Когда Крист открыл глаза, Сингто уже не спал. Он сидел на полу, опершись спиной на стену и неотрывно смотрел на просыпающегося Перавата. Тот, почувствовав привычные щекотные мурашки от пронизывающего взгляда, не смог удержаться от улыбки:

— Почему ты там сидишь? Иди сюда, Пи', — и он собрался было откатиться от края, освобождая место для Сингто, как тот вдруг его остановил:

— Не двигайся.

— А? — от неожиданности Крист округлил глаза и почувствовал, как его покидают остатки сна.

— Пожалуйста, — Сингто неторопливо поднялся. — Полежи так немного. Ты сейчас до одури красивый.

Крист почти смутился от прямолинейности парня, но тут заметил, как тот потянулся к лежащему на столе фотоаппарату:

— Подожди, Пи'! — воскликнул. — Дай я хотя бы душ приму!

— Нет, — Сингто отрицательно качнул головой. — Душ позже. Тем более мы оба были в душе перед сном.

— Но…

— Кит.

И Крист сдался. Да и как иначе, когда от этого повелительного тона перехватывало дыхание?

Сглаживая некую резкость Сингто мягко улыбнулся:

— Спасибо. Увидишь, тебе понравится, — и тут же серьезно добавил, заглянув в объектив: — Кит, ляг на живот.

Крист бездумно послушался, давно уже не споря, доверяя безоговорочно, зная: Сингто уверен в том, что делает.

Синг присел перед кроватью на корточки, так, чтобы лицо Криста было на одном уровне с его лицом, и щелкнул затвором. Проговорил задумчиво:

— Такой красивый…

Повел головой, словно отгоняя неуместные в данный момент мысли, и попросил:

— Подними руку, Кит… Да, вот так… Спрячь лицо в сгибе локтя… Хорошо… А теперь посмотри на меня, выгляни, покажи мне глаза… Только глаза, Кит…

Он выпрямлялся, отступал на шаг, затем снова приближался почти вплотную. А Крист просто наслаждался процессом, любуясь своим фотографом. Улыбался про себя: всё повторяет, что он, Крист, красивый, а себя как будто в зеркало не видит, не осознает собственной привлекательности, не понимает, как ведёт сейчас Криста от одного лишь взгляда на распахнутый ворот тёмно-синей шёлковой пижамы. Кстати, когда он успел в эту пижаму одеться? Засыпали-то совершенно определённо голыми…

Слишком долго думать над этим, несомненно, важным вопросом Сингто ему не дал. Крист замер от неясного предвкушения, когда парень отложил фотоаппарат в сторону и, достав из тумбочки какой-то неопознанный бутылёк, забрался на кровать, сдвинув одеяло вниз, обнажая спину Криста до самых ягодиц.

— Что ты делаешь? — не выдержал Перават, пытаясь оглянуться.

— Я делаю хорошо, Кит, не волнуйся, — и он, словно уговаривая, успокаивая, легко прикоснулся губами между лопаток.

А потом раздался щелчок пластиковой крышки неопознанного бутылька. Крист вдохнул донесшийся до него ненавязчивый запах лимона и тут же вздрогнул, ощутив между лопаток неожиданную прохладу.

— Я заказал новое массажное масло, Кит, — мягкий тихий голос согревал так же, как и руки Сингто, принявшегося растирать прохладные капли по горячей коже. — Холодно, да? Прости, мой хороший, сейчас согрею.

Тёплые пальцы обводили каждый позвонок, двигались неторопливо вниз. Сингто отстранился буквально на пару секунд, чтобы стащить через голову рубашку от пижамы, даже не расстёгивая её, и отбросить в сторону. Он удобно устроился на бёдрах Криста, между делом потёрся пахом об укрытые одеялом ягодицы и вылил на ладони еще масла.

— Кит, я хочу сфотографировать тебя в этом масле. Я хочу суметь поймать, как сияет твоя белая кожа, как играют на ней, такой гладкой, солнечные блики…

Сингто говорил и продолжал растирать масло по спине Перавата. Его ладони обводили бока, сжимали, разминали мышцы. Кончики его пальцев трогали рёбра так нежно, что Кристу было почти щекотно. Массируя плечи, Сингто склонялся над спиной Перавата так низко, что касался влажной от масла кожи обнаженной грудью. Или же он делал это нарочно? Крист не знал. Он лишь таял от мягких прикосновений и от тихого голоса.

А потом кожу обожгло горячим дыханием, когда Сингто провел губами по крылу лопатки, когда прикусил выступающий у основания шеи позвонок, когда влажно лизнул плечо.

— Синг… Пи'Синг… Что ты делаешь? Масло же…

Сингто снова притёрся грудью к гладкой спине и зашептал на ухо, обжигая дыханием:

— Это масло специальное, съедобное, Кит… Оно должно согревать…разжигать желание… возбуждать… Скажи мне, Кит, это работает?

И парень прихватил зубами чувствительное Пераватское ухо, а затем скользнул языком в раковину.

Крист ахнул, пробормотал, пытаясь справиться со срывающимся дыханием:

— Меня возбуждаешь ты, Пи'… очень… сильно…

Сингто чуть прикусил нежное место за ухом и снова плеснул на разогретую спину прохладного масла. Только теперь его руки устремились вниз, сдвигая одеяло с поясницы, обводя пальцами соблазнительные ямочки, прослеживая этот же путь губами. Он прикусывал бока, стаскивая одеяло ниже и ниже, обнажая белую гладкую кожу упругих ягодиц.

Беззастенчиво выпячивая аппетитный зад, Крист заёрзал, желая поскорее сбросить с себя одеяло и почувствовать горячее тело своего Пи'. Но тот вдруг отстранился, спрыгнул с кровати, пытаясь отдышаться, пробормотал, снова хватая фотоаппарат:

— Теперь не двигайся.

Крист сдержал разочарованный стон и незаметно потёрся ноющим от возбуждения членом о простыню. Он молча следил глазами за фотографирующим Сингто, стройным, обнаженным по пояс, с блестящей от масла грудью и вдруг понял, что в предложенную его фотографом игру вполне можно играть вдвоем.

Перават потянулся, упёрся руками в спинку кровати над головой, прогнулся в пояснице как-то очень по-кошачьи, оттопыривая зад еще сильнее. Заметил, как замедлились движения Сингто, как опустились вниз руки, словно его фотоаппарат внезапно потяжелел. Приоткрылись губы, мелькнул кончик языка, резко дёрнулся острый кадык. Желая усилить эффект, Крист демонстративно толкнулся бёдрами в постель, прикусил нижнюю губу, даже не собираясь сдерживать рвущийся стон, комкая в пальцах простынь.

— Кит…

Сингто отложил камеру и замер. Если бы мог, Крист бы улыбнулся удовлетворённо. Только в тот момент было не до того. Хотелось. До бешеного сердцебиения и разъезжающихся коленей хотелось. В себе, под собой — не важно, лишь бы чувствовать его.

Крист перевернулся на спину, взглянул из-под опущенных ресниц на застывшего Сингто и усмехнулся про себя, — очень уж ему нравилось, когда тот смотрел на него так завороженно. Перават медленно согнул в коленях ноги и еще медленнее развел их в стороны. Провел рукой по животу и вдруг протянул эту руку к Сингто ладонью вверх. Потребовал:

— Плесни мне своего волшебного масла, Пи'.

— Я сам! — ожил Сингто, срываясь к распростёртому в провокационной позе телу, прекрасному в своей наготе.

И снова горячие требовательные руки заскользили по светлой коже. Сингто обрисовывал пальцами ключицы, выцеловывал глубокие ямочки над ними, вылизывал подтянутый пресс, обводил языком впадинку пупка. Проведя ладонями по ребрам, Сингто, жадно вглядываясь в лицо Криста, когда прикасался подушечками пальцев к соскам, когда легонько царапал, сжимал в пальцах, оглаживал любовно. Он любовался идеальной формой, целовал их влажно по очереди, прикусывал, втягивал в рот, посасывал, жмурясь от удовольствия.

От этих манипуляций Крист сначала тихо стонал, потом всхлипывал, краснел удушливо, захлебывался стонами. Он метался затылком по подушке и требовательно вскидывал бёдра вверх.

Сингто придержал Перавата за бока. Огладив большими пальцами обеих рук тазобедренные косточки, покусывая низ живота, он спускался ниже. Рвано выдохнув, Сингто развёл ноги Криста ещё шире и широко и влажно лизнул тёплые, гладкие, тут же поджавшиеся яйца. Он жадно вылизывал паховые складочки, обхватив перевозбужденный член Перавата ладонью, дрочил с оттяжкой, резко, жестко. Когда почувствовал, как подрагивает горячая плоть, когда услышал, как особо громко всхлипнул Крист, когда пальцы Криста вцепились в его волосы, притягивая ближе, вжимая его лицо в пах, Сингто сам крупно вздрогнул, застонал, сжимая зубы, и кончил, запоздало чувствуя, как становится мокро в его любимых пижамных штанах…

Любуясь через объектив фотоаппарата довольной улыбкой на любимом лице, ловя в кадре солнечный лучик, пригревшийся прямо на вершине зацелованного, блестящего от масла аккуратного соска, Сингто ничуть не жалел об испачканной пижаме.