21.03.2007 г. Валенсия

Ужин в ресторанах на выходных давно стал чем-то личным и комфортным. Из-за работы Джина им удавалось видеться крайне редко, так и появилась небольшая традиция ходить по ресторанам и пробовать новые гастрономические изыски. Правда, иногда возникали проблемы на почве внешнего вида Намджуна, который фанател по комиксам, андеграундному рэпу и имел своеобразный стиль в одежде. "Это тоже искусство" - всегда убеждал себя старший, чтобы не получить сердечный приступ при виде гардероба юнца. У Сокджина неплохой заработок, он может позволить прикупить брендовые вещи, они живут в элитном районе, а их квартира напоминает скорее музей, и на фоне всего этого Ким младший выглядит так, словно обворовал местного обитателя помойки.

– Может, хотя бы в ресторан ты будешь надевать смокинг? Такие костюмы тебе к лицу, Джуни. - Сокджин методично разрезал стейк средней прожарки, пока сидящий напротив, вполне культурно, наворачивал суп-пюре.

 – Тебе так нравится видеть меня в костюмах? - юноша бросает в сторону древнего короткий, но такой многозначительный взгляд.

 Сокджину становится неловко. В последнее время он как-то странно воспринимает слова мальчишки. Было сложно понять: это не так что-то с ним или со словами Джуна? Тому уже семнадцать, время неизбежно быстротечно, когда ты человек. Вампиру приходилось мириться с тем, что Намджун перестал быть маленьким ребёнком, который просит рассказать сказку на ночь. Сейчас у того самый сложный возраст, когда он только начинает искать своё место в таком огромном мире.

 – Ты снова выглядишь так, словно над тобой надругался модный критик.

 – Это стиль улиц, ты не понимаешь.

Конечно, Сокджин снова не понимает. Да на его глазах мода менялась уйму раз, но такого "уличного стиля" он ещё никогда не видел.

 – Как скажешь. - мужчина всем своим видом преподносит то, как он недоволен ответом мальчишки, но настаивать не станет, гордость берёт своё.

Он аристократ по происхождению, это заметно в каждой мелочи: осанка, манера пользоваться столовыми приборами по их назначению, наливать в винные бокалы только вино, в бокалы для шампанского – только шампанское. Его любовь к искусству и роскоши могла затмить только безграничная любовь к человеку, который вырос совершенно иным и мог без труда есть карбонару ложкой, а в чашки, исключительно для чая – наливать растворимый кофе.

 – Снова начинаешь, хён. - Ким младший усмехается и поднимает взгляд на старшего, когда с супом покончено.

 – Джун, - несмотря на ожидания, в голосе сквозит лишь нежность. – Я понимаю, что некоторые твои увлечения не для всех, но иногда создаётся ощущение, что ты специально пытаешься меня разозлить. Мне хочется быть хорошим отцом для тебя.

 – Ты мне не отец, и никогда им не будешь. - слишком резко выпаливает младший и тут же об этом жалеет. – Перестань притворяться, что не замечаешь...

– Это неправильно, Джуни. Ты подросток, сейчас ты только учишься понимать себя. Для меня это неправильно...

 – Да пошёл ты.

 С этими словами Намджун встаёт из-за стола и хватает рюкзак у стула. Он оставляет Сокджина одного, сейчас ему слишком сложно смотреть в глаза старшего, в которых, он уверен, отображается вселенская печаль, а в голове вертится одна единственная мысль: "Где я допустил ошибку?"

***

На улице почти два часа ночи, а младшего Кима всё ещё нет дома. Сокджин начнёт паниковать только через десять минут, ведь сам порой разрешал Джуну задерживаться допоздна, но у всего есть свои границы. У входной двери наконец раздаются долгожданные шаги. Намджун выглядит слегка помятым, от него разит дешёвым пивом, но он цел и невредим.

 – Я пришёл вовремя, зачем сторожить под дверью? - кое-как справляясь с кедами, парень поднимает раскосый взгляд на старшего, тот выглядит недовольным, ещё бы...

– Ты знаешь, что поступаешь как последний кретин? - у Сокджина внутри всё пылает от злости и раздражения. – Ты мог бы хотя бы на звонок ответить?

– Не услышал. - растрёпанный юноша медленно подплывает к старшему, почти упирается телом в чужую грудь и наклоняет голову к плечу. – Я хочу связь с моим любимым хёном.

Сердце вампира делает кульбит, все мысли тут же вылетают из головы. Он отступает на несколько шагов назад, пыл на пару со злостью мгновенно вытесняет недоумение и паника.

– Кто рассказал тебе про связь? - слова встают комом в горле, попытки найти ответ самостоятельно результатов не дают.

– Какая разница? - разморенный алкоголем, Намджун вновь сокращает между ними дистанцию, видит в глазах древнего нескрываемое волнение. Но сегодня он будет смелым. – Тебе больше не придётся брать кровь у доноров, я буду всегда рядом.

– Я спросил, кто тебе рассказал об этом?

Сокджин старается не срываться на крик, старается держать себя в руках. Он так старательно оберегал Джуна от внешнего мира, не хотел, чтобы тот узнал о настоящей природе вампиризма, о ужасных существах, что обитают среди людей, об организации, по вине которой они были вынуждены покинуть дом. Древний тщательно следил за своими словами, рассказывал лишь поверхностные факты и был уверен, что его дорогой Джуни никогда не узнает больше положенного. Если он узнает, то отвернётся...

– Ты так не хотел, чтобы я узнал об этом? - к горлу подкатывает лёгкая тошнота, то ли от выпитого пива, то ли от досады, которую он увидел в глазах старшего. – А что, если, я знаю всё? - утыкаясь в чужое, но такое надёжное плечо, юноша опускает тяжёлые веки. – Ты не хочешь быть повязанным со мной, или дело в том, что не хочешь становиться смертным?

Каждое слово отзывалось болью в глубинах сердца древнего, пальцы дрожали от желания обнять мальчишку и сказать, что его слова полная глупость, что он хочет провести смертные дни только с ним, но он так не скажет. Это неправильно.

– Ты не знаешь, о чём говоришь. - выплевывая каждое слово шепчет. – Не знаю, кто тебе это рассказал, но в связи нет ничего хорошего. - нужно быть твёрдым, нужно прекратить это прямо сейчас. – Или твой мозг настолько погряз в больной любви, что решил цепляться за все шансы получить внимание от меня? - рёбра предательски сводит от отвращения к самому себе. Намджуну стоит начать жить своей жизнью, как простому человеку, что наливает кофе в чашки исключительно для чая.

 – Руки... - парень осторожно переплетает свои пальцы с чужими, что так явно и сильно дрожали, пока старший пытался выглядеть хоть чуточку убедительным в своих словах. – Научись контролировать дрожь, прежде чем лгать мне. - шепот и теплое дыхание разливаются по плечу, проникая в самое сердце вампира. Ноги совершенно не держат, на плечи снова давит безысходность в несколько тон.

– Ты не понимаешь... - выпутывая пальцы из теплой руки, древний вновь отходит назад, пытается сократить дистанцию, но оседает на пол. Всё тело содрогается, словно он зашёл в тёплое помещение после жуткого снегопада. – Бездушного монстра нельзя исправить. - он поднимает взгляд вверх, смотрит на человека так беспомощно и разбито.

– Даже для бездушного монстра, существует тот, кто полюбит его больше собственной жизни. - Ким растягивает губы в отчаянной улыбке, и садится на пол, облокачиваясь о прохладную стену. – Ты никогда не был для меня отцом, и никогда им не будешь, хён...я подожду, когда достаточно повзрослею, а потом обязательно влюблю в себя.

Перемещаясь к младшему, Джин повторяет его позу и подбирает к груди колени, обнимая их. Он давно стал замечать чувства юноши, но так старательно не хотел в это верить. Все прожитые многолетия внезапно свелись к человеку, который ест карбонару ложкой и имеет ужасное чувство стиля.

– В двадцать. - еле слышно слетает с уст старшего.

– Что? - юноша смотрит на чужой профиль, видит, как чужие веки подрагивают.

– Когда закончишь школу, то мы вернёмся в Корею. Когда тебе исполнится двадцать, если ты всё ещё будешь этого хотеть, я бы хотел разделить смертные дни с тобой. - несмотря на то, что старший говорил совсем тихо, его слова чётко донеслись до слуха рядом сидящего.

– Это значит, что тебе нравится семнадцатилетка?

– Это значит, - вампир недовольно поворачивается к юноше. – Что мне нужно было проводить с тобой больше времени, не пропадая неделями на работе, чтобы стать для тебя семьёй, а не объектом... - приходится сделать некоторое усилие, чтобы сказать это вслух. – Влюблённости. - утыкаясь в колени, он старается взять себя в руки. – Как ужасно, я чувствую себя ужасно.

– Ну, - Ким подвигается к тому ближе и облокачивается всем своим весом. – Посмотри на это с другой стороны: ты многолетний вампир, заложник положения. Да, старый, но как иначе? Любовь можно оправдать, пока она не выходит за рамки закона, а мы вроде ничего не нарушаем, так ведь?

– Не нарушаем. - слегка кивает в ответ. – Иди ложись спать, от тебя пивом разит...

– Нужно было храбрости набраться. - посмеиваясь юноша всё же решает пойти к себе в комнату, всё ещё не веря в происходящее. Они наконец подняли ту тему, которой так боялись...

***

23.06.2009. Провинция Канвондо

Небольшой особняк пропитывался июньским солнцем через большие окна, за которыми открывался вид на ухоженный цветочный сад. Небольшой состав прислуги с самого утра сновал по дому и готовился к приезду хозяина. Намджун был этим недоволен. После переезда в Корею, старший почти сразу покинул его, ссылаясь на срочные дела то в Париже, то в Англии, то ещё где-то, но только не здесь. Было очевидно, что вампир попросту избегает. В тот день, когда Ким подумал, что теперь у них всё наладится, он очень сильно ошибся. Сокджин стал стремительно отдаляться и препятствовать этому Намджун никак не мог. Вскоре появилось новое окружение в университете, за учёбой и вечеринками он забывался, игнорировал свою злость и тоску по старшему.

– Юный господин, обед скоро будет готов. - пожилая женщина заставила оторваться от чтения. – Господин Сокджин наконец вернётся в Корею, я думала, вы будете рады.

– Тётушка, я рад. - он всеми силами заставляет себя улыбнуться. – Сокджин прибудет к ужину? - получая положительный ответ глазами вновь возвращается к строчке, которую перечитывал раз десятый, но не мог уловить суть. Даже в саду, на свежем воздухе, ему всё равно было душно. Внутри всё сковывало волнением, они не виделись почти год, а последний раз связывались по смс, когда Сокджин сообщил о скором прилёте домой.

– Господин! - перепуганная горничная за каких-то несколько секунд оказывается в саду и взволнованно смотрит на присутствующих. – Господин Сокджин прибыл... - не успевает она договорить, как лакированные туфли касаются идеально подстриженного газона.

Он ни капли не изменился. Белый костюм тройка, широкая улыбка, хорошо уложенные волосы и неземная красота.

– В самом деле, не президента же встречаем. Суету развели...но приятно, что ждали.

У Намджуна сердце пропускает удар. План высказать всё своё недовольство ухает куда-то вниз, и он вновь понимает, насколько сильно влюблён и как же сильно он, чёрт возьми, скучал.

***

Ещё немного и Намджун взорвётся прямо сейчас. В обеденной зоне царило напряжение, все блюда уже были поданы и их наконец оставили наедине. С одного конца стола доносился звук столовых приборов, с другого же многозначительное молчание.

– Очень вкусно, правда, Джуни? - под таким пронзительным взглядом у Сокджина мясо поперек горла вставало. Да, он самую малость виноват, не нужно было уезжать надолго, но это всё делалось к лучшему. Намджуну нужно было время, чтобы понять самого себя, а ему нужно было время, чтобы наконец понять свои чувства.

– Мы будем сейчас обсуждать стейк, ты серьёзно? - брови в изумлении приподнимаются, а челюсть готова упасть в любую секунду. – Хён, какого чёрта? Сначала ты без предупреждения улетаешь колесить по Европе, а потом просто...

– Джуни. - старший прочищает горло вином и впервые за долгое время смотрит тому прямо в глаза. – Это была вынужденная мера, чтобы...

– Чтобы что? Чтобы я разобрался в себе? - вся накопившееся обида понемногу начинает вырываться наружу. – Да пошёл ты...

Утыкаясь в собственные ладони от безысходности, старший старается взять себя в руки, чтобы не поддаться эмоциям. Да, он виноват, может даже и не самую малость, но ему тоже было не просто. Не просто с того самого дня, когда Ким заявился в два часа ночи на пороге. Кому, чёрт возьми, вообще будет просто осознать, что ему нравится мальчишка, которого он знает буквально с самого рождения?

– Прости. - от вида старшего Ким тушуется. Они не виделись так давно, но тут же начинают ссориться, так нельзя.

Поднимаясь с насиженного места, парень подходит к другому концу стола и опускается на колени рядом с вампиром. Он никак не мог винить Джина в своём поступке, на его месте поступил бы так же, времени на раздумья было много, даже слишком много...

– Что ты делаешь? - древний двигается вместе со стулом назад, хочет поднять младшего с колен, но внезапно замирает, когда чувствует, как его обнимают за торс.

– Прости. - тонет в районе солнечного сплетения. – Просто, я так зол на тебя, но я хочу, чтобы ты знал, что всё остаётся по-прежнему.

Длинные пальцы осторожно впутываются в отросшие чёрные волосы человека. На губах неосознанно появляется улыбка и становится так...привычно хорошо.

– Когда ты в первый раз напился, то мы сидели в ванной точно так же. - вампир еле заметно смеётся. – Пол ночи обнимался с унитазом, а потом со мной...

– Сотри этот ужасный момент из своей памяти, пожалуйста. - недовольно буркает, но всё равно расплывается в улыбке.

– Почему это ужасный? Ты потом всю неделю был ниже травы, тише воды. Пытался узнать, не взболтнул ли ничего странного. Наверное, тогда я понял, что именно ты не хотел бы рассказывать мне.

На долгую минуту обеденную вновь окутывает тишина. Старший продолжает методично перебирать чужие пряди, думая, что тому даже идёт такая длинна, а ещё Намджун как-то даже возмужал. Скорее всего стал заниматься спортом в его отсутствие.

– Связь, - вновь подаёт голос вампир. – Это очень проблематично и для человека. Сначала я должен довести тебя до полусмерти, понимаешь? Если я случайно убью тебя, то не выдержу. Когда я впервые почувствовал жажду к крови, Джуни, - объятия на секунду ослабли, младший поднял голову вверх и встретился с растерянным взглядом вампира. Он никогда не рассказывал о своём прошлом. – Я боялся, что не смогу остановиться, в то время не было доноров, даже Ассоциации, которая помогала таким как я. Ты понимаешь, что мои руки по локоть в крови? - тонкие пальцы скользят по мягкой щеке, останавливаются в том месте, где у Кима образуются ямочки при улыбке. – Стать монстром было моё осознанное желание, поэтому я отличаюсь от себе подобных. Я мог остановиться... - старший осторожно приподнимает юношу за подбородок, не отводит взгляда, хочет открыть тому всю правду. – Но я убил всех, кто причинял мне боль. В любой момент мог остановиться, без дальнейших последствий, но мне так нравилось видеть, как страдают люди, от которых раньше страдал я.

– Сокджин... - его обрывают, не дают договорить. Ладонь старшего прижимается к губам призывая к молчанию.

– Отец, его приятели, мать, которая знала обо всём, но закрывала на это глаза. - вампир вновь зарывается в густые тёмные волосы и вздыхает. – Один человек был очень уважаем в квартале красных фонарей, держал несколько публичных домов, имел связи даже во дворце. У него был очень красивый старший сын, которым он всегда хвастался на светских ужинах. Все дамочки очень любили его сына. Предлагали большие деньги за него, и отец не отказывал, уж очень любил золото. Как-то отец сказал: "Сын мой, сегодня такой хороший вечер, нас посетит один важный господин, он хочет встретиться с тобой". Господин, с которым должен был встретиться юноша, в тот вечер был не один...

– Хён! - он сделал попытку, чтобы встать, но вампир с силой надавил на плечи. Сердце обливалось бурлящей кровью, в ушах стоял звон, и Намджун не понимал, как тот рассказывает это всё с таким отстранённым выражением лица.

– После встречи с господином и его друзьями, юноша отправился в одну деревню. По слухам, там жила темнокожая ведьма. Он умолял на коленях даровать ему силу, ведьма сжалилась над ним, дала то, чего он так желал. Юноша убивал всех без тени жалости и сомнений, Джуни. Вся жизнь вампира была наполнена путешествиями до тех пор, пока его не стали называть древним. Древний делал много ужасных вещей, но потом встретил очаровательное дитя, за которого готов был отдать свою бессмертную жизнь. Но дитя было настолько глупым, что полюбило чудовище... - вампир слегка улыбнулся, тыча пальцем тому в твёрдый лоб.

– Хён, мне жаль... - скопившиеся слёзы тот же миг хлынули по щекам. – Мне очень жаль, хён.

– Вот дурень, так и знал, что реветь будешь... - снисходительно улыбается старший и отчаянно пытается утереть солёные дорожки с лица юноши.

***

Провинция Канвондо. Наши дни.

На широкой груди мужчины тонкие пальцы вырисовывали незамысловатые узоры, пока тот пытался выровнять дыхание. Грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась, а весь алкоголь выветрился ещё минут тридцать назад, когда оба в унисон шептали: "Последний раз на сегодня"

– Тебе не кажется, что у нас странные отношения?

– О чём ты? - Намджун поворачивает голову к старшему, перехватывает его руку на своей груди и щурит взгляд.

– Приходишь ко мне, когда пьян. - Сокджин поднимает на того ленивый и довольный взгляд. – Запер меня в нашем особняке, когда узнал о моих тёмных делишках. Ведёшь себя как шизик...

– Шизик? - брови младшего ползут вверх.

– Наши отношения стали напряжёнными, когда ты узнал о Юнги.

Сокджин медленно приподнимается, поправляет наручники, от него исходит тяжёлый вздох. Он, конечно, сам виноват во всей этой ситуации, но Намджун тоже перегибает палку. Он с самого начала знал, кого полюбил.

– Наши отношения, хён, - мужчина также принимает позу сидя. – Стали такими, после того как ты снова связался с мафией.

– Я не мог по-другому! - старший хмурится и натягивает на себя лёгкое одеяло. В последние дни стало холодать. – Когда ты был крохой, то я тесно сплёлся с ними, чтобы заручиться поддержкой. У меня были проблемы из-за законов Ассоциации.

– Поэтому ты торговал оружием? И снова вернулся к этому, когда...у нас всё было хорошо.

– Нечего было становиться охотником, тогда бы ничего и не узнал. - буркает старший.

– Ты безнадёжен. - Ким падает на подушку и смыкает челюсть от злости.

О связи Сокджина и мафии он знал давно, старший открыл все карты, рассказал о своих преступлениях ещё много лет назад. Намджун, конечно, понимал с кем связался, но утопить свою любовь к нему не мог. Когда хён ему открылся, то он решил нести все эти тяжёлые грехи вместе с ним. Чтобы искупить их хоть немного встал на сторону закона, помогал людям чем мог, но несколько лет назад...он узнал, что Сокджин вновь был втянут в торговлю оружием. С тех пор появились оковы на его запястьях. По словам древнего своими руками он убил только своих обидчиков из прошлого, но потом внезапно всплыла история с Юнги и всеми погибшими в особняке Кимов. Возможно, в тот момент Намджун пожалел, что родился, ведь смерти в тот роковой день были по его вине. С тех самых пор каждый божий день его терзали сомнения, но он всё ещё шёл на поводу старшего. Нашёл Чон Хосока, организовал его встречу с Мин Юнги. Сокджин дьявол во плоти, от прямой мести его останавливают только наручники. Безоговорочная любовь к вампиру, порой, оборачивается против человека горьким осознанием реальности, в которой даже ради любимого человека невозможно измениться.

– Я никого не убивал, Джуни. - совсем тихо доносится с припухших от поцелуев губ. – Если бы я не стал помогать тем людям с контрабандой, они могли тебе навредить. Даже сила древнего вампира, порой, бесполезна.

– Ты будешь гореть в аду. - от таких слов вампир содрогается. – И я буду гореть в нём вместе с тобой. Потому что не разлюблю...до конца нашей жизни не разлюблю. Каким бы ты дьяволом ни был, я буду нести грехи вместе с тобой, и пока я дышу, я буду стараться спасти как можно больше жизней.

Ещё несколько секунд и Сокджин зарывается в чужие объятия. В такие моменты кажется, что у них снова всё хорошо. В такие моменты Сокджин забывает, что утянул самого дорогого человека на дно своей личной преисподни.

Уже засыпая, Намджун вновь слышит тихий и родной голос: "Я всё исправлю, мой глупый мальчишка, обещаю".