Просторное помещение совершенно не отдавало признаками жизни. Холсты и краски занимали большую часть места, когда для обитателя места совершенно не оставалось.

      Маленький диван в углу был единственным спальным местом, где прямо сейчас лежал юноша.

      Он входит, невольно цокая на открытое настежь окно, и закрывает его. Стало понятно, почему оно было открыто: в комнате сильно осел запах масла, который уже практически живет здесь по прописке наравне с хозяевами.

— Тц, иди в другую комнату. — он явно не в духе.

— Не беспокойся, я уже привык к этому запаху. Уже пора вставать?

— Лежи, температура не спадает. — он сменил уже теплое полотенце, положив новое на лоб, — Сможешь сам побыть?

— Да, конечно… Прости, что так вышло.

— Лечись, я на работу.

      Он покинул комнату, оставив за собой только неприятный осадок на душе. Почему-то хотелось жить, влюбиться и быть любимым, но осознание того, что это большой эгоизм, не давало покоя.

      Может, их цель и перестала быть общей, но предавать одного любимого человека ради другого совесть не позволяет.

      Юноше ничего не оставалось, как забыться в беспокойном сне.

***

      Потолок все такой же, как и обычно. Ни трещиной больше, ни трещиной меньше. Хэйдзо по памяти мог воссоздать каждую.

      Комнату окутывал приятный полумрак, но тяжелую ночь так или иначе отпугивают светящиеся вывески за окном. Даже высокий этаж не спасет от потребительского социума.

      Сиканоин не знал, который сейчас час и через сколько ему надо вставать на работу. Он просто лежал, безжизненно глядя в потолок.

      Вся жизнь сейчас кипит в голове.

«Зачем он это сделал? Чтобы что?», — мысли летели с бешеной скоростью, а вопросов меньше не становилось, — «Показать, как все было? Или это просто смеха ради? Не понимаю…», — обессиленный, он перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку, — «Каэдехара Кадзуха, что ты за человек такой?»

      Первые солнечные лучи осветили комнату багряным светом, открывая обзор на заваленный бумагами стол. Единственную вещь во всей квартире, где не было идеально чисто.

***

      Первым делом Кэйа, войдя в кабинет, устремил взор на напарника. Видок был явно не первой свежести, что казалось странным.

      Хэйдзо всегда был рад работать и выглядел с воодушевлением, особенно если есть какое-нибудь интересное дело. И сейчас оно более чем есть, но вот того энтузиазма не наблюдается.

— Выглядишь просто прекрасно. — прокомментировал ситуацию Альберих, — Не уж то бурная ночка?

— Да…

      Продолжения Кэйа не удостоился, что еще сильнее заставляло волноваться. Подобное поведение Сиканоина — максимально несвойственно ему. Обычно он отвечал прямолинейно, но развернуто, высказывая свою позицию.

— Что случилось, Хэйдзо?

      Мужчина подошел к столу коллеги, нависая над ним и абсолютно серьезно глядя на него.

— Нормально все. Подумаешь, ночь не спал…

      Их «семейные разборки» прерывает звонок служебного телефона. Кэйа немедленно берет трубку.

— Кэйа Альберих, слушаю.

      Сиканоину стало интересно, от чего у напарника брови сошлись к переносице, потому он приблизился почти вплотную к динамику, но звонок уже завершился.

— Идем, — сказал Кэйа, — Яэ Мико пришла в участок.

— А разве она приглашалась на допрос?

— Нет, поэтому и идем.

***

      Открывая глаза, он и поверить не мог, что создательница сделала его настолько похожим на человека, что аварийный источник питания начал работать только по истечении какого-то времени. Удивительно.

      В матрицу глаз попадает непривычно много света, что заставляет его напрячься. Где он?

      Светлое помещение совершенно не похоже на те злачные места, где он пробыл последнее неопределенное время. Скара, конечно, мог считать, но зачем?

— О, ты проснулся! — в помещение вошла девушка со светлыми волосами, — Как самочувствие?

      Он отдаленно припоминал ее, но только сейчас есть возможность осмотреть спасительницу (?).

      Девушка выглядела по-домашнему, легкое платьице прекрасно подчеркивал шелковый халат. Волосы были распущены, почти доставали до щиколоток.

      Она выглядела максимально дружелюбно, настолько, что хотелось довериться.

— Это мне? — взгляд фокусируется на небольшом подносе с едой.

— Да, думаю, ты голодный.

      Кокоми села на край кровати, протягивая поднос.

      Простая каша сейчас была словно еда богов, настолько юноша изголодался.

— Скара, да?

— Да, это имя мне дала моя мама. А ты?

— Кокоми, это мой дом. Он находится недалеко от того переулка. Как ты там оказался?

— А больше мне идти было некуда.

Она нахмурилась.

— Как же твоя мама?

— Ее больше нет.

— Понятно. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

— …и?

      Скара после длительного времени на улицах города уже понял: люди ничего не делают просто так. От всех надо ожидать все, что только можно.

— А?

— В чем тебе выгода от держания меня в своем доме?

— Скара, как ты относишься к Сегунату?

— К чему это?

— Просто ответь.

— Никак не отношусь к этой сучке…

      Сангономия усмехнулась, чутье как всегда не обмануло ее — он прекрасный экземпляр.

— Даже так? Тогда, что ты знаешь о Ватацуми?

— Впервые слышу.

— Скажем так, мы — оппозиция Сегуната. Если ты присоединишься к нам — можешь оставаться здесь хоть до конца своей жизни.

— Вот оно что. И в чем заключается «присоединение»?

— Уже интересно? Ничего особенно сложного. Просто выполняешь задания в обход камер и все. Поговорить с тем-то, забрать что-то, передать то-то. По твоей части только запомнить расположение камер и их обзор, все это есть у Оракула.

— И все?

      Эта девушка уже с самого нача́ла начала́ утаивать условия, потому доверия не вызывала.

— Да, все просто и понятно. Каков твой ответ?

— Я… согласен.

      Хуже, чем на улице, не будет — именно такой логикой он сейчас аргументировал свое решение. Не будет же?

— Отлично. Отныне твое кодовое имя — Странник.