Нашим миром движут те же невидимые глазу силы,
которые заставляют биться и наши сердца.
Дэвид Митчелл. Облачный атлас
Фиона не верующая. Никогда не носила крестик и не читала молитв. По крайней мере, не так, как от нее ожидали мать и общество, в котором она родилась.
Она не христианка и не язычница. И сколько еще там в мире существует религий? У нее есть Бог, но его имя — любое, какое только придумали за всю историю люди. Потому что ее Бог — это мир вокруг. Хотя и есть одно, которое нравится ей больше остальных.
Тот, кто одновременно и Врата, и Ключ от них*.
Впрочем, она предпочитает обходиться без имен, если никто не спрашивает.
Впрочем, ей нравятся храмы. Ровные ряды лавочек, выбеленные стены, витражные окна и высокие, словно уходящие в самое небо потолки. Во время очередной службы, на которую ее приводит мать, Фиона стоит посреди здания и смотрит вверх. Солнце делает воздух невероятно «прозрачным» и зыбким.
Где-то в другой реальности этот храм давно разрушен. Зеленые лозы осыпали белую побелку со стен, проросли в прогнивших от времени скамейках и разбили каменные плиты пола. И окна, разумеется, тоже. Яркие цветные витражи.
Когда служба заканчивается, и они с матерью возвращаются домой, Фиона — в подобающем платье, и волосы обязательно тщательно убраны — слушает причитания о собственной невнимательности.
— Опять витала в облаках, — как приговор.
Она действительно не похожа на мать. Ну, что теперь поделаешь.
На отца на самом деле — тоже. Мечты о принцах и драконах? Она прекрасно знает, что в их «реальности» те не водятся.
В ладони, которую Фиона разжимает и подносит к лицу — цветной осколок стекла. Она не верующая. Вера — это когда «без доказательств».
Мир вокруг прекрасен. Фионе нравится на него смотреть. Ее радует, когда солнце встает. И когда садится тоже. Когда идет дождь или снег. Холод не нравится, но это субъективно. Она любит мир за то, что в нем ничего не стоит на месте, потому что время — такая удивительная часть бытия. Все родилось из порядка и движется к хаосу. А всегда ли? Ах, это так волнительно. Она не может дождаться найти ответы.
«Странная».
«Странная».
«Странная».
Почему? Почему такое снисхождение в глазах? Почему ей нельзя спрашивать?
Они говорят: «Ты слишком любопытная».
Они говорят: «Ну зачем тебе исследовать мир?»
Они говорят: «Фиона, ты еще такая юная девушка. Единственное, о чем тебе следует беспокоиться, что твое платье совсем не годится для следующего сезона, и ты все еще не умеешь вышивать. Не забивай свою хорошенькую голову ненужными тебе вещами».
С заднего двора — дом как на ладони. В обратную сторону тоже. Некуда скрыться.
— Забавно, — с губ срывается само собой.
— Что-то не так, мисс Гилман? — ее собеседник сидит в соломенном кресле напротив и не очень доволен, что его прервали. Безукоризненно вежливый, чопорный и скучный.
— Я была уверена, что под моим окном должны зацвести гортензии**, — Фиона мгновение словно прислушивается к чему-то, а потом беззаботно пожимает плечами и смеется. — Что же, значит, не этой весной.
— Их ведь никто не посадил, как же они зацветут?
«Глупышка», — не вслух. Впрочем, Фиона понимает и так.
— Кто сказал, что не посадил? Вовсе не обязательно, что это должно произойти именно «сейчас».
Она рассеянно смотрит куда-то вдаль, и улыбка на ее губах — прозрачная и смиренная. Очередная попытка «устроить ее будущее» не приносит плодов. Не стоило и соглашаться, но мать очень просила. Фиона со вздохом поднимается и уходит. Собирать вещи для очередного приключения. Под длинным платьем не видно босых ног.
«Наивная».
«Непутевая».
«Блаженная».
Она касается мимоходом всего, что встречается на пути. На ее пальцах — капли росы, а под языком — терпкий мед и соль. Она уже знает, куда отправится в этот раз.
Фиона любит мир.
И он отвечает ей взаимностью.
Самый ценный подарок, который она получает от жизни — знание. И Фиона очень хочет поделиться им с другими.
Ей действительно нравятся храмы. На паперти возле центральной площади она поет в лучах солнечного света, и ее голос разносится под высоким бескрайним небом. Она видела множество его вариаций. Переплетающихся возможностей и дорог. Та, что под ее ногами — такая маленькая и незначительная в сравнении. Но что есть мир, если не сотни тысяч дорог?
И это не тайна, не запретное знание. В ее песне — все ответы, которые только можно захотеть. Для начала. Потому что есть вещи, которые до сих пор недоступны даже ей.
Никто не слушает. Люди, собравшиеся у ступеней, оценивают внешность, голос и совсем не смотрят по сторонам. И когда песня заканчивается — их мир остается таким же, каким был «до».
Фиона еще долго стоит на нагретом солнцем камне. Только незримое прикосновение мира к спине утешает.
Люди слепы. И речь вовсе не об отсутствии глаз.
Фиона всегда словно сидит на пороге. И может одинаково шагнуть хоть вперед, хоть назад. Ведь кто сказал, что тот, кто затаился у порога*, поджидает именно снаружи? Первый шаг — измениться изнутри.
Священный ключ — в руках, греет кожу теплом, а раскрытое письмо — на коленях, вызывает внутри странную смесь из опасения и любопытства. Строчки пробегают перед глазами, словно выжженные на той стороне век, но это лишнее. Она уже знает, какое чувство сильнее.
Фиона не боится рисковать.
В комнате Фионы в Особняке — стопки исписанных от руки листков с заметками обо всем подряд, и всегда тепло. Она сидит на подоконнике, вертит в руках Священный ключ и улыбается сама себе. И улыбка ее прозрачная и мимолетная, как блуждающие в лесу огни.
— Так с чего все-таки все началось? — Илай подпирает голову рукой и выглядит искренне заинтересованным. На его лице сейчас нет повязки, только глаза расслабленно закрыты. Столь невзначай проявленное доверие. Ох…
— Ты действительно хочешь услышать, что я тебе расскажу?
Она ощущает удивление и почти детскую наивную радость. Такое старое, почти позабытое чувство в груди. А под окном — сине-голубые цветы. Яркие огромные соцветия в море зеленой листвы, словно стайки бабочек, застывших в мгновении.
— Гортензии зацвели. Наконец-то, — Фиона поднимает на Пророка глаза и смеется без всякой фальши. — Я ждала этого дня с нетерпением. Тогда… я расскажу. Устраивайся поудобнее. Однажды я просто посмотрела вверх…
Примечание
* Йог-Сотот (он же Затаившийся у порога, он же Ключ и Врата) — один из богов вселенной Г.Ф. Лавкрафта. Одно из произведений, в которых он упоминается — "Врата Серебряного ключа";
** Гортензии — в первоначальном значении символ небесной благодати (есть легенда, что эти цветы появились в день рождения Будды). Сине-голубые, потому что цвет мира, вечности, доверия, гармонии и мудрости.