☆☆☆

— Урод, ты не посмеешь! Это моё дело, слышишь, моё! Я вёл его сраных полгода, из кожи вон лез, чтобы засадить эту мразь за решётку, и делал это не для того, чтобы какой-то холёный педик забрал все лавры себе!

Гэвин в бешенстве, злится так сильно, что уже давно распрощался с самоконтролем и жалкими попытками сдержать собственный запах. Плевать, ведь кроме них в курилке никого нет, а значит риска, что какая-нибудь особо чувствительная к феромонам омега подаст на него жалобу капитану, тоже нет. Ричард, конечно, сам может настучать, но Рид уверен, что этот самовлюблённый петух не пойдёт плакаться Фаулеру в юбку, как минимум потому, что сейчас сам воняет не меньше Гэвина. Никакой запах табака, даже столь дорогого, что курит чёртов Фёрст, не перебьёт запах его феромонов.

Не будь детектив так разъярён, он бы в очередной раз подъебал бы Ричарда насчёт запаха (хоть где-то ебучий Фёрст ему уступает), потому что пахнуть карамелью, пусть и солёной, для нормального альфы просто позорно. Но даже эта треклятая карамель пахнет так сильно, что умудряется перебивать кофейный запах Гэвина. У них не тандем детективов, а просто грёбаное капучино, и только ленивый не пошутил насчёт того, что они идеально дополняют друг друга. Идеально, блядь! Два мудака, которых ненавидит весь отдел, чьи запахи отлично сочетаются друг с другом. Два детектива, которые жопу рвут, чтобы построить карьеру и пробить себе дорогу наверх. Два альфы, которые грызутся с первого дня знакомства, когда капитан обрадовал Рида, приставив к нему напарника.

— Хули ты молчишь, падла?! — рычит Рид, встряхивая напарника за ворот осточертевшей чёрной рубашки, которых у Фёрста, кажется, десяток висит в шкафу. Ткань жалобно скрипит под давлением сильных пальцев, но не рвётся, выдерживая напор.

Ричард же сидит с таким видом, словно это не к нему обращается пышущий яростью Гэвин. Лицо абсолютно спокойное, скрытое этой бесящей непроницаемой маской безразличия, и настоящий эмоциональный фон выдаёт лишь его запах. Ричард едва сдерживается, не зная, чего хочет больше: от души дать детективу в морду, сломав шрамированный нос ещё раз, или выебать его так глубоко и сильно, чтобы тот звёзды днём увидел. Фёрст делает глубокую затяжку, выпуская едкий дым прямо в искажённое злобой лицо и смиряется с тем фактом, что трахнуть Гэвина всё же хочется больше, чем прибить.

— Дела нужно не вести, а раскрывать, детектив Рид, именно это я и сделал. — Он показательно спокойно тушит окурок в пепельнице и выдыхает финальную затяжку Гэвину в лицо, прекрасно зная, что тот ненавидит запах сигаретного дыма. — Хотя должен признать, что ваши наработки неплохо помогли мне поймать виновника. Возможно, вы не столь бесполезны, как может показаться на первый взгляд.

Ричард едва успевает увернуться от прицельного удара в челюсть, но кулак всё же чиркает по скуле скользящим и болезненным касанием. Дерётся Рид превосходно, отдаёт всего себя, полностью погружаясь в процесс, и единственное, о чём может думать Фёрст, что в постели Гэвин, скорее всего, тоже выкладывается на сто процентов.

Спустя полчаса оба стоят на ковре у капитана и выслушивают его разъярённые вопли. У обоих стёсаны костяшки, у Ричарда рассечена бровь и под глазом фиолетовым цветом наливается свежий синяк. У Гэвина заткнут ватой нос, чтобы остановить кровь, и уже успела покрыться тонкой корочкой крови ранка на губе. Тот изредка трогает её языком, недовольно морщится и призывает на помощь всю свою выдержку, чтобы игнорировать взгляд стальных глаз, который не отрывается от него ни на секунду. Гэвин не знает, с чего охренел сильнее: с внезапного кусачего поцелуя, которым одарил его напарник, или с того факта, что этот поцелуй ему понравился.

***

— Фёрст, ты не посмеешь! На меня смотри, не отключайся! — кричит детектив, изо всех сил прижимая ладони к кровоточащей дыре в животе напарника.

Они проебались, причём знатно, полезли вдвоём на склад с контрабандой, не дождавшись подкрепления. Напарники отстреливались несколько минут, перебегая от одного контейнера к другому, пока ребята Аллена не ворвались в помещение и не повязали тех, кого ещё не успели пристрелить Ричард и Гэвин. Лишь когда опасность миновала, а уровень адреналина в крови вернулся в относительную норму, Рид словно в слоу-мо увидел, как Фёрст оседает на пол, рвано дыша. В пылу перестрелки Гэвин не заметил, что напарника подстрелили, и теперь едва сдерживает подкатившую к горлу панику.

Кровь не останавливается, течёт и течёт алым потоком, и с каждой секундой Ричард становится всё белее, а его взгляд расфокусированно скользит по взволнованному лицу Гэвина. Тот что-то кричит, нервничает, явно матерится, но Фёрст сквозь мерзкий писк в ушах не может разобрать ни слова. Сознание мутнеет, затягивая в пустоту, и Ричард улыбается, напоследок успев скользнуть окровавленными пальцами по щетинистому лицу. Не так он хотел признаться Гэвину в своих чувствах, ой, не так, но, видимо, слишком долго тянул, слишком сильно боялся отказа. Теперь отказ не пугает, он всё похерил, просрал все возможности и не воспользовался ни единым шансом открыться.

«Скорая» увозит бессознательное тело, и Ричард уже не видит, как сдерживает слёзы Гэвин, когда сжимает в своей ладони слабую руку напарника и клянётся самолично убить его, если тот не очухается.

***

— Ричи, ты не посмеешь! — стонет Гэвин, захлёбываясь воздухом, когда партнёр в очередной раз толкается так глубоко, что вот-вот протолкнёт свой узел.

Рид выгибается, поднимая спину над подушкой и подставляя задницу под сильные толчки, двигается навстречу, почти захлёбываясь воздухом. Ричард его не щадит, берёт грубо, страстно, как будто Гэвин не альфа, а слабая податливая омега в течке. И Рид сгорает со стыда, не веря, что покорно позволяет трахать себя, и плавится от жара возбуждения, который течёт в крови, практически доводя её до кипения. Ему плохо, до отвращения плохо от того, насколько Фёрст хорош. Ричард тонко улавливает его желания, ускоряется, когда Гэвин только успевает об этом подумать, сжимает его член, ласкает узел, ствол, пунцовую головку, приближая оргазм, и целует его бесконечно долго, жадно, влажно, вкладывая всего себя.

Фёрст с ума сходит от громких стонов Гэвина, от его сбитого дыхания у себя на шее, от блестящих похотью мутных глаз, от влажного языка на своей коже. Гэвин — сокровище, его персональная жемчужина, клад, за которым Ричард пойдёт на край света, и этот клад ни с кем не хочется делить. Фёрст переворачивает партнёра, входит сзади, проталкиваясь глубже, насколько могут позволить тугие мышцы. Рид такой умопомрачительно узкий, несмотря на регулярный секс, что Ричард едва сдерживает оргазм. Хочется растянуть эту близость на максимально возможное время и хочется уже сейчас наполнить Гэвина собой без остатка. Ричард выбирает второе, проталкивая узел в пульсирующую глубину, и Рид с громким стоном кончает, чувствуя, как его распирает изнутри.

— Ублюдок, — выдыхает он восхищённо, а следом кричит в голос, когда острые клыки впиваются в шею. — Блядь, нет, ты не посмеешь... — обречённо шепчут пересохшие губы, но теперь уже слишком поздно.

— Уже посмел, — раздаётся над ухом горячий выдох, и Ричард медленно начинает зализывать алую метку, почти мурча от удовольствия. — Теперь ты мой, Гэвин, и я никому тебя не отдам.

Семья Ричарда не поймёт, почему он выбрал своим партнёром альфу, но ему безразлично их мнение. Он осторожно укладывает свою пару рядом и вжимается в мокрые волосы на затылке, чувствуя, как дрожит в объятиях распалённое тело.

— Гэвин? — Фёрст не видит лица, но по запаху понимает, что что-то не так. — Я сделал что-то не то? — Сердце ухает в желудок в ожидании ответа.

— Ты, блядь, пометил меня! — Рид едва сдерживает слёзы позора, баюкая уязвленную гордость. — Я альфа, слышишь меня, альфа, ты не должен был меня метить! — Гэвин дёргается и шипит от боли, когда узел внутри неудачно меняет положение.

— Блядь, — обречённый шёпот больно режет по ушам, и Ричард понимает, что облажался и должен срочно исправить ситуацию.

— Пометь меня тоже, — шепчет Фёрст, едва заметно цепляя губами ушную раковину. — Я люблю тебя, Гэвин, а ты любишь меня. Я знаю, хоть ты и не говоришь этого вслух, но я же не слепой. Я хочу быть с тобой всегда, везде, хочу, чтобы все вокруг знали, что ты мой и что я твой. Можешь взять меня, повязать, мне без разницы, просто знай, что я с радостью приму твою метку.

Ричард нежно целует за ухом и соскальзывает на шею, неторопливо лаская языком. Сердце заходится трепетом в ожидании ответа.

— Когда мы расцепимся, я тебя так выебу, что неделю сидеть не сможешь, — обещает Гэвин, поворачивая голову в пол-оборота. — И больше не смей вставлять в меня узел, убью на хрен.

Ричард смеется и соглашается на всё.

На следующий день оба, прихрамывая, приходят в участок, красуясь багровыми метками, оставленными друг другу. Весь отдел провожает их поражёнными взглядами, и лишь Хэнк с усталым выдохом отдаёт Коннору двадцатку.

***

— Гэвин, ты не посмеешь! — рычит Ричард, стаскивая своего жениха с подоконника на пол. — Даже не думай сбежать со свадьбы, особенно через окно. Третий этаж, мать твою!

— Да хоть десятый, Ричи, мне похрен! Я не поеду в церковь в одной машине с твоей мамашей, она с говном меня сожрёт и не подавится. О чём ты думал вообще, когда приглашал свою семейку на венчание?

Гэвин в панике мечется по комнате, готовый рвать себе волосы не только на голове, но и на жопе. После знакомства с семьёй своего партнёра он всеми силами избегал повторной встречи. Кто же, блядь, знал, что у них в отделе работают те самые близнецы Фёрсты. Рид до сих пор корит себя за то, что своевременно не пробил Ричарда по базе, а ещё детективом себя зовёт. Какого хрена вообще наследники огромной корпорации в полицию подались?

— Успокойся уже, ты без пяти минут мой муж, я полтора года ждал, пока ты согласишься на моё предложение, и не позволю тебе сбежать с нашей же свадьбы прямо у меня под носом! — Ричард настойчиво целует потрескавшиеся губы своего альфы и отстраняется, смотря в потемневшие глаза. — Будешь выёживаться, я вставлю тебе в зад вибратор, силком затащу в церковь и заставлю кончить прямо перед алтарём во время церемонии венчания. И только попробуй сказать, что я не посмею, и мы проверим это прямо сейчас.

Гэвин сглатывает вязкую слюну и кивает.

— Хрен с тобой, пошли, а то ты мне плешь проешь, если опоздаем в церковь.

Рид ухмыляется и идёт вперёд, стараясь не выдавать своего волнения. Ричи, зараза такая, прав, сбежать Гэвин действительно не посмеет.