Солнечного мальчика найти нетрудно. Рыночный день приводит в деревню множество людей — торговцы заезжают с городскими цацками и одеждами, жители близлежащих деревень приходят, чтобы продать свой товар и купить чужой. В такие дни захаживают на рынок и те, кого не увидеть в будни. Лесные духи прячутся под масками и плащами, чаровники натягивают капюшоны пониже, а эльфы проскальзывают в толпе, не задевая людей — будто рыбы в быстром ручье уворачиваются от камней и улыбаются прохожим, скрывая под длинными рукавами драгоценные браслеты, а под тяжёлыми капюшонами — заколки из серебра и злата.

В разномастной толпе среди лесных духов и людей, меж лавочками с различными товарами Хёнджин искал светловолосого юношу, зацелованного солнцем. Глаза цвета незабудок в самом деле сложно забыть. Эльфийская кровь в нём подарила мальчику всё самое лучшее от духов — любовь жизни и сказочную красоту, но вместе с тем, Хёнджин был уверен, эта же кровь уготовила мальчику нелёгкую судьбу. Эльфам на роду написано несчастье в человеческом мире. Ведь когда сама жизнь тебя любит, о настоящей любви не может быть и речи. 

Хёнджин проскальзывает мимо высокого крупного мужчины, едва не задевает несущуюся куда-то из толпы девочку с косичками, обходит старушку с уже забитой продуктами корзиной и всё выглядывает светлые волосы. На этих землях пшеничные волосы редкость, но рыночный день приводит в деревню множество незнакомых лиц — вот русая женщина поправляет платье маленькой дочери с такими же светлыми волосами, а где-то позади Хёнджин точно проходил светловолосого мужчину со страшным ожогом на лице. И наконец среди множества голов и лиц виднеется та самая макушка. 

Должен ли он в самом деле это делать? Правильно ли он поступит? Внутри одинаково громко сердце и разум кричали «да» и «нет». И всё же в Ёнбоке Хёнджин почувствовал эльфийскую кровь. Встретить ребёнка-полуэльфа такая редкость, Хёнджин просто обязан проследить, чтобы этот мальчик знал о своей особенности. В конце концов эльфийская кровь для него поровну дар и проклятие. 

Не бывает такого, чтобы эльф влюбился в человека и остался с неразбитым сердцем. Трепет и сладость, нежность и робость — любовь природы честна, но неискренна. В конце концов Джисон встретит кого-то настоящего, а солнечный мальчик-полуэльф останется с разбитым сердцем. 

Пшеничные волосы переливаются золотом на свету, длинные ресницы пускают тень на глаза цвета летнего неба и незабудок. Щёки усыпаны поцелуями солнца, а на губах персиков цвет. Природа любит его: ветер возле него становится мягче и веселее, солнечные лучи лишь ласково гладят по волосам, играючись, а не палят голову. И люди тоже любят — улыбаются, смеются, болтают. Берут с его рук свежий хлеб и благодарят, обещают придти ещё и дают больше денег, чем он просит. 

Светловолосый мальчик им по душе. Он эльфийской крови.

Хёнджин подходит к прилавку, натягивая капюшон всё ниже — ему не хочется чужого восхищения и изумления, а потому лицо он прячет. А вместе с тем прячет и светлые волосы с вплетённым в косы жемчугом. 

Возле мальчика вертится женщина средних лет, приветливо улыбается и то и дело бросает на него нежный взгляд — в а глазах проскальзывает невысказанная гордость, точно материнская. 

— Ваш сын? — спрашивает стоящий рядом с Хёнджином старик. Женщина кивает ему улыбчиво. — Гожий юнец! Матери помогает, похвально, похвально. Две сладкие булки, будьте любезны, барышня. 

Хёнджин прыскает. Они ведь совсем не похожи. Как эта женщина может быть его матерью?

— А вам чего, молодой человек? — женщина обращает внимание на Хёнджина, и тому приходится импровизировать: 

— Есть что-то с начинкой? 

— Конечно, — отвечает женщина. — Булочки с яблоком, с грушей, с маком, есть солёные... 

— С яблоком. Пять, — выпаливает Хёнджин. Взглядом встречается с женщиной. На её лице появляется нежная улыбка. 

— Конечно. 

Хёнджин кладёт бумажный пакет с булками в сумку — он сегодня пришёл на рынок не только ради мальчика-полуэльфа. Вернее, чаровник думает, что он пришёл сюда не только ради него. 

Светлая прядь выбивается из-под капюшона. 

Он улучит момент чтобы поговорить с Ёнбоком позже, когда рядом не будет этой женщины. 

Хёнджин отходит, теряясь в толпе. 

❁ ❁ ❁

Знакомый голос, что тот звон колокольчиков, длинные пальцы и лёгкая походка, светлые волосы, что ненадолго показались из-под капюшона — на рынке не так уж и много светловолосых людей, а хоть сколько-нибудь знакомых Ёнбоку — и вовсе один. Они виделись лишь единожды, но не запомнить Хёнджина было невозможно. В нём что-то знакомо-родное и ясно-яркое, непохожее. Чародей или лесной дух — кем бы он ни был, он точно связан с чарами. Так травник сказал. 

Матушка отослала домой — ей помощь больше не нужна. Сквозь едва поредевшую толпу стало совсем немножко легче идти — через час, быть может, или два люди наконец начнут расходиться по домам, а торговцы начнут потихоньку разбирать свои прилавки. Где-то там и матушка начнёт собирать свой прилавок и раздавать остатки свежего хлеба и булок почти что задарма — чтобы не тащить домой. 

Теперь бы найти Хани — они виделись только ранним утром, а потом разошлись, ведь Ёнбоку нужно было помогать матери. 

Но вместо Хани перед ним появляется человек в расшитой цветочным узором накидке. Эту вышивку он сегодня уже видел — под этой накидкой прятался Хёнджин. И всё же Ёнбок удивляется — ему казалось, что больше он Хёнджина не увидит. 

Перед деревенским мальчишкой витиеватые цветочные узоры, пухлые персиковые губы и тёмные глаза, в которых переливается закат.

Перед нечеловеком из леса длинные ресницы, точно девичьи, голубые глаза, что то ясное небо и любящие поцелуи солнца на щеках и носу. Это дитя эльфийской крови. Его жизнь любит, пусть и показывает не так ярко, ведь от эльфов в нём не всё. И всё же любовь жизни к мальчику чувствуется ясно — эльфы способны различить родную кровь. 

— Давно не виделись. Найдешь время прогуляться со мной? — Хёнджинова улыбка мягкая и добрая. Ёнбок соглашается, практически не раздумывая. Есть в нём что-то знакомое и трепетное, но давно забытое. 

Людная широкая дорога превращается в узкую улочку, а вскоре и вовсе в тропу — где-то на окраине деревни, где люди почти не ходят. Хёнджин идёт в молчании, а Ёнбоку и говорить нечего. И всё же в какой-то момент знакомец из дома травника начинает разговор: 

— Ты ведь знаешь, что ты эльфийской крови. Не можешь не знать, — будто с обвинением. А в ясных голубых глазах настоящее недоумение — точно мальчишка не понимает, что за глупость сказал Хёнджин. 

— Какой крови? 

— Кто твои родители? Из какой деревни ты пришёл? Из какого города? В какую дверь ты вышел, что оказался здесь? 

Бессмысленные вопросы, ведь Ёнбок не понимал их, но отчего-то внутри тонкой паутинкой натянулась полупрозрачная нить воспоминаний — совсем невесомая и едва заметная, она тянула на себе смутные образы далёкого детства и давно забытого важного. Вот только бы вспомнить — да не ясно как.

— Я не знаю, — отвечает Ёнбок. Почти не врёт, ведь даже если знает — не помнит. 

— Не знаешь или не помнишь? — будто мысли прочитав. — Это разные вещи. 

— Если тебе так больше нравится — не помню, — пожимает плечами Ёнбок. Не такие уж это и разные вещи, чтобы придираться к словам. 

А Хёнджин и не придирается. Эльфам запрещено жить среди людей, но отношения с людьми иметь им можно, пусть и бывает это редко и едва ли хоть когда-нибудь заканчивалось хорошо — человеческая жизнь коротка, а людские сердца черны и полны полыни. И пусть любовь всего живого к эльфам беспрекословна, пусть люди так же нежно и трепетно любят их, но в любви этой нет правды. А уж если эльф полюбит человека — остаться ему с разбитым сердцем. Иначе никак. Ведь людям предначертаны люди, а эльфам — эльфы. И даже если случится так, что любовь окажется правдивой, настоящей, то людской век короток, а эльфийское сердце хрупкое — того и гляди не выдержит скорби. 

Хёнджиново сердце тоже хрупкое, эльфийское. Но оно давно уже в себе хранит любовь к безвестному богу, что свой взор никогда к эльфу не обратит. И в том же сердце — таком, казалось бы, крохотном — живёт любовь к человеку, которой быть там не должно. Не должно, ведь чаровник встретит однажды свою судьбу, и это будет не эльф. 

Точно так же и Ёнбок. 

В Хёнджиновых руках сон-трава — отрава для людей, но не для эльфов. В ней правда. Он протягивает сиреневый цветок Ёнбоку. 

— Тебе нужно помнить это. Возьми. 

Нежные руки лишь на мгновение касаются огрубевших от работы и покрытых мозолями маленьких ладоней — Ёнбоковы руки куда меньше Хёнджиновых, но силы и упрямства в них в разы больше. В голубых глазах застывает жизнь — на мгновение. А после возвращается вместе с лёгким дуновением ласкового ветра. 

— Ты эльфийской крови, Ёнбок, — повторяет Хёнджин. 

Деревенский мальчишка кивает.

— Это не моё имя, — отвечает. — Раньше меня звали Феликс. 

Но какое ему теперь дело до того, что было раньше? Былое имя — пустой звук. Теперь матушка зовёт его «счастьем». Теперь Хани зовёт его так. 

— Ты ведь эльф? — спрашивает. — Настоящий, не как я. 

Хёнджин кивает.

— Я хотел предупредить тебя. О Джисоне.

— А что с ним? — удивляется Феликс. 

— Однажды он встретит кого-то, кто предназначен ему судьбой. Это не будешь ты. 

— Что за глупости? 

А Хёнджин бы и рад согласиться, да только это вовсе не глупости. Люди встречают других людей и влюбляются в них по-настоящему. Однажды Джисон встретит кого-то, кто предназначен ему судьбой, и это будет не юный полуэльф. И крохотное хрупкое сердце будет разбито — не Джисоново. 

— Я тебе не вру, ты же знаешь. Будет большой удачей, если он в самом деле никого не встретит, и вы проживёте жизнь счастливо.

А Феликс не поверил. Знал, что, возможно, Хёнджин прав, но не поверил. 

И не хотел верить до последнего. 

Когда лето горело золотым солнцем в Джисоновых глазах — не хотел верить. Когда пропадал подолгу — не хотел верить. Но где ему быть? Ответ всегда находился простой и короткий — то ромашковое поле, на котором Фелису всё чудятся чужаки и духи. Там всегда будто кто-то есть, всегда кто-то смотрит и наблюдает. Джисон поле любит, а Феликс — нет. И ромашки он не любит. 

Знал ведь, но так не хотел верить. 

А когда Джисон признался — будто камень с плеч. Ну и что, раз Хёнджин прав оказался? Эльфийская кровь? Да разве кровь виновата в том, что так вышло? Что Джисон полюбил снова — не Ёнбока? Не виновата ведь. Да и никто не виноват — так просто вышло. Совпадение или же в самом деле судьба, не важно. 

Феликсово сердце не разбито. В нём от людей — сила и полынная горечь в душе, что перемешалась с нежностью и лаской, присущими эльфам. Ну и что, раз не вышло? Тоскливо и грустно — но это не конец. Впереди ещё целая жизнь, множество встреч и счастливых улыбок. Быть может, среди них больше не появится Джисонова улыбка, она будет направлена не к Ёнбоку, но Феликс — теперь уже снова Феликс — обязательно найдёт своё счастье. 

Где-то не здесь.

Он заранее простил Джисона — за любовь, что досталась не ему. И он не злится. Что толку злиться или держать обиду? 

Впереди их ждёт счастье. 

Но Феликсово впереди — где-то далеко-далеко.