emotional

Юнги ведет по шее языком, оставляя мокрые дорожки, кусает, до сильной боли, на что Намджун отвечает увесистым шлепком по ягодице, обтянутой черными скинни. Мин испуганно вздыхает от неожиданности, отпуская измученную кожу, слегка сжимая футболку на спине и подставляя бедра под сильные руки.

Место укуса воспаленное, влажное, с четкими углублениями от зубов. Завтра, вероятно, след станет четче, нальется кровью, образуя красочный синяк. Юнги завороженно смотрит, гладит пальцами, размазывая слюну, надавливает, и затем кусает чуть выше, значительно слабее, чем в первый раз. Прикусывает, поднимаясь выше, к покрасневшему уху, пока его мягко не отталкивают назад, прижимая к постели.

— Юнги, ты обещал.

Он расслабляется и отпускает на матрас руки, перестав делать попытки стянуть с упрямого Джуна потную футболку. Показательно закатывает глаза — делай что хочешь. Он обещал быть послушным сегодня. Не распускать руки, держать язык во рту, пока не попросят его достать, и только принимать. Любовь, ласку, прикосновения. Отпустить контроль и передать его тому, кому доверяешь сильнее всех.

Намджун мягко улыбается, наклоняясь, чтобы поцеловать в губы, и тянется к ширинке узких джинс. Одна рука сминает полувставший член под тканью, проводя вдоль длины, настойчиво обводя большим пальцем очертания, заставляя Мина шипеть и ерзать, пока другая тянет за маленькую металлическую пуговку.

Юнги слегка приподнимается, позволяя снять с себя штаны вместе с бельем, чтобы показать мягкие бедра, образующие складку там, где ноги переходят в пах, которую Намджун сразу же зацеловывает, начиная от внутренней стороны бедра, заканчивая выпирающей тазовой косточкой, рядом с подрагивающим полувставшим членом. На оголившейся головке, выступает капля горячей смазки, которую хочется стереть пальцами и подрочить, на что Юнги намекает рваным толчком бедер по направлению к лицу Джуна, украшенными его ярко выраженными ямочками на щеках.

— Дорогой, передай смазку, — на половину пустой округлый флакон громко щелкает крышкой, и склизкая субстанция льется Намджуну на пальцы, которые растирают ее между собой, согревая, сопровождая процесс противными хлюпающими звуками. Юнги нравится.

— Налей побольше.

Намджун лишь усмехается, добавляя: густая смазка капает с руки прямо на постельное белье, оставляя жирные пятна.

Член наконец-то стискивают во влажном плотном кольце, двигаясь вверх-вниз, делая склизкие звуки все громче. Юнги компульсивно подается бедрами навстречу, поджимая пальцы на ногах и сминая в кулаках простынь от возбуждения. Хочется быстро: вставить чужой член, не задумываясь о боли, и довести до разрядки друг друга так, чтобы разноцветные звезды летали за закрытыми от острого удовольствия веками. Но с Намджуном всегда было сложнее.

Терпение — то, чем Джун любит изводить, и то, чем Мин не обладает. Он любит смотреть на жаждущего Юнги, позволяя, а иногда не позволяя ему как либо прикасаться ни к себе, ни к собственному телу, пока не начнёт жалостливо просить. Намджун лишь смотрит на него глазами, полными желания, а Юнги не может этому сопротивляться.

Рука продолжает массировать член, постепенно набирая темп, резко останавливаясь на самом интенсивном толчке бедрами в ответ, заставляя недовольно простонать.

— Блять, какого ты творишь... — фраза обрывается на полуслове: Намджун наклоняется над его телом, опираясь на предплечье рядом его головой, ласкает шею поцелуями, пока ладонь в смазке не касается между разведенных ног, поглаживая место под яичками, переходя к сжавшемуся анусу. Ягодицы невольно поджимаются, упирающимися в матрас пятками Мин испуганно толкается вверх, а после тихо смеется.

— Напугал? Прости, — Джун извиняется между поцелуями, продолжая мягко потирать складки, просовывая пальцы по одной фаланге разогревая вход.

Юнги выдыхает, ласково зарывается ладонями в отросший маллет, прижимая ласкающие губы ближе к своей груди, ненавязчиво прося ласки. И Намджун дает: смотрит исподлобья влюбленно, почти обожествляюще, и припадает к вставшему соску, целует и облизывает языком маленькую горошину, заставляя Юнги откинуть шею и слабо стонать. Кадык дергается, пока Мин сглатывает излишки слюны во рту — Джун вставил два пальца сразу, прокручивает их внутри, раздвигая горячие стенки, которые пока слабо поддаются растяжке.

Намджун отстраняется от его чуть покрасневшей груди, опускаясь чуть ниже, чтобы удобнее расположить голову на уровень паха Юнги, проводит языком по подсохшей на члене смазке, обильно сплевывая слюну, чтобы было мокрее. Он выглядит горячо.

Слишком горячо, думает Юнги, опуская расфокусированный взгляд на партнера, задерживаясь на пухлых губах над его членом.

— Боже, если я кончу — виноват будешь ты.

— В этом и был мой план, Юнги.

Пальцы снова возвращаются в сжавшийся анус, а губы обхватывают ствол, заглатывая ровно до половины.

Юнги резко сводит ноги, чуть сжимая голову между бедер, когда Джун добавляет третий палец и находит простату, касаясь ее массирующими по кругу движениями. Воздуха не хватает, лишь бы позорно не скулить приходится задерживать дыхание и отвлекать себя, сильно сжимая кулаки так, чтобы ногти впивались в кожу. Горячий рот опускается все ниже, почти до основания, а затем резко вверх, задерживаясь на головке, всасывая ее внутрь. Слюна течет вниз по члену, к яичкам, пока пальцы прокручиваются внутри, входя чуть глубже.

Ноги начинают мелко подрагивать от сильной стимуляции: Юнги всегда был слишком чувствителен здесь. Сжавшиеся бедра усложняют Джуну работу: голова чуть зажата между ними, из-за чего приходится снизить амплитуду движений, лишь посасывая горячий член до середины длины.

Узел напряжения, завязанный где-то под пупком, давит все сильнее, планируя лопнуть внутри — рано. Ощущая легкую тревожность от сверхстимуляции на периферии сознания, Юнги сильнее пытается отодвинуться от настойчивых ласк, пока она не переросла в настоящую панику.

— Джун, полегче, — ему еле удаётся шевелить губами, голос хриплый, возбужденный.

Намджун выпускает мокрый член изо рта позволяя ему с шумом шлепнуться о низ живота, давая Юнги передышку. Отстраняется, чтобы лечь на Мина, не давя при этом на него всем своим весом, но давая себе ощутить тепло его разгоряченного тела и поделиться своим.

Его бедра ощутимо подрагивают под ладонями — Джун с улыбкой отмечает эту дрожь, сильно вздымающуюся грудь, покрасневшую шею и щеки. Юнги шумно облизывается между судорожными вздохами и распрямляет ноги вдоль тела Намджуна, скатывая сбившуюся простыню в еще более явные складки.

— Покатаешься на мне?

— А что такое, устал? Я думал, ты сегодня главный.

— Маленькая язва, — Джун лишь целует вздымающийся от частого дыхания живот, ставший чуть мягче, чем месяц ранее. Это был тяжелый период для них обоих, когда один много думал и закрывался, выдавая себя старыми, приобретенными еще в юношестве, нервными подергиваниями, а другой молча выжидал подходящего момента, когда можно будет спросить, выслушать, утешить. Намджун продолжает полулежать на животе Юнги, мешая ему подняться по собственной же просьбе.

— Все в порядке? Нервничаешь.

— Просто непривычно ничего не делать, — Джун успокаивающе гладит чужие ноги, от бедра до колена, потираясь носом чуть ниже пупка.

— Сейчас ты делаешь очень многое, малыш. Ты доверяешь мне, и отлично с этим справляешься. Твоё доверие многое значит для меня, ценнее чем оно только ты сам, — Намджун затихает под пальцы, вновь начавшие перебирать жёсткие от очередной покраски прядки. — Я так сильно люблю тебя.

Юнги лишь сильнее прижимает Джуна к себе, а затем тянет вверх, наклоняясь сам, и целуя, глубоко, зажимая пухлые щеки и, не прерываясь, тянется к шнуровке на домашних штанах, развязывая ее.

Они неловко переворачиваются, меняясь местами, путаясь в ногах друг друга, до тех пор, пока Юнги не оказывается сверху, сидя на бедрах Джуна, слегка потираясь задницей о вставший член через ткань боксеров. Целоваться становится неудобнее: Юнги приходится сильно наклонять больную шею, пока Намджун не подтягивается выше, мягко охватывая ее сзади, слегка массируя, заставляя Мина мычать в поцелуй от удовольствия.

Ладонь настойчиво давит на поясницу, заставляя перенести вес на колени и прогнуться, оттопырив задницу, позволяя пальцам Джуна войти в пустующий проход, ненадолго, лишь для того, чтобы проверить податливость мышц и приставать головку члена к отверстию.

Юнги пытается опуститься на член, но чужие руки не дают этого сделать, крепко прижимая к себе.

— Блять, Джун, давай уже. — Мин недовольно ерзает, цепляется за предплечья, в желании убрать ладони со спины, пока Намджун не притягивает одной рукой Юнги за затылок для поцелуя, а другой не смазывает член остатками смазки, вставляя его на пару сантиметров внутрь.

— Потерпи, мой хороший.

Бедра дрожат от желания сильнее насадиться на член и столкнуться с чужой горячей кожей под ними, но Джун требовательно удерживает их на месте, плавно и медленно толкается вверх, насаживая Юнги до конца. Чувство наслаждения наэлектризовывает тело от корней волос до кончиков пальцев на ногах. То, как Юнги тихо стонет на выдохе, сдерживаясь, и беспорядочно цепляется руками в поисках опоры за его плечи...

Красиво. Джун не может найти в голове более емких слов, хотя обычно по отношению к Юнги он находит тысячи. Не может отвести увлеченный, наполненный восхищением взгляд от выгибающегося на пути к удовольствия телу.

Член погружается в растянутый вход на всю длину, хлюпая излишками смазки при соприкосновении Джуновых бедер с ягодицами. Юнги закрывает глаза: хочется забыться в ощущениях, ловить лишь яркие эмоции, молниями пронизывающих тело в самых неожиданных местах.

Атмосфера вокруг наэлектризована. Всего слишком много, Намджуна слишком много. Стоны без конца льются из гортани, безостановочно, настолько громкие и раздражающие, что хочется грубо заткнуть себе рот. Юнги уже не понимает, чего он хочет: чувствовать или полностью закостенеть на мгновение, чтобы обрести привычный ориентир, отдаться Намджуну, довериться, или попросить остановиться, потому что стало уже невыносимо. Невыносимо хорошо.

Намджун чувствует, как Юнги уходит от реальности, видит, как он едва хмурит брови, сильнее цепляется пальцами за что-либо материальное вокруг него, жмет колени. С ним тяжело. Тяжело быть откровенным, тяжело не подбирать слов и действий, тяжело полностью отдаваться и отдавать. Не потому, что не хватает доверия, нет — для Юнги бывает слишком много, и Намджун об этом знает лучше, как никто другой. С ним тяжело, но Намджун любит трудности. Намджун любит Юнги.

Замедлившись до неглубоких, едва ощутимых толчков, позволяя потерянному Мину прийти в себя, Намджун мягко оглаживает прогнувшуюся спину, считая чуть выступающие позвонки. Она отзывается лёгкой дрожью, невольно подставляется под щекочущие пальцы. Веки Юнги прикрыты, чуть дрожат, дыхание размеренное и глубокое.

Умиротворение — то, что он начал чувствовать сейчас. Он наслаждается моментом близости, подаваясь мелким толчкам навстречу, аккуратно, без желания увеличить амплитуду, лишь помочь партнеру, дать ему свою порцию удовольствия. Стало легче, путаница ушла, тревожность отступила. Есть только Намджун.

Движения бедер сверху, плавные и медленные — Джун восхищенно выдыхает, чуть постанывая в унисон ему, сильнее откидываясь на спину, расслабляясь, отдавшись.

— Потрясающий... — тихий восхищенный шепот на выдохе, на который Юнги лишь приоткрывает глаза в хитром прищуре.

Губы сталкиваются в череде коротких поцелуев, неглубоких, — простых прикосновений, мокрых, с едва слышимым звуком столкновения — а в голове только жадные мысли "Ещё, ещё, больше". Обоих не занимает ничего, кроме горячих касаний по вспотевшей коже, размеренных толчков члена и глубины проникновения. Никого, кроме друг друга.

Жар от низа живота расползается к груди все сильнее, напоминая Юнги об отсроченном ранее оргазме. Взгляд расфокусирован, слепо мажет по чужому подбородку, маленькому аккуратному носу, задерживаясь на темных глазах. Мин снова прикрывает веки, прячась от наблюдательного взгляда, под тихий Намджуновый смешок — зрительный контакт никогда не был его сильной стороной, хотя сейчас как никогда хотелось кончать, смотря в расплавленные от наслаждения зрачки напротив.

Намджун накрывает член Юнги рукой, быстро двигаясь, помогая достичь разрядки. Горячая сперма мелкими порциями окропляет его пальцы и живот, делая все немного более грязным и завершенным. Джун ловит себя на мысли, что чувствует себя художником, внесшим последнюю деталь в произведение искусства всей его жизни, пока перед глазами мелькают яркие огни от прошибшего эстетического удовольствия.

Намджун не выходит, стараясь не двигаться, игнорируя собственный стояк. Он знает, насколько Юнги чувствителен сейчас, и насколько ему может быть больно от любого неосторожного движения. Его влажная макушка уперлась в ключицы, а глубокое сбитое дыхание щекочет кожу груди.

— Ты как? — Джун тихо шепчет, оглаживая напряженные ноги, в попытке их расслабить, но вместо этого мышцы под пальцами неожиданно напрягаются. Юнги медленно встаёт с члена, придерживаясь рукой за стену, и вновь садится на Намджуна, чуть выше, притираясь уже опавшим членом о его живот, размазывая остатки спермы.

— Хорошо. Очень хорошо.

Холодные длинные пальцы обхватывают член за спиной, медленно движутся от основания к голове, задерживаясь на ней грубоватым растирающим движением, заставляя Намджуна вздрогнуть и дернуться в попытке отстраниться, а затем толкнуться обратно по направлению к ласкающей руке. Юнги прокручивает ладонь вдоль всей длины, не игнорируя ни миллиметра жаждущей плоти, и набирает максимально быстрый темп, который возможен в их нынешней позе.

Запястье начинает затекать, но он продолжает работать рукой в ущерб себе, лишь бы доставить Намджуну и без того отсроченное удовольствие. Джун почти готов: беспорядочно дергает бедрами, томно стонет и откидывает мощную шею назад, с выступившими от напряжения венами, которые губы сразу же тянуться зацеловать.

Приятно. Приятно осознавать, что в нем нуждаются насколько сильно. Юнги бездумно улыбается после того, как поставил яркую отметину чуть выше ключицы, чувствуя горячую сперму на своей пояснице и ладони. В последний раз поглаживая чувствительный член, он скатывается с потерянного Намджуна, ложась рядом.

— Это было... потрясающе.

— Спасибо, дорогой, но в следующий раз я предпочел бы, чтобы ты кончил раньше, — голос Юнги рокочуще хрипит, до мурашек по затылку. Он лежит, растянувшись по смятой простыне, заласканный и разморенный негой оргазма, улыбается привычно, обнажая десна, вызывая приятное ощущение зуда в животе. Намджун чувствует себя невероятно счастливым в этот момент. Невероятно влюбленным.

— И почему же?

— Тебе дрочить — руку сломать можно.

Намджун раскатисто смеется, переходя на высокие ноты, пока Юнги под приступом беззвучного смеха складывается пополам, заваливаясь на бок. Отсмеявшись, Намджун сонливо отмечает, как сперма подсыхает, стягивая кожу, и как Юнги, хмурясь, разводит беспорядок, вытирая поясницу уголком выбившейся из-под матраса простыни.

— Надо помыться.

— Ага.

Никто так и не сдвигается с места до утра. Вместо этого, Юнги, предварительно накрыв обоих одеялом, сплетается своими конечностями с Намджуном, обнимая за талию и перекидывая одну ногу через его широкое бедро, под его тихое сопение.

— Мы пожалеем об этом утром, — Мин с укором отпускает последнее бурчание, уткнувшись в шею, прежде чем заснуть.