Я очень хорошо помню нашу первую встречу. В тот день шел сильный дождь и было ужасно холодно. Я спешил в класс, так как снова опаздывал на урок, а получать по шее от учителя не очень-то хотелось. Он тихо стоял около класса и смотрел куда-то в стену. Будто на ней был сосредоточен весь мир. На мое стремительное приближение Сол даже не отреагировал, чем вызвал у меня странное чувство обиды. Под черным капюшоном мастерки не было видно его лица, что напрягало еще больше. Подойти и приукрасить его личико мне не позволил учитель, который криком позвал нас в класс. Я сразу прошел в класс, вальяжно уселся за парту и уставился на этого наглеца.
— Представься, — монотонно сказал учитель и ободряюще кивнул новенькому. Сол, казалось, не обратил на это никакого внимания и еще какое-то время просто стоял, смотря в пол.
— Мое имя… Эпсилон Бэланея… Можно просто Сол, — ответил он тихим и неуверенным голосом. Он был слишком мягкий, чтобы можно было назвать его мужским, но и женский от него был слишком далек.
Ловким движением руки стянув с головы капюшон, парень медленно поднял голову и осмотрелся. Я нагло совру, если скажу вам, что Сол был некрасивым или даже уродом. Наоборот, его черно-белые волосы красиво топорщились в разные стороны и вились на концах. Левый глаз скрывала густая челка, а правый сиял своей голубизной, из-за чего я ошибочно считал его голубоглазым. По началу мне показалось, что он небольшого роста, хотя это было не так. Просто Сол часто сутулился, пытаясь казаться менее заметным. Хах, да, я пристально наблюдал за ним с того самого дня, как он пришел к нам.
Сол сел на самую последнюю парту, туда, где его трудно будет заметить. Я же сидел слева от него, что было очень даже на руку. Это позволяло мне его хорошенько рассмотреть, а в дальнейшем просто наблюдать. Именно тогда я заметил значки на его сером портфеле. На них были изображены какие-то неизвестные мне люди. Наверное, они из каких-то иностранных групп, как знать. Сейчас это уже никто и не узнает.
В течение двух недель все шло спокойно, по крайней мере так думал я. Меня часто вызывали в клуб для встречи с новыми «клиентами», поэтому с беловолосым мы пересекались редко. Но после я стал замечать, что он ни с кем не общается, всегда сидит в отдалении от класса и старается не привлекать к себе внимания. Все одноклассники его сторонились, а некоторые хотели трахнуть. По неизвестной мне причине, я хотел всеми силами помешать им. Это было странно. Я его совершенно не понимал. Эпсилон оставался для меня загадкой. Он был слишком тихий, хоть и старался не привлекать к себе внимания, но постоянно наблюдал за происходящими событиями.
Как мне было известно, он числился в художественном клубе, что очень расстраивало всех парней школы. Что ж, признаю, я и сам не прочь был его нагнуть, а вот остальным от этого придется воздержаться. В последнее время во мне пробудился страшный собственник. Хотелось наказать каждого, кто осмеливался подходить к голубоглазому. Я не мог это контролировать и из-за этого часто дрался с парнями из класса.
Сколько я его помню, где бы мы не пересекались, он постоянно ходил с серым блокнотом в руках. Мне всегда было любопытно, что он там записывает на переменах. Признаюсь, почерк у него красивый. Дело в том, что я несколько раз просил у него списать. Он всегда молча давал мне свою тетрадь. Конспекты были безупречны, без единой помарки. Тексты были систематизированны. Каждый абзац был на своем месте. Не удивительно, что его обожали все учителя. Он был отличником.
Впервые это случилось через месяц после его поступления в нашу школу. Утро начиналось как обычно. Я пришел пораньше, чтобы побыть с ним наедине. Мы никогда не разговаривали, но молчание с этим парнем было куда приятнее пустых слов. К тому времени Сол уже сидел на своем законном месте. Когда я прошел в класс, он впервые посмотрел на меня своим голубым глазом. Из-за солнечных бликов казалось, будто его глаз сиял как небеса.
— Доброе утро, Тамура, — сказал он и улыбнулся своей необычной улыбкой.
Казалось, в тот день во мне что-то перевернулось с ног на голову. Я стоял в полном недоумении, а Эпсилон улыбался. Так нежно и искренне, как мог только он. Вся эта идиллия резко прервалась, когда в класс зашел парень из местной банды хулиганов, в которой числился и я сам. Сэм, так его звали. Краем глаза я заметил, что Сол как-то странно на него посмотрел и тут же опустил взгляд в блокнот. Мне сразу стало понятно, что он боялся Сэма и не желал иметь с ним ничего общего.
— Гляди-ка, Тамура, а вот и наш батан. Чего глаза отводишь, белая ворона? На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! — Сэм подошёл к Солу и выхватил у него тот самый блокнот, с которым парниша никогда не расставался. — Так-так, и что же тут у нас?
— Отдай! — крикнул голубоглазый и попытался отобрать блокнот у хулигана, но у него это не вышло. Сол был слабее этого вышибалы, а я стоял. Наблюдал со стороны и по какой-то причине не мог пошевелиться.
— Хах, а ты, оказывается, еще более странный, чем я мог подумать. Тамура, гляди-ка, он тут твой портрет накарябал своими кривыми пальцами, — со смехом сказал Сэм, ухватив парня за волосы, чтобы тот не мешал ему.
Я осторожно взял альбом беловолосого и неуверенно взглянул на открытую страницу. Действительно, там был я. Рисунок был прекрасен. Каждая линия была на нужном месте. Я словно на фотографию посмотрел. К моему сожалению в этом блокноте был всего один рисунок. Хотел бы я увидеть другие его работы, но не мог себя пересилить и попросить об этом. Теперь очень жалею о своей трусости.
Сэм отпустил беловолосого только тогда, когда в классе начали собираться остальные ученики. Сол не поднимал глаза, его растрепанные волосы торчали в разные стороны. Мне очень хотелось пригладить их, но пришлось подавить это желание. Я вернул ему блокнот и сел на свое место. Больше в тот день он ничего не сказал, лишь печально смотрел в стол. А на следующий день он не пришел на уроки. Никто не знал, в чем причина его исчезновения, и лишь Сэм как-то гадко улыбался самому себе. Я тогда не придал этому должного значения, хотя и мог удушить все это на начальной стадии, но не стал и, как оказалось, зря. В течение трех дней Сол не приходил в класс. Никто не знал, где его комната, поэтому спросить было не у кого. Я не находил себе место. По какой-то причине без него было пусто. Весь мир словно потерял все краски. Именно в этот момент я понял, что пропал. Окунулся в этот омут с головой и не хотел всплывать на поверхность.
На четвертый день мы с бандой старшеклассников решили затусить около школы. В тот день было тепло. Солнце приветливо светило из-за гор. День был прекрасным. Ничего не предвещало беды. Сэм и остальные пили пиво и курили какую-то бурду, я же был как декорация. Мне не хотелось идти, но этот придурок взял меня на слабо. Гордость не позволила ему уступить, и я пошел.
— О, гляди-ка, кто это тут у нас посмел объявиться, — сказал Сэм и подбежал к Солу, который так не кстати проходил мимо. В его руках были тетради, значит, он ходил к учителям, чтобы взять домашнее задание. Как не вовремя.
Беловолосый пытался убежать, но брюнет схватил его за волосы и потащил в нашу сторону. Сол пытался сопротивляться, бил кулаками руку, которая вцепилась ему в шевелюру. Сэму это не понравилось и он со всей силы впечатал голубоглазого в стену, от чего тот на мгновение потерял связь с этим миром, но не равновесие. Я хотел рвануться к нему, но ноги вновь отказались слушаться. Чтобы привести его в чувство, один из парней вылил на него остатки пива, его красивые белые волосы сразу потемнели и стали прилипать к по-детски невинному лицу. Сэм сбил Сола с ног, тот с грохотом упал на землю и зажмурился от резкой боли. Брюнет осмотрел свою жертву, тут же сорвал с беловолосого его радужный свитер и бросил на землю. Остальные подхватили идею главаря и стали топтать предмет гардероба. В этот раз я увидел его обнаженное тело. Большие синяки и порезы украшали его бледную кожу. Они доказывали, что подобное происходило уже не впервые. Злость стала закипать во мне, но я до сих пор не мог пошевелиться.
— Ты пидор что ли, такой срам носишь?! Не стыдно тебе?! — засмеялся Сэм и стал пинать беловолосого; к брюнету тут же присоединились остальные.
Я хотел ему помочь, но не мог. Словно что-то удерживало меня. А он тихо стонал от боли и хрипел от недостатка воздуха. Ему было больно…очень… но он не пытался защититься. Я и по сей день не понимаю, почему он не мог дать сдачи. Мы с ним встретились взглядом. В этот момент я словно чувствовал его боль, однако все равно не помог ему. Его глаза умоляли меня о помощи… А я стоял и смотрел.
— Тамура, ты чего завис как истукан? Неужели струсил. Или тебе жалко это ничтожное отродье? — посмеялся надо мной Сэм и с силой наступил Солу на руку. Тот вскрикнул от боли и попытался убрать ногу обидчика, но тут же получил пинок в ребра от другого парня.
— Еще чего, я просто задумался.
Да, как вы уже наверное поняли, я присоединился к ним. Пинал его, как и все остальные, а он даже не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо. Я по сей день очень жалею, что не остановил их тогда, может быть все было бы по-другому, но прошлого не изменить. В тот момент для меня было важнее одобрение парней.
— Чего молчишь? Плачь, умоляй, и тогда, может быть, мы тебя пощадим! — крикнул Сэм и ударил кулаком в солнечное сплетение Эпсилона. Тот сразу же начал задыхаться и кашлять, пытаясь прийти в себя. — А так? Что ты скажешь на это? Ну же!
— Кха, бей сколько хочешь — слез моих ты не увидишь. Не может быть иначе, ведь мальчики не плачут. Не ты ли мне это говорил? — еле слышно ответил Сол и усмехнулся своему обидчику в глаза. Он был смелым. Я, по сравнению с ним, никто…
— Ах ты тварь! Парни, держите его!
Как бы прискорбно это не звучало, я выполнил приказ этого идиота. Прямо как какая-то собака. Я прижимал Сола к себе, а он даже не сопротивлялся. От него исходил приятный морозный аромат, смешанный с мятой и чем-то сладким, однако запах крови приглушал этот микс. Из мыслей меня вырвало, что беловолосый резко начал вырываться и скулить от боли. Сэм, этот ублюдок, решил тушить спички о его запястья. Солу было больно. Он пытался вырваться, но мы держали крепко. Я бессовестно причинял ему боль, но тогда было важнее уважение таких как Сэм. Спустя час Сол потерял сознание от боли и усталости. Парни, само собой, испугались и сбежали, подумав, что голубоглазый умер. Я же остался с ним. Чувство вины съедало меня изнутри.
На беловолосого было больно смотреть. Его прекрасные волосы стали грязно-серого цвета. Челка растрепалась и прилипла к вспотевшему лицу. Запястья сильно кровоточили, а на теле расцветали новые синяки. Правая рука подозрительно опухла. Я склонился над ним и взял его на руки, он был жив. Я отчетливо слышал его дыхание. Сол безвольной куклой повис у меня на руках. Только сейчас до меня стало доходить, что мы натворили. Совесть сводила с ума. Я старался не поддаваться панике: в тот момент было важнее позаботиться о голубоглазом. Если б я ему тогда не помог, то он, наверное, умер бы…
В тот вечер я оставил его у себя: отмыл, обработал раны, перевязал руку и переодел в свою одежду. Спал он очень плохо. Видимо, ему снилась его мать. Он умолял не оставлять его одно и не уходить. Я не знал историю Сола и мне было слегка неуютно, ведь голубоглазый, скорее всего, не хотел бы об этом говорить, но та боль и грусть, которая звучала в его голосе брала за живое. Казалось, что мы поменялись местами. Я словно видел все, что он пережил, своими глазами.
В течение пяти дней он не приходил в себя, а я не отходил от него ни на шаг и забил буквально на все. Парни часто приходили, но я не отвечал и делал вид будто в комнате никого нет. Наверное, именно в тот момент я начал становиться тем, кем являюсь сейчас. Медленно, но верно, этот хрупкий парнишка менял меня, а я менялся для него.
На шестой день он наконец-то пришел в себя. Сол сразу же попытался встать и уйти, но я ему не позволил. Он вырывался, но после сдался моему напору, ведь я навалился на него своим телом, но вес держал на руках, чтобы случайно его не придавить. Когда до меня дошло, что Сол не пытается сбежать, поднял на него свой взор. На его щеках алел румянец, белые ресницы трепетали. Он старался отвести взгляд в сторону. Сам того не замечая, я потянулся к его губам и завлек беловолосого в поцелуй. По началу тот не отвечал, а лишь испуганно замер, но после принял меня. Поцелуй был нежный и по-детски невинный. Было заметно, что это его первый поцелуй: он отвечал неуверенно и осторожно. Это очень меня заводило. Казалось, в комнате до предела накалился воздух. Сол неуверенно обнял меня за шею и притянул к себе. Я аккуратно забрался под его футболку и огладил бока, стараясь не причинять боль, касаясь поврежденной кожи. Оторвавшись от его губ, я взглянул ему в глаза. Челка сместилась в бок, открывая левый, янтарного цвета глаз. О Боги, как он прекрасен! Губы блестели от нашей слюны и слегка припухли от поцелуя. Его взгляд помутнел от возбуждения. Он был прекрасен в свете прикроватной лампы, которую я тут же отключил, погружая комнату во мрак.
— Сол, я люблю тебя, — прошептал я и посадил парня себе на колени. Не знаю, почему сказал это именно в тот момент, но слова шли из души и мне не хотелось их скрывать. Наконец-то я смог понять, что чувствую к этому хрупкому на вид парнишке.
Даже сквозь мрак комнаты я видел, как алели его щеки от нашей близости. Он был прекрасен как дикий цветок, который посадили в клумбу. На его губах расцвела мягкая улыбка, после чего он снова поцеловал меня. Я не помню, когда успел раздеть его, но в памяти хорошо отпечатался тот момент, когда Сол стянул с меня футболку и провел по моему прессу своими холодными как лед пальцами. По телу тут же пробежал табун мурашек. Я хотел его больше, чем кого-либо в этой жизни. Его горячие губы снова завладели мной; он быстро учился, и я рад, что был его учителем в подобном занятии. О том, что это был его первый раз даже не оговаривалось, все было и без слов понятно. Я целовал его грудь, играл с его сосками, от чего он захлебывался в сладостных стонах и выгибался мне на встречу. В голове крутилось лишь одно слово: «Мой». Я хотел его пометить, присвоить и спрятать, но боялся снова причинить ему боль.
Впервые в жизни я был благодарен клубу Яричин, что у меня везде были припасены презервативы и смазка, а также за огромный опыт, накопленный за все это время. Хоть какой-то плюс от этого идиотского клуба. Открыв тюбик, выдавливаю прозрачную жидкость на свои пальцы и прикасаюсь к его входу. Смазка была прохладной, из-за чего Сол тут же сжался, но постарался расслабиться, понимая, что так будет лучше. Первый палец проник без затруднений, а вот следующие три вызывали дискомфорт у моего мальчика. Чтобы отвлечь его от неприятных ощущений, я начал ласкать его член. Это подействовало: удовольствие прикрывало чувство боли, и Сол расслабился.
Посчитав, что этого будет достаточно, я вынул из беловолосого пальцы, из-за чего он обиженно простонал. Ох, как же порочно он выглядел в этот момент. Ноги были разведены в стороны, член стоял, руки расслабленно лежали по бокам от головы. Грудь, покрытая синяками, часто вздымалась, губы были приоткрыты в попытке вздохнуть как можно больше воздуха, на щеках был легкий румянец, а глаза… Они были бесподобны. Похоть смешалась с морской волной и обжигающей лавой, унося меня вместе с ним. Я примкнул к его сладким губам, от чего он довольно промурчал что-то в поцелуй. Подхватив его ноги под коленки, стал медленно погружаться в него. Сол зажмурился и сильно сжался вокруг меня. Ему было больно. Назад пути не было. Прошептав «прости», я резким движением проник в него до конца. Эпсилон тут же оторвался от моих губ и громко вскрикнул. Его руки мертвой хваткой вцепились в мою спину, а я прижался к нему в ответ, стараясь успокоить. До меня не сразу дошло, что капнуло мне на руку, которой я придерживал его голову, но когда отстранился, увидел — слезы. Он привык терпеть боль, но не эту. В ту ночь, я в первый и последний раз увидел его слезы. Он доверился мне и я не мог его предать.
Первые движения явно причиняли ему боль, но я старался притупить ее, лаская тело. Когда он более-менее привык ко мне я решил поменять угол проникновения и перевернул Сола на живот. Тот сразу понял, что от него требовалось и очень сексуально приподнял свою аппетитную попку. Руки сами собой сжали его ягодицы, чем вызвали у разноглазого очередной стон. Это было последней каплей моего терпения, после чего я вогнал в него свой член и, судя по его реакции, попал по простате. Сол вскрикнул и подался назад, стараясь насадиться на меня как можно глубже. Толчки были не быстрыми, но ощутимыми, кровать скрипела, а наши стоны эхом отскакивали от стен. Сол сминал в руках простыни, поддавался мне на встречу и выгибался словно кошка, чем возбуждал меня еще сильнее.
Первым кончил он, со стоном утыкаясь лицом в подушку. Следом за ним, спустя несколько резких движений, последовал и я. Сил хватило лишь на то, чтобы перекатиться на другой край кровати, чтобы ненароком не придавить его. Дыхание было сбито к чертям собачьим. Мой милый малыш сразу же отрубился от усталости. Такой маленький и беззащитный он лежал в моих объятиях и тихо посапывал, стараясь прижаться ко мне как можно сильнее. Еще какое-то время я лежал и перебирал его шелковистые черно-белые волосы и вдыхал аромат его тела, после чего сон забрал меня в свои объятия.
В течение следующего месяца все было более, чем прекрасно. Он согласился со мной встречаться. Жили мы вместе и просто радовались каждому дню, который могли провести вместе. Однако, как известно, все хорошее не может длиться долго. В тот дождливый и холодный день он не вернулся домой к назначенному часу. Это сразу же меня насторожило. Сол всегда был пунктуален и не любил, когда я опаздывал на наши с ним встречи. В итоге тревога меня переборола. Я оделся и пошел его искать. В голове крутились разные шальные мысли, которые я запихал как можно дальше и продолжил обчесывать территорию школы. Нашел я его на том самом месте, где когда-то вместе с теми придурками его и избил. Он лежал на земле: одежда была разорвана, а сам он был в белесой жидкости, смешанной с кровью. Сразу стало ясно — его изнасиловали. Какой-то урод посмел его тронуть. Не зная себя, я подлетел к нему, умоляя, чтобы он был жив, но увы… Было уже слишком поздно. На его лице навеки застыла улыбка, та, которую я так любил.
Я просидел с его телом до самого вечера, пока учителя, которые шли в свое общежитие, не увидели нас. Началась суматоха. Я почти ничего уже не осознавал. Слезы не позволяли увидеть, кто и где находится. Только почувствовал, как меня попытались оттащить от Сола, но я из последних сил отпинывался от них, а после и вовсе потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Как оказалось, отрубился из-за переохлаждения. Первым, что я спросил у врача, что с Солом. Смешно. Я изначально знал, что ответит врач, но все равно спросил. Надеялся. Он, как и ожидалось, ответил, что Сол умер от потери крови и сильного болевого шока. Убийц нашли на следующий день. Это был Сэм с остальными придурками. Я даже смотреть на них не стал в зале суда, хотя они что-то кричали мне. После их отправили гнить в тюрьме, но… Сол от этого не вернется!
По сей день я вспоминаю его прекрасные глаза, его объятия, его губы, его стоны. Говорят, время лечит, да только мне легче не становится. Вся территория школы напоминает мне о нем. Чаще всего я прихожу на место, где нашел его. Приношу цветы и его любимые конфеты. Сижу там подолгу, слушаю, как поют птицы. Временами мне кажется, будто я слышу его тихий голос, да только это всего лишь самообман.
В последнее время я вижу его во сне. Все такое реалистичное. Во сне я снова прихожу на место, где его убили и кладу цветы с конфетами. Внезапно начинается дождь, но я не пытаюсь убежать от дождя, наоборот, сажусь на землю и рассказываю ему, как у меня прошел день.
— Хэй, Тамура, простынешь же! — снова мне мерещится его голос.
Открываю глаза, надеясь отогнать очередное видение, но вместо этого вижу его. Он возвышается надо мной и прикрывает нас своим радужным зонтом. Его глаза сверкают, несмотря на плохую погоду. Он, как всегда, прекрасен.
— Таму, пойдем домой, — говорит он и протягивает мне руку.
— Да!