- Обвинение? Вы глупец, Намикадзе, но, если изволите обвинение - я обвиняю Вас в христианстве. В ваших личных вещах есть библия, и Вы не стесняясь носили крест. Вы вообще понимаете, в какую страну попали? Вам повезло, что вас не распяли сразу, как Вы ступили на берег нашей Священной земли.
Минато даже больше боли мучила жажда. Какие тут к черту слова: если бы перед ним поставили блюдце с водой и оставили так же связанным, не позволив к нему наклониться, было бы намного больнее. А слова... Кому нужны эти слова.
Собственная кровь была соленая и только оставляла неприятный тухлый вкус во рту, словно морская вода. Больше всего он не любил сдаваться, но сейчас с горечью понимал - он никогда больше не увидит ни моря, ни жены, ни сына, ни родной Голландии.
- А кроме того, - продолжал сидящий напротив него Нагато в нагромождении всех этих слоёв кимоно, - Вы посмели обесчестить японскую девушку знатного рода, женится на ней обманом и осквернить ее род выродком ваших, чуждых нашей стране кровей. Вот ваши обвинения. Если бы не ваш удачный брак, я имел бы право убить вас просто показав на вас пальцем на улице.
Минато был приглашен в этот дом для серьезного разговора, спокойно принял это приглашение и даже из вежливости и доверия оставил меч у слуги при двери. Нагато приходился Кушине дальним родственником, тем более Минато не был готов к таким подлостям. В его стране людям, может, до конца и не верили, но по большей части не приходилось бояться, что на тебя невооруженного нападут. Теперь правый глаз заплыл, ребра красноречиво ныли, а на левой руке у двух пальцев не хватало по фаланге.
- Кроме того, вы убили двоих моих слуг... Я всегда могу сообщить императору, что вы сами ворвались в мой дом и пытались убить меня. Поверьте, я, в отличие от вас, японец и мне не страшна боль. Я могу сам нанести себе рану и предъявить ее в доказательство.
- Императору... Мне больше интересно, как вы объясните это моей жене.
- Зачем? Ей я просто отдам вашу отрезанную голову и напомню, что она была женой иноземца. И пусть радуется, что я уничтожил только ее мужа. И сына, а не весь род.
- Сына?.. - Минато стиснул зубы. Неужели было уже поздно? Ведь что им стоит? Так же прийти в дом вооруженной толпой. Кинуть ей голову и отобрать ребенка у убитой горем женщины. Нет, сейчас и здесь он умереть не может, потому что он должен их защитить.
Ему вспомнилась Кушина с растрепанными по утру волосами, воркующая около несмышлёного сына, тянущего в рот игрушки и уже пытавшегося грызть то дедушкину катану, то влезть на колени доспеху, чуть не уронив на себя всю эту махину. Старые доспехи, призванные внушать ужас, будили в мальчишке только интерес и желание "Дернуть дядю за усы". С Наруто станется сидеть связанным и с интересом рассматривать занесенный над ним меч, намереваясь достать зубами до гарды.
Нет, сына Кушина не отдаст: как бы она ни была "убита горем", но за сына она будет драться насмерть. Минато ведь не просто так иногда казалось, что Наруто она любит больше.
- Да. Рано или поздно его все равно убьют, как иноземца. К счастью, у вас сын и его не постигнет участь района красных фонарей. А у Узумаки не будет возможности спасти или выкупить его... Именно поэтому все надо делать быстро. И вы должны умереть сегодня. Сейчас. Сию минуту. И пусть ваш смерть ваша будет осознанием собственной бесполезности и вымирания своего рода.
Палач показался из тени дома за спиной сидящего Нагато - в полном доспехе, при пике, которой, как видел Минато, в бою рубили ноги коням противника. Ему отрубят голову. И отдадут Кушине, надеясь, что, пока она будет в шоке, смогут выкрасть сына. И убить, возможно, так же четырехлетнего мальчика, чей грех для них только в том, что в нем течет неяпонская кровь.
Минато дернулся, но на его плечи тут же легли две тяжелые руки сопровождающих, заставляя снова опуститься коленями на раскаленный песок. Намикадзе стиснул зубы, собрав оставшуюся у него силу, вспомнил снова Кушину, сына и, яростно зарычав, выпрямился, отбросив лишь одного из державших его. Было поздно, второй сопровождающий тут же снова вернул его на колени, палач приблизился, замахиваясь и, когда Минато уже собрал силы для второй попытки, меч описал над ним широкий полукруг. Секунда-вторая замешательства, и его окатил кровавый дождь, сзади что-то захрипело, а палач уже прошел дальше, за спину, рубящим движением вниз прикончив второго конвоира.
Минато не понимал что происходит, даже когда палач снял шлем, разметав по плечам не уместившиеся под повязкой волосы.
Она уже снова держала меч в боевой позиции. Его хрупкая Кушина, та самая наивная девочка, сладко засыпавшая на его плече и казавшаяся ему ангелом, когда качала на руках засыпающего младенца.
- Нагато, я здесь за ответами, - отчеканила Кушина.
- Если ты здесь с начала, то должна была слышать. Твоего супруга обвиняют в христианстве. Я решил расправиться с ним самостоятельно и не навлекать позор на всю семью.
- Да. И про сына я тоже слышала. Ты решил меня предать?
- Сестра, ты выйдешь снова замуж. И родишь другого ребенка.
- Отрастишь себе другую голову и руки, брат, - снова рубящим движением Кушина разрезала веревки на руках Минато, достала из доспеха короткий меч, передав мужу, негромко спросив:
- Сражаться сможешь?
- Смогу. Что будет с Наруто, если мы не справимся?
- Все будет в порядке. Я не умирать пришла сюда. Мы вместе вернемся домой.
Погода была из тех, когда неясно, нужен ли зонтик или непонятная морось с неба скоро прекратится. К прогулкам, впрочем, не располагало, и в кабаках и игральных домах цвели слухи, развлекающие зевак в столь серый день.
- Поместье Узумаки сгорело ночью.
- Грабители?
- Может быть. Говорят, всю семью вырезали. Прислуги сгорело много. И сын их тоже, похоже, сгорел. Заживо.
- А сколько ему было?
- Мне кажется, он родился три осени назад. Такого ребенка сложно забыть. Сын иностранца. Совсем не похож на обычных детей.
- Тогда, может, их за то и сожгли? Делила ложе с иноземцем и даже родила ему ублюдка...
Итачи хорошо помнил тот день, когда в поместье появился новый ребенок. И совсем не так, как когда-то братик - мама не ходила с большим животом, и новый братик совсем не был пищащим комком, завернутым в мягкую ткань. Напротив, новый ребенок был ровесником Саске, к тому же выделялся светлыми волосами. И первое же, что пришлось делать после знакомства - разнимать обоих младших братьев, потому что любопытный Саске намертво вцепился в светлые волосы и никак не мог поверить, что они настоящие. После чего, ошарашенно прячась за ноги матери, обозвал ребенка Лунной Принцессой. После такого оскорбления новоявленный братик плюхнулся на задницу и расплакался. А Итачи тогда никак не мог понять, почему ребенок просится к маме и папе, если вот они - мама и папа.
Он хорошо помнил тот день и по прошествии тринадцати лет, когда оба младших брата вымахали во вполне, можно сказать, взрослых, а поместье из шумного и многолюдного превратилось в "склеп", где призраков теперь было больше, чем живых.
***
В столь теплый день его комната была открыта, и сидящий за столом с чашкой чая Итачи мог слышать время от времени залетающие с весенним ветром слухи.
- Ночью Юный Господин снова пробрался в комнату к другому Юному Господину.
- Да, я слышала, что Ами снова приходилось чинить седзе в его спальне. Похоже, они снова подрались. Юного Господина снова отвергли.
Конечно, когда речь идет о Наруто, при словах "отвергнуть" и "Саске" подобное и представляется очень хорошо - дыра в стене и крики негодования. Кажется, что-то такое ночью и было слышно, хотя Итачи принял это за брань разгулявшихся матросов или крестьян. Гораздо больше, впрочем, Итачи не нравилось, что вся прислуга в курсе разборок этих двоих, Саске даже не пытается держать лицо.
Впрочем, нет. Самым неприятным было то, что нельзя пойти к Наруто, который наверняка теперь отсыпается после ночи, присесть у его комнаты и поговорить. По-взрослому. Про Саске, про будущее, про то, как это у людей бывает, выяснить причину такой реакции и, может, снова что-нибудь объяснить ему.
Нельзя. Потому что в первый и последний раз обещал младшему брату.
С Саске тоже поговорить нельзя. Он замкнулся со дня смерти родителей и считал старшего брата впредь пустым местом, вплоть до того дня, когда пришлось просить о том обещании. Итачи был поражен. Нетрудно представить, насколько надо было измучиться, чтобы прийти и на коленях просить ненавистного тебе человека: "Всех отобрал. Всех убил. Его только не забирай... Он моим должен быть. Или ничьим. Другого быть не должно, потому что по-другому я не вынесу". А Наруто им теперь двери ломает, бегает по дому за Итачи и не понимает, почему тот держится с ним так холодно-официально, больше не разрешает засыпать в своей комнате и нанял ему учителя каллиграфии, вместо того, чтобы как раньше обучать самому.
Можно было снова разрушить все, просто рассказав ему про обещание. Про то, что фактически отдал его Саске и даже перестал присматривать подходящую кандидатуру в невесты.
Но одно младший брат уяснил хорошо - раз его жизнь и благополучие стоили жизни клана, то и Наруто Итачи ему отдаст, как бы они к тому моменту ни сблизились. И не прогадал.
Наруто, впрочем, не спал. Заткнув за оби полы кимоно, снова плескался в декоративном пруду, из которого давно уже повывелись дорогие карпы, к слову, стараниями того же мальчишки.
- Эй, если хотел купаться, мог бы пройтись до реки, - от поместья к Наруто двигался Джирая, заложив руки в рукава светлого кимоно.
- Меня снова не выпускают, - пожал плечами парень, выпрямляясь, показывая почти смывшуюся с светлых волос краску. - Пока не перекрасят, держат тут как заложника.
- Но рыбы-то здесь ни в чем не виноваты, - подойдя к пруду, учитель протянул ему руку, помогая выбраться. - Как ты тут?
- Скучно, - пожал плечами Наруто.
- Да? А прислуга шепчется о другом. Говорят, твою дверь снова пришлось чинить.
- Да, я сплю очень беспокойно. Наверное, возраст.
- Да-да, золотой возраст. В твои годы я уже...
- А я не собираюсь про это слушать... - направился к поместью Наруто.
- Но моей первой девушкой стала служанка, которая в нашем поместье...
- Потому что сто раз слышал эту историю.
- Ты же знаешь, первый опыт не забывается.
В своей комнате Наруто сел за низкий стол, ничуть не смущаясь не убранного футона.
- Так чем же заслужил твой гнев Саске? - продолжил любопытствовать Джирая.
- Знаете, он говорит всякие вещи.
- О том, как происходит секс между мужчинами? - тут же оживился учитель.
- Нет, - едва не поперхнулся Наруто. - А должен?
- Нет, я думаю. Такие, как Саске, сразу действуют. А почему нам не несут чай?
- Служанки вас боятся, учитель.
- Какая жалость. Хана-чан такая милая... Так о чем говорит Саске?
- Не то, чтобы он что-то конкретное говорил... То идиотом называет, то говорит, что никогда у меня ничего не получится... Постоянно будто считает себя выше, лучше меня. А еще пытается опустить Итачи в моих глазах. Злится, когда я про него говорю.
- Ты должен его понимать.
- Должен, - кивнул Наруто. - Но мне Микото-сан и Фугаку-сан тоже были как мама с папой. Но... Я понимаю. Мне ведь многое пришлось переварить, чтобы понять. Итачи тоже пришлось...нелегко. И...
- Я не об этом с тобой говорю, Наруто. Мы оба знаем, что Итачи по-другому поступить не мог. Но мы о другом твоем старшем брате. Значит, причина только в словах? А все, что делает Саске - просто говорит?
- Да, - слишком быстро и слишком уверенно согласился Наруто, глядя при этом в сторону. Он никогда не умел врать. - То есть... Ничего особенного.
- А например?
- Мы иногда деремся. Не в смысле, когда я его выкидываю, а дружеская такая драка, чтобы доказать друг другу, кто сильнее.
- Но покраснел-то ты не из-за этого. Только не говори, что у вас уже все было.
- Ничего и не было. Я вообще не понимаю, почему вас так интересует моя личная жизнь.
- Потому что мне кажется, что свой взор ты должен обратить несколько за пределы поместья. У Хьюг подрастает девушка. По-моему она тебя безумно любит. Если никаких шагов не предпримешь - ее выдадут за другого и тебе достанется эта ненормальная из клана Харуно.
- А что хочу я, уже не считается?
- Считается, конечно. Но ты и глазом моргнуть не успеешь, как Саске женится. Он должен продолжать клан. И Итачи женится. А ты так и будешь для них младшим сорванцом, плещущимся в декоративном пруду.
Наруто, подперев щеку рукой, смотрел в сторону. Джирая продолжал:
- А Саске будет приходить в твою комнату, говорить, что у тебя красивые волосы, перебирать их между пальцами и уходить в спальню к своей супруге. И с ней заниматься сексом. Или хуже - приходить и заниматься сексом с тобой, а потом уходить за тем же к супруге, оставив тебя одного. Она будет просыпаться на его плече, она будет ему детей рожать, а ты...
- Да хватит уже! - вскочил Наруто, все еще стараясь не смотреть на учителя. - Знаю я все... но моя личная жизнь не ваше дело.
- Конечно. Я просто хочу, чтобы ты прожил жизнь так, чтобы не жалеть об этом потом.
- Я уверен, что он сам разберется со своей жизнью, - у входа в комнату стоял Саске, сложив руки на груди. Наруто все еще не рисковал поворачиваться полностью, чтобы не засветиться пылающими щеками. - Я пришел предложить потренироваться, но если ты занят с учителем, то я могу подождать в додзе.
- Даже и не знаю, остаться мне или позволить вам развлекаться вдвоем.
- Я сегодня тренируюсь, Саске, - мягко отозвался Наруто, не поворачиваясь. - С учителем.
- Да все нормально, - тут же поднялся Джирая. - Я ненадолго забежал, уже ухожу.
- Вы не собирались уходить! - всполошился ученик.
- Собирался. В мире столько девушек, за которыми я еще не ухаживал, некогда мне тут с тобой. Родился бы девушкой, я уделял бы тебе гораздо больше внимания!
Наруто показалось, что он перевернулся в воздухе, затем со всей высоты своего роста сверзился о татами додзе. Если последовательность этой атаки он еще мог как-то разобрать, то оказавшуюся у его шеи руку заметил только лежа на полу.
- Если бы я планировал тебя убить, то секунду назад сломал бы тебе шею.
- Сакура говорила, что шею нельзя сломать, - обиженно нахмурился Наруто. - Там кость только сзади...
- Да? А это тогда что такое? - Учиха прижал большим пальцем гортань. Глаза его по-прежнему были спокойны. Глядя в них Наруто понимал, что Джирая мало знает про этого человека. Не может Саске рассказывать, как происходит секс между мужчинами. И с нежностью смотреть не сможет. Не такой этот человек.
- Я в этом не разбираюсь.
- Так вот, сломав это, можно убить человека. Ты когда-нибудь задумывался о том, как хрупка жизнь человека? Вот ты есть, а если немного надавить... - и Саске нажал на горло все тем же большим пальцем. Дернувшись, Наруто перехватил его руку, с силой сжав. - Не бойся, я тебя не убью. Никогда. Ты единственный, кого я не посмел бы убить.
- Ты и не сможешь.
- Верно, но не потому, что не хватит сил, ты ведь это знаешь.
- Пошел ты, - снова попытался вырваться Наруто, но был прижат к полу коленом и теперь смотрел негодующе.
- Ты никогда не станешь сильнее меня...
- Стану.
- И именно поэтому - я буду защищать тебя... - Саске наклонился ниже, почти к самому лицу прижатого к полу брата. - Эй, Наруто. Давай сделаем это.
И в этот момент в глазах Учихи промелькнуло что-то намного страшнее привычного холода...
Саске успел сгруппироваться, приземляясь на татами. Он так и не мог понять, как Наруто удается в такой безвыходной ситуации скинуть его.
- Ты мой брат.
- На волосы свои посмотри, мы от разных родителей, - спокойно поднялся Саске.
- Но отношусь я к тебе, как к брату, - Наруто сел на полу, уперев руку в татами.
- А к Итачи? Для него ведь не отказался бы.
- Хватит!
- Почему? - Саске тоже сел на пол. Выглядел он все таким же невозмутимым. - Ты же знаешь, что я прав.
- Как ты можешь быть таким мудаком, я не понимаю! - вскипел Наруто.
- Быть таким мудаком, но при этом что? - попытался развить тему Учиха, но брат уже обиженно надулся.
- Каждую тренировку одно и то же...
- Но ты все равно идешь тренироваться со мной.
- Потому что не хочу потерять еще и тебя... Раньше Итачи помогал мне с тренировками. И тебе помогал. И продолжал бы помогать, если бы ты с ним разговаривал.
Саске рывком поднялся и молча покинул додзе.
Первое время после гибели клана, Саске пришлось запереть. Ему было восемь, он забился в угол клетки с хлипкими деревянными прутьями и молчал, глядя перед собой на редкость спокойно. Тем выражением лица, которое осталось у него до сих пор.
Наруто, проплакав насколько хватило сил, добровольно заперся в клетке с Саске, хотя в этом и не было необходимости. Учиху закрыли потому, что он пытался бежать, что для такого маленького ребенка ничем хорошим не кончилось. Поместье было для Наруто одной большой клеткой, люди в этом поместье - всем его миром. Настоящих родителей он помнил очень плохо, при гостях приходилось играть роль младшего ребенка Учих.
Наруто вел себя беспокойно, бродил по клетке, если плакал, то забивался в противоположный угол, разговаривать не пытался, близко, насколько это было возможно, не подходил.
И все же именно в то время приоритеты для Саске переворачивались с ног на голову. Итачи, любимый старший брат, оказался предателем, из клана остались только они двое, а этот раньше чужой ребенок, которого никак не хотелось признавать братом, с которым постоянно дрался, становился ближе, роднее кого бы то ни было. Потому что оставался ярким фонариком в клетке, прогоняющим демонов от детской души.
Нагато никогда и не питал надежд по поводу того, что сын Кушины и Минато погиб сам собой. Он искал мальчика одиннадцать лет, то отвлекаясь на более важные задачи, то хватаясь за соломинку и позже ругаясь, что в Японии стало слишком много светловолосых иноверцев, которых давно пора всех погрузить на один корабль и поджечь. Последние лет пять дайме окончательно уверился, что в ту ночь Кушина отдала сына голландцам, и Наруто давно уже возвращен в родную страну, где вырос, и, к слову, на наследство матери претендовать не мог, что, несомненно, было самым приятным в таком варианте.
Информацию, впрочем, по привычке продолжали доставлять, хотя Нагато и забывал уже, сколько лет его исчезнувшему родственнику и иногда думал, что мальчику до сих пор тринадцать. Имя только хорошо помнил, дурацкое, ужасное имя Наруто.
Между тем наследник на земли, которыми теперь владел сам Нагато, так и не появлялся. Да и не только в наследстве было дело – в отпрыске непростительном. Ходили слухи, что рожденных в Японии от иноземцев сошлют подальше от столицы с их семьями, а уезжать в ссылку только потому, что Кушина польстилась на медово-светлые локоны волос иноземца, его открытое лицо и запах других, казавшихся ей чудесными, стран, Нагато не собирался. Поэтому для всех было бы лучше, чтобы ребенка увезли на родину его отца. А еще лучше, чтобы пошедшая наперекор клану Кушина уехала сама, как и звал ее жизнерадостный моряк Намикадзе, туда, в неведомые земли. Но она слишком любила Японию. Настолько, что могла и сына оставить жить здесь, не смирившись с тем, что он никогда не увидит этого сказочного мира или он будет ему чужим. В конце концов в теорию с возвращением на родину проще было бы поверить, если бы о сохранности сына озаботился сам Минато. Но он ничего не знал о ловушке.
За одиннадцать лет проблема из острой превратилась в далекую, расплывчатую, словно приближающаяся старость. И Нагато просто смирился.
Заснуть Саске не мог. Ничего не получалось с Наруто. И вместе никак – постоянно хочется ему грубить и, кажется, выводит он своим мировоззрением, наивностью. Давно бы уже перестать с ним разговаривать уже за то, что он поддерживает Итачи, а нет – без него еще хуже. Нападает тоска, непереносимая, такая, что уж лучше злиться на него, оскорблять – но рядом. И противоречие это сводило с ума. Хотелось снова в его комнату, снова сесть у изголовья и начать хотя бы о погоде, ведь не могут же они из-за нее ругаться, она у них родственников не убивала. Но о погоде Наруто будет скучно и он заснет прямо посреди разговора, как уже не раз бывало. В детстве, уже после той трагедии с кланом, Саске часто рассказывал младшему брату страшные истории про призраков и прочую нечисть, и глаза у тогда еще маленького Наруто были такие блестящие, яркие. И в такие минуты Учихе хотелось на огромный корабль, в море, в мир, полный таких вот людей – с невероятно голубыми глазами и светлыми волосами.
Саске до сих пор боялся, что родители Наруто не погибли, а просто бросили его, сбежав из Страны Восходящего Солнца, а мама с папой сделали из этого тайну, решив сказать правду только когда он будет достаточно взрослым, чтобы их не осуждать. А кто его родители, не знал даже сам Наруто. Смутно помнил, что жили в большом поместье, что иностранцем был отец, и маму, плакавшую, передавая его в руки Микото.
Наруто казалось, мама уже тогда знала, что не вернется за ним.