Ловино. Но когда он уже собирался сдаться, вдруг услышал звуки с обратной стороны дома.

Антонио побежал туда и на самом деле обнаружил кота, который пытался долезть до окна к спальне итальянца, единственного человека в деревне с этими толстыми занавесками.

- Попался! - воскликнул испанец и схватил кота, который мяукнул, ещё продолжая протягивать лапы к окну.

- Не лезь просто так к нему в дом, подожди хоть, пока я пойду с тобой, — поругал Антонио своего вредного питомца и направил взгляд к окну, прямо в эту щель между занавесками.

Его приветствовало неожиданное зрелище. Он увидел Ловино, сидящего на кровати спиной к окну. Он был полуголым, наверное, потому что только встал. Но вдруг его обхватили чьи-то руки.

Антонио наблюдал за движениями этих рук. Кто-то обнимал итальянца...

Испанец себя чувствовал так, будто его облили ледяной водой. При виде этих рук, которые с таким доверием обнимали и гладили Ловино, он ощутил легкую ... ревность? Нет ... не совсем. Разочарование? ... Да, это вернее.

За то короткое время, которое он уже знал парня, тот никогда не позволял себя трогать, а всегда грубо отбивался или пугался. Словно ненавидел прикосновения других людей и контакты, которые были ближе, чем простой разговор ... А теперь он спокойно сидел там и разрешал этому человеку трогать его голую спину.

Тортуга мяукнул погромче и Ловино обернулся. Антонио моментально спрятался под окном, прижимая кота к себе. Если итальянец его увидит, тогда уж точно подумает, что он его преследует.

- Пошли отсюда, — шепнул испанец и тихонько убрался от дома.

- Что случилось? - спросил Феличиано, замечая, как брат уставился на окно.

- Ничего, мне что-то послышалось, — ответил Ловино и повернулся обратно к младшему, который опять прилип к нему, как пчела к меду, обхватывая его за бедра и держа голову на его коленях. - Ты когда-нибудь отстанешь? Отпусти меня наконец! - Старший попытался убрать его с себя, но тот начал вопить, как маленький.

- Не хочу! Брат, ты такой холодный. Я же не знаю, когда мы снова увидимся, поэтому хочу обнимать тебя так долго, как можно, прежде чем возвращаться домой, — ныл Феличиано и обнимал его ещё крепче. Его близнец дал ему лёгкий удар кулаком по голове, на что тот его наконец отпустил.

- Не будь таким привязчивым, черт знает, почему ты такой, — проворчал Ловино, пока Феличиано тёр себе ударенное место.

- Да, я люблю тебя обнимать, и что в этом плохого? Нормально же, что хочется трогать того, кого любишь, ве~, — объяснил младший. Тут Ловино вспомнил мысль Антонио. Желание испанца его потрогать.

Старший итальянец задумался.

- Но почему? ... - спросил он наконец. Видимо, он на самом деле не понимал даже такую простую вещь.

Феличиано моргнул пару раз, но в конце концов улыбнулся и взял брата за руку. Как раньше в детстве, когда они вместе так ходили со школы домой, объясняя, что не хотели потеряться, хотя на самом деле делали это, чтобы Ловино чувствовал себя в безопасности и вытерпел дорогу до дома.

- Потому что так можешь быть уверенным, что твой любимый человек находится рядом с тобой ... иногда слов просто не хватает, а надо его чувствовать собственным телом, — пояснил младший. Его улыбка слегка напоминала старшему Антонио.

- Ты немного похож на него, — заметил Ловино ни с того ни с сего. Улыбка его брата стала слабее.

- Него? Кого? - переспросил он, на что Ловино моментально отпустил его руку и покачал головой.

- Никого, забудь, что я сказал. - Он встал с кровати, но младший ухватил его за кисть, не давая ему уйти.

- Ну скажи!

- Забудь, я тебе говорю. Это неважно, — отказал Ловино. Феличиано притворился испуганным.

- Брат! Неужели ты мне изменяешь?!

- Конечно нет! И ... подожди, почему ты так разговариваешь, будто мы любовники?! Фу, гадость, — крикнул Ловино, вырвался из его хватки и отошёл. Младший засмеялся и пошёл за ним. Видимо, его ужасно веселило выводить брата.

- Уйди от этого типа, Ловино и поженись на мне! - пошутил он, преследуя старшего, который, казалось, убегал от него.

- Хватит болтать ерунду, черт возьми! - орал злой Ловино.

Но для нашего испанца это утро являлось не таким веселым. Вернувшись домой, он сразу же лёг на пол (полностью игнорируя свою мебель) и обнял кота, пряча свое жалкое лицо в его шерсти. Тортуга сначала пытался вырваться, но потом смирился с тем, что ему некоторое время надо побыть подушкой для хозяина.

Испанец подумал, что не имел никакой причины так себя вести, так себя чувствовать ... Но ему казалось, что за считанные секунды рухнул весь его мир ... Опять. Он честно не понимал, почему ему было так плохо и скверно на душе (даже ещё хуже, чем всегда). Ловино же был его другом ... или, вернее говоря, он был другом Ловино, поэтому не знал, почему так страдал только из-за того, что Ловино делил кровать с другим человеком.

Но всё-таки страдал, так страдал, что валялся на полу и дышал в тёплое, изящное тело своего кота, которое немного успокаивало его своим мурлыканьем и сердцебиением. Пару раз парень пытался заставить себя встать, улыбнуться и продолжать жить свою жизнь ... но не получалось. Этот простой вид довёл его до того, что тело отказывалось его слушаться.

Единственное, что он хотел - исчезнуть. И чем больше проходило времени, тем сильнее становилось это желание. Настолько, что создалось впечатление, что оно каждую минуту может исполниться. Что он потеряет сознание, растворится в воздухе и ничего от него не останется. Даже эта усталость и боль, которые лишили его последних сил и превратили в пустое существо.

Почему такая мелочь причиняла ему такую боль?

Ловино был агрессивным, невоспитанным, грубым и таким непростым человеком, что после самой первой встречи не хотелось больше иметь с ним никакого дела. Да, без сомнения... но его безжалостная искренность и смелость, манера выговаривать всё как есть заманили Антонио. Как итальянец ему всё время повторял, что ему разрешено чувствовать себя плохо, что он не обязан притворяться сильным... будто прекрасно понимал его. Ловино разрешал ему быть самим собой, не ожидая ничего особенного от него. Вот эта часть Ловино время от времени напоминала ему, что он мог быть всего лишь обыкновенным парнем, а не спасителем всего мира.

Возможно, поэтому ему было так больно, что у него чуть не потекли слёзы ... Как же убивал факт, что Ловино ... принадлежал кому-то другому.

- Нет, так нельзя, — сказал Антонио, приглушая свой голос шерстью кота, и сворачиваясь калачиком на полу.

Нельзя ему так себя вести, а надо было встать и быть весёлым, ведь Антонио всегда весёлый, даже когда у него разрывалось сердце ... даже несмотря на то, что только что потерял единственную причину выдерживать свою чертовую жизнь ... и несмотря на то, что его желание прекратить существовать стало настолько сильным, что он бы с удовольствием до конца своих дней остался на этом полу.

Просто ... Ему так надоело чувствовать ... а теперь ко всему прибавилась ещё эта невыносимая боль.