Нежность тебе не к лицу

Любовь — это мерзкое чувство. Это привкус уксуса на языке. Это улыбка, похожая на оскал. Это золотистая кожа. Это крепкие мышцы и шрам на груди в виде иероглифа «ван»* — три черты, которые пересекает четвёртая. Это дикая волчья сила. Это песья преданность. Это запах крови, тайги и чуда.

Это желанные тонкие губы, отвратительно нежно целующие блондинку с мушкой над верхней губой.

Тот, от кого в груди Аристова жгло болезненными чувствами, любил другую.

Но другая не знает, что Аристов имеет контроль над Максимом Крониным.

— Я досчитаю до пяти, и ты забудешь, что любишь её, и вспомнишь, что любишь меня.

Где-то в глубине вспыхивают искры ненависти к самому себе, но мысли о безраздельной власти над Максимом Крониным кружат голову.

— Один. Ты забываешь ту, которую любишь.

Перед ним Максим Кронин. Его ученик. «Ты мне как сын». Ха-ха. Больше не ученик. И далеко не сын.

Кто же?

— Два. Ты не вспомнишь ни имени её, ни лица, ни голоса, ни запаха.

Недоумение в глазах напротив сменяется туманом, предвещающим полное подчинение. Интересно, что сейчас чувствует Максим Кронин?

— Три. Ты не вспомнишь даже то, что она вообще когда-либо существовала.

Между густых бровей залегает складка, тонкие губы плотно сжимаются, превращаясь в едва видимую полоску упрямости — Максим Кронин пытается удержать контроль над собой. Но контроль Аристова над ним сильнее.

— Четыре. Ты вспоминаешь, что всегда любил другого.

Лицо Максима Кронина расслабляется. Сейчас он плывёт в мерзком липком тумане неведения. Осталось совсем чуть-чуть.

— Пять. Ты любишь меня, Максим Кронин.

В глазах напротив вспыхивает огонёк. Максим Кронин судорожно втягивает воздух, будто вынырнул из несущей смерть воды, и вскакивает.

Аристов спокойно смотрит на него и вкрадчиво спрашивает в унисон с Максимом Крониным:

— Что случилось?

Максим Кронин впивается в него растерянным взглядом, словно пёс, потерявший хозяина среди бесконечной толпы.

Аристов поднимается из кресла и хватает рукой в чёрной перчатке Максима Кронина за подбородок. Сжимает едва ли не до боли и вновь вкрадчиво спрашивает:

— Что случилось, Максим Кронин?

В глазах напротив вдруг вспыхивает что-то звериное, что-то неуловимо опасное. Голос, которым Максим Кронин отвечает, тих и, кажется, вот-вот превратится в рык.

— Ты решил поиграть со мной?

— О чём ты?

Неужели Аристов не сумел подчинить его? Невозможно! Сердце ускорилось, предательски выдавая.

Тонкие губы растягиваются в хищную улыбку.

— Ты не сможешь играть на моих чувствах, Глеб Аристов.

И сильные руки схватили его за лацканы формы, и тонкие губы вдруг впились в его, язык требовательно развёл их, а зубы жадно кусали, будто Максим Кронин хотел съесть его.

Отвратительно нежный поцелуй с ней.

Восхитительно дикий и страстный поцелуй с ним.

На миг Аристов даже позабыл, что должен держать контроль, растворился в первобытно диких чувствах, которыми полыхал Максим Кронин.

Откуда это в нём? Где это было сокрыто? Из каких кулуаров сознания Аристов вытащил этого Максима Кронина?

Бумаги с шелестом разлетелись в стороны, статуэтка тигра упала со стола и разбилась, когда Максим Кронин повалил Аристова на стол, вжал в дерево всей своей мощью, выбивая дух и заставляя несчастный дуб трещать под тяжёлыми телами.

Уже не поцелуй, уже жёсткие укусы терзали губы, и Аристов с холодком, на миг притушившим жар чувств, понял, что окончательно потерял контроль над Максимом Крониным.

Немного ловкости — и вот уже не Аристов, но Максим Кронин вжат в стол. Глядя в дикие глаза напротив, Аристов шепчет:

— Ты под моим контролем, Максим Кронин.

— Да неужели? — насмешливо скалится тот и вновь меняет позиции. Но взгляд не отрывает. — Это ты под моим контролем, Глеб Аристов.

Кружится голова. Аристов едва не верит Максиму Кронину, но вовремя приходит в себя. Облизывает губы и твёрдо проговаривает:

— Когда я досчитаю до четырёх, ты кончишь.

Что ты несёшь, Глеб Аристов?!

Да к чёрту…

— Один. Ты в моей власти и следуешь тому, что я говорю.

Максим Кронин сопротивляется и с рыком разрывает рубашку Аристова.

Аристов усмехается.

— Два. Ты желаешь доставить мне удовольствие.

— Я желаю трахнуть тебя, ёбаный ты мракобес! — рычит Максим Кронин и резко дёргает его за бёдра, со шлепком прижимая к паху.

Аристов срывается на безудержный смех.

— Мракобес? Ты серьёзно?

Аристов знал, что есть те, кто его так называет, но слышать это прозвище от Максима Кронина было в высшей степени странно.

Максим Кронин не ответил. Укусил за шею, за ключицу. Бёдра пронзило болью от впившихся в них сильных пальцев. Аристов сжал зубы и откинул голову, хватая Максима Кронина за волосы и пытаясь оттянуть от себя.

— Три, — из горла вырвался не голос — хрип. — Будь аккуратнее!

— Пошёл на хер! — весёлым голосом отозвался тот и присосался к его шее.

Но послать контроль Максим Кронин всё-таки не мог. Контроль тисками сдерживал разум и тело, не позволял препятствовать командам.

Верный пёс не может перечить хозяину.

Одежда разлетелась по полу стремительно. Ещё стремительнее разгорелось до предела возбуждение, лишая разум холодности и осторожности.

Первобытно дикая страсть сжигала. Сжигала боль, наслаждение, любовь, ложь, смерть.

Единственное, чего она не могла сжечь — контроль.

Но прогнувшийся в спине и впившийся ногтями в плечи Максима Кронина Аристов, распахнул глаза и увидел, как в глазах напротив промелькнуло сомнение. Взорвавшийся наслаждением разум, мгновенно прояснился.

— Четыре.

Три слога, одно движение, и Максим Кронин без сил повалился на Аристова.

*****

Любовь — это мерзкое чувство. Это привкус уксуса на языке. Это улыбка, похожая на оскал. Это золотистая кожа. Это крепкие мышцы и шрам на груди в виде иероглифа «ван» — три черты, которые пересекает четвёртая. Это дикая волчья сила. Это песья преданность. Это запах крови, тайги и чуда.

Это желанные тонкие губы, отвратительно нежно целующие блондинку с мушкой над верхней губой.

Тот, от кого в груди Аристова жгло болезненными чувствами, любил другую.

Но другая не знает, что Аристов имеет контроль над Максимом Крониным.

Другая не знает, что произошло в тот день.

Улыбающийся Максим Кронин что-то говорит, активно жестикулируя. Аристов прикрывает глаза и проводит рукой в чёрной перчатке по лицу.

Максим Кронин тоже не знает, что произошло в тот день.

Нет, знает. Не помнит.

— Когда я досчитаю до нуля, ты забудешь всё, что произошло сегодня.

— Пять. Воспоминания о сегодняшнем дне стираются из твоего разума.

Но они до самой смерти останутся в памяти Аристова.

— Четыре. Ты не вспомнишь ни слова, ни вида, ни звука, ни движения, ни касания, ни поцелуя…

Но Аристов будет помнить всё, и эти воспоминания будут куда больнее впивающихся под ногти игл.

— Три. Ты никогда не вспомнишь вообще ничего из сегодняшнего дня.

В глазах напротив пропадает и огонь, и мысли. Остаётся лишь мерзкий липкий туман.

— Два. Ты никогда не вспомнишь, что однажды любил меня.

Но Аристов всегда будет помнить это. Потому что Аристов любит Максима Кронина.

— Один. Ты вспоминаешь ту, которую любишь.

В глаза напротив возвращается огонёк и… нежность.

Нежность тебе не к лицу, Максим Кронин.

— Ноль.