Стены кажутся слишком белыми, резко контрастируя с черным ободом часов. Слышно все что угодно — голоса одноклассников в рекреации, визг колес тормозящих машин, поднимающиеся порывы ветра, да даже бег секундной стрелки, — но не разговор за захлопнутой перед Дазай дверью. Не то чтобы ей страшно, нет. Скорее, интересно. Интересно, чем это все закончится.
Она сидит на деревянной скамейке, закинув ногу на ногу и откинувшись спиной на стену. Кажется, яркая клетчатая юбка задирается чуть выше положенного, — какой идиот вообще установил это "положенное"?, — но Дазай плевать. На экране телефона мелькают картинки какой-то статьи, которую она нагуглила пару уроков назад, — и Осаму погружается в чтение.
Мысли разбегаются во все стороны, не останавливаясь на черных пиксельных буквах, мешая складывать их в слова и понимать хоть какой-то смысл. Слух все еще ловит какие-нибудь звуки. Скрип.
Дверь открывается. В чужих глазах — ничего читабельного. Но привычное еле плещущееся море успокаивает.
— Одасаку! — Дазай вскакивает, чуть не роняя телефон из рук.
Из кабинета директрисы раздается ледяной голос:
— И поговорите с вашей младшей сестрой, чтобы больше такого не повторялось.
— Обязательно, — отвечает Ода и закрывает дверь.
В своем сером брючном костюме она напоминает бизнес-леди. Не такую саркастичную и скрытную, как Мори-сан, но все еще уверенную в себе и своих решениях. Дазай такой Сакуноске — восхищается.
Они спускаются в полной тишине, прерываемой только медленным стуком каблуков, — Одасаку обычно не любит шпильки и туфли, но сейчас зачем-то надела, — Сакуноске о чем-то думает, а Осаму не хочет задавать первый вопрос: знает, что ей все равно все расскажут. Просто чуть позже, не сейчас.
Какой-то идиот, проходя мимо, бросает, что ее наконец-то исключили. Дазай усмехается, показывая в ответ фак. Ода награждает их обоих тяжелым нечитаемым взглядом.
...Наверное, до исключения ей все же не так далеко.
Стоит выйти на крыльцо, как небо исполняет волю синоптиков, становясь грозно-серым и падая на землю океаном. Дождь проливается серыми нитями, больно ударяет каждой новой каплей, а у них нет даже зонта — все равно идут пешком.
Белая рубашка липнет к телу, а волосы вьются из-за влажности. Дазай выглядит будто сбежала из одного давно нашумевшего клипа, — только нецелованная.
Ода показывает на припаркованную в мрачном углу машину, достает ключи, открывая двери. Садится на водительское сидение, и Дазай садится рядом с ней.
Громко хлопают двери, а вода стекает на ткань сидений. Теперь их точно никто не слышит.
— Почему в твою школу вызвали меня?
— Я записала твой контакт как "мамочка".
Дазай врет — почти-издевается, — так глупо и отчаянно, что Оде случайно хочется в это поверить. Но они обе знают: здесь все совсем не так.
Все... намного сложнее, чем широкие улыбки на публику, следы едкой помады Мори на щеке и идеально прямая осанка. Все намного сложнее, чем дорогая школа, выглаженная одежда и отличные оценки. Все намного сложнее — и Одасаку это знает.
"Если бы они вызвали мою мать, ты бы покупала мне лед, бинты и забирала из травмпункта".
Вот она — правда, которую сложно чем-то скрыть. Особенно от той, кто с тобой почти всю осознанную жизнь. Почти все последние четыре года.
Дазай везет — ее комната выходит на балкон, куда можно выбираться в холодные ночи. Дазай везет — с балкона светит яркий фонарь, что мешает спать. Светит ярче звезд, закрывая луну, будто почему-то на нее злясь.
Зато хотя бы не дает сойти с ума.
Или, может быть, не дает сойти с ума совсем другой свет: из соседнего окна, включающийся ровно в шесть утра в будни, и выключающийся в десять вечера. А иногда и намного позже.
Наблюдать за соседкой интересно. У нее утро расписано по ритуалам: заправить постель, опереться на подоконник с чашкой кофе или, — когда день обещает быть особенно сложным, — сигаретой. Взять со стула заранее приготовленную одежду, захлопнуть крышку ноутбука, и — посмотреть на Дазай. Поймать ее взгляд в ответ. Постоять так пару минут и пойти на учебу.
Они начинают общаться случайно: случайно оказываются на одном общем балконе, случайно видят один и тот же ржавый закат, случайно обращают внимание на фиолетовые облака. И уже знают друг о друге все:
— Они подсвечивают здания, чтобы самолеты не падали, Одасаку.
— Сомневаюсь, что в катастрофах что-то зависит от желания самолета упасть.
— А если бы так, то знаешь, я хотела бы быть самолетом.
И обе слышат — "даже если не так, знаешь, я хотела бы улететь".
Ода спит все меньше — мешки под глазами становятся все больше.
— Ты похожа на енота.
— Им такой взгляд хотя бы идет.
Скоро у Оды начинается практика. Как ни странно — в школе Дазай. И, — наверное поэтому, — в эти дни она собирается туда особенно тщательно. Проводит по губам ярко-красной помадой, — не такой едкой, как у Мори, — распускает волосы, надеясь, что ветер не превратит их в произведение авангардного искусства, и даже не опаздывает к первому уроку. Литературе.
Одасаку рассказывает вдохновленно — перечисляет интересные факты из биографии, рассказывает, что повлияло на то или иное произведение, при каких обстоятельствах они были написаны... Слушать ее — одно удовольствие.
Дазай жмурится, как кошка, ставя локти на стол, подпирая руками голову. Нежится под ярким солнцем и на миг забывает, что обстановка в классе совсем не дружелюбная, что Мори убьет ее, если узнает, и что они с Одасаку не наедине. Не одни.
Звонок звучит неожиданно. Вырывает из приятной атмосферы урока: тихого голоса, осени, и мягкой полуулыбки. Одноклассников потоком ветра выметает из комнаты. Дазай задерживается.
— Ты была невероятна, ты знаешь?
Ода теряется. Не умеет принимать комплименты — так, обычная посредственность, что ей еще сказать. Только Дазай знает правду: Одасаку — чертов бриллиант. Который повезло найти именно ей.
В синих глазах плещется любимое море.
— Ты тоже была невероятна. — Невысказанное "я проводила этот урок для тебя" остается услышанным, — а как иначе? — и Дазай широко улыбается. Расставаться не хочется от слова совсем.
И все же с Мори можно найти общий язык — если не злить ее и не мешать ее планам. Последние пару недель Дазай это удается особенно хорошо, — нет, это даже не сарказм, — так что Мори закрывает глаза на ее отсутствие на сегодняшнем ужине. А может, и правда не замечает.
Они сидят на общем балконе. Окна открыты, а фонарь на улице не так уж и надоедает своим слишком ярким светом. Тепло.
— Ну... Поздравляю с первым успешным днем! — Дазай кладет голову на плечо Одасаку. Сакуноске несмело приобнимает ее в ответ.
— Спасибо. Тут ничего особенно-
— Да ладно тебе! Ты даже заинтересовала этих... этих! А это многого стоит, поверь.
Дазай чувствует, как Ода кивает, — своим мыслям или ей, — непонятно. Надеется, что все же верит.
На балкон забирается теплый ветер. Играет с прядями волос Осаму, взъерошивает короткую стрижку Оды. Заставляет прижаться друг к другу чуть ближе.
Одасаку целует ее в макушку:
— Наверное, я пойду спать, завтра будет такой же день.
— О, а ты завтра у кого?
— Не помню. Кажется, снова в старшей школе, но не у тебя. Кажется, на класс младше.
— Удачи, Одасаку!
И все же поворачивает голову и прижимается своими губами к ее. На пару секунд, — тут же отстраняется, — но чувствует себя самой счастливой в мире.
А Ода — самой удачливой. Позволяет себе легкую полуулыбку.
— Спокойной ночи, Дазай.
— Спокойной, — шепотом повторяет Осаму. И знает: Ода ее слышит.