Звук проезжающего автомобиля звучит максимально громко в образовавшейся тишине; один из уличных фонарей грозно шипит и моргает, совсем как в лучших мотивах фильмов ужасов. Чимин теряет дар речи, услышав знакомое имя, но виду не подаёт. Хёнджин, кажется, замирает в ожидании его реакции, которой не последует — Чимин не допустит подобной оплошности со своей стороны. Он чуть сужает глаза и интересуется, не скрывая подозрения:

      — Почему именно он? Насколько я знаю, Чонгук — твой бывший парень?

      — И что? — Хёнджин равнодушно пожимает плечами. — Это не имеет никакого значения.

      Чимин складывает руки на груди и усмехается:

      — Хочешь сказать, что тебя никак не коробит, что я совершенно точно трахну твоего бывшего парня?

      На лице Хёнджина застывает холодное безразличие: пустые глаза, отсутствующая мимика, даже поза — бездушная как у восковой фигуры, которую кощунство оставлять на улице, когда ей самое место украшать собой музей.

      — Мне всё равно, — Хёнджин отводит взгляд, гипнотизируя им моргающий фонарь; тот как по волшебству потухает, моргнув напоследок пару раз. — Я никогда Чонгука-то и не любил вовсе.

      Коварная улыбка напрашивается сама собой. Чимин впервые за вечер улыбается не потому, что того требует самолюбие, а потому что предвкушение победы приятно щекочет слизкими щупальцами глотку.

      — Ладно, — со вздохом соглашается он. — Так будет даже интереснее.

      Хёнджин тоже улыбается и, кажется, что искренне. Он отрывает свой зад от капота и протягивает ему на ходу руку для рукопожатия: рутинное правило любого спора — показать сопернику, что вы играете на равных.

      — Значит по рукам? — интересуется он, но вопрос звучит риторическим, потому как Чимин с готовностью жмёт протянутую ладонь.

      — По рукам.

      И никакой вражды будто бы и нет, да только напряжение между ними нарастает с каждой секундой всё больше и больше. На лице Хёнджина по-прежнему никаких эмоций — одна сплошная серьёзная маска. Чимин успевает заметить на дне его глаз проблеск ревности, кивает несколько раз на прощание, отпустив чужую ладонь. Воспоминания незамедлительно сплетаются в сознании в единый образ привлекательного юноши с пронизывающим, тяжёлым взглядом, ложившимся на плечи грузом, выдержать который Чимину не представляется возможным, как и отказаться вязнуть в завораживающей темноте — за гранью его понимания.

      — Какой у меня срок? — бросает он.

      Хёнджин оборачивается на него, уже почти севший в машину, и делает вид, будто задумался, хотя Чимин знает, что тот уже заранее предсказал этот вопрос и уже имеет на него ответ.

      — Месяц. Справишься?

      — А ты считаешь иначе? — Чимин вопросительно изгибает бровь, нисколько в себе не сомневаясь; учитывая то, как Чонгук на него реагирует — выигрыш у него в кармане.

      Хёнджин воздерживается от ответа и садится в машину. Чимин остаётся стоять на месте, провожая «приятеля» взглядом, теряя того из виду в ночной тишине чернильного горизонта. Злой западный ветер перебирает его волосы, целует щёки и губы, вынуждая влагу наворачиваться на глаза. Снисходительная улыбка медленно сползает с его лица, уступая вновь заклокотавшей агрессии. Неужели Хёнджин подумал, что Чимин настолько глуп, чтобы поверить в эту неубедительную игру несостоявшегося актёра в спектакле под названием «я абсолютно честен, у меня нет чувств к моему экс-бойфренду»? А если и так то, что за петушиные бои тот устроил на парковке, узнав, что Чимин посмел однажды подвезти Чонгука до дома? То-то же.

      — Мелкий зажравшийся говноед, — Чимин зло сплёвывает, затем надевает шлем и садится на байк.

Он поворачивает ручку и, подняв пыль, срывается с места, на большой скорости выехав на главную дорогу. Хёнджин решил поиграть с ним в игру? Ну что ж, тогда ему пора паковать свои вещички и бронировать первый попавшийся билет на хрен, потому что Чимин никогда не проигрывает.

***

      Пейзажи за окном стремительно сменяют друг друга, а по небу плывут пушистые облака. Откинувшись на спинку сидения, Чонгук молчаливо играет в игру «на кого похоже облачко?», позволяя своей фантазии мысленно пощупать руками неосязаемую белоснежную пенку. Всё тело благодарно ноет, а на душе поселяется спокойствие, будто он на некоторое время попал обратно в своё детство.

      Выходные прошли на ура: они хорошо отдохнули, даже умудрились порыбачить и поймать несколько небольших карасиков, действительную величину которых Тэхён утрировал в своих телефонных разговорах с отцом. Несмотря на все угрозы в свой адрес, Чонгук смог-таки устроить себе пятикилометровый марафон по хвойному лесу, пока Тэхён был занят фотографиями, которые после восторженно демонстрировал ему, быстро-быстро щёлкая кнопками цифрового фотоаппарата.

      — Итак, значит, до связи? — спрашивает Тэхён, притормозив перед домом Чонгука.

      — До связи, — с улыбкой отвечает тот. — Спасибо, что вытащил меня из этой рутины. Мне это было необходимо.

      Тэхён мгновенно пунцовеет и смущённо прибавляет:

      — Тебе спасибо, что согласился.

      — Добровольно-принудительно, — фыркает Чонгук и ойкает, получив смачный шлепок по бедру. — Понял, не быкую.

      Дом встречает тишиной. Чонгук скидывает кроссовки в прихожей и хмурится, увидев незнакомые ему мужские туфли рядом с мамиными балетками. Неужели у них гости?

      — Мама? — окликает он.

      Мама не отвечает, а её приглушённый смех слышится со стороны кухни. Чонгук хмурится сильнее и уверенно направляется на звук, но застывает на пороге, не веря своим глазам.

      — Хёнджин? — полушёпотом произносит он.

      — Чонгук-и, ты вернулся! — мама подходит к нему и целует его в обе щеки, виновато глядя ему в глаза. — Как отдохнул?

      — Э… отлично, — Чонгук в упор смотрит на Хёнджина, который сидит за кухонным столом и улыбается самой невинной улыбкой. На столе стоят две кружки с недопитым чаем и какой-то пирог, судя по слышному аромату, — с клубничным джемом. — Какими судьбами?

      Улыбка Хёнджина становится шире. Чонгук понимает, что собственное удивление отражается на лице, но не может ничего с этим поделать.

      — И я тоже рад тебя видеть, малыш, — Хёнджин намеренно игнорирует его вопрос и слегка хлопает по соседнему стулу, приглашая присесть рядом с ним.

      — Нет, спасибо, я хочу принять душ, — отказывается Чонгук. Им охватывает непонятное чувство беспокойства, отчего ему хотелось выбежать из дома и сесть обратно в машину друга, дабы оказаться в безопасности.

      — Я, пожалуй, вас оставлю, — говорит мама с неловкой улыбкой и стремительно выходит из кухни, оставив их наедине.

      Чонгук кусает губу, не в силах найти себе места. Не до конца смирившись с ситуацией, он старается не терять лицо и, подойдя к шкафчику над раковиной, берёт чашку и наливает себе воды. Рука с трудом удерживает графин, однако во рту пересохло настолько, что ему не удаётся даже скопить слюну, чтобы избавиться от першения в горле.

      — Кажется, мы смутили твою маму.

      Низкий рокот касается затылка. Чонгук чуть ли не давится глотком, но успевает проглотить воду до того, как его организм содрогается от звука голоса, прозвучавшего прямо за его спиной. Он ставит чашку на столешницу и плавно выбирается из западни в виде узких ладоней, лёгших на его талию.

      — Какого хрена ты творишь? — шипит Чонгук; свой голос источает нервозность.

      — Пришёл на чай, — отвечает Хёнджин так, будто не понимает всего возмущения. — Ты не отвечал на мои сообщения. Я писал тебе все выходные, как школьник.

      — Меня не было в городе, — зачем-то оправдывается Чонгук, — а телефон я оставил дома.

      — Это не хорошо, — Хёнджин медленно подходит к нему, продолжая удерживать зрительный контакт. — Я волновался за тебя.

      Ладони потеют, на лбу выступает испарина, а нервы натягиваются до предела. Чонгук хочет отступить назад, но замирает на месте, когда его бывший парень протягивает руку и проводит по его щеке костяшками пальцев, затем невесомо обводит большим пальцем его губы. Сердце подступает к горлу; пульс ускоряется настолько, что дыхание сбивается, вынуждая почти незаметно хватать ртом воздух, лишь бы не потерять сознание, словно кисейная барышня.

      По глазам напротив Чонгук видит, как Хёнджин откровенно наслаждается его растерянностью. Настойчивые прикосновения перемещаются на горло, обжигают грудь через ткань футболки, затем окольцовывают его талию, притягивая к телу, облачённому в холодный лён.

      — А по-моему ты знаешь, зачем я здесь, малыш Гуки, — шепчет Хёнджин, оставляя ледяной поцелуй на его скуле.

      Чонгук тут же трезвеет и толкает его в грудь.

      — Не надо меня так называть, — тяжело дыша, заявляет он, — и трогать меня тоже не нужно. Мы уже давно не в отношениях с тобой, Хёнджин, мне кажется, что ты немного подзабыл об этом.

      Хёнджин хрипло смеётся, опускает голову и принимается с интересом рассматривать орнамент кухонного линолеума. Чонгук, воспользовавшись этим, старается выровнять дыхание и вернуть самообладание, что так не вовремя покинуло его. Всё же вопреки всем отрицаниям в нём остались чувства к этому человеку, чьё присутствие сейчас рядом с ним казалось таким неправильным.

      — Я об этом и хотел поговорить с тобой, — говорит Хёнджин спустя некоторое время. — Прости меня.

      — Что? — Чонгук таращится на него так, будто тот только что извинился. Стоп! А ведь так и есть — Хёнджин попросил у него прощения!

      — Прости меня, — снова повторяет парень, засунув руки в карманы своих джинсов. — Я не ценил тебя и вёл себя как никчёмный неудачник. Ты всегда был таким нежным, заботливым и внимательным… Признаю, я в какой-то момент воспользовался твоим доверием, однако я осознал свою ошибку. Мы с тобой не чужие люди.

      Нужные слова не находятся, а если и находятся, то не желают произноситься. Чонгук переминается с ноги на ногу и, в конце концов, ему удаётся выдавить из себя что-то похожее на ответ:

      — Всё в порядке. Я не держу обиды на тебя, правда.

      Хёнджина этот ответ устраивает: он улыбается уголками губ, вдруг засияв, как отполированная серебряная монетка.

      — Я рад. Очень рад, — говорит он. — Надеюсь, мы сможем общаться? Может не как друзья, но как приятели, например…

      Чонгук машинально кивает, не до конца ещё осознавая происходящее.

      — Эмм, я буду только рад, — лжёт он крайне убедительно. — Конечно.

      — Спасибо, — благодарит Хёнджин. — Я думаю, мне уже пора.

      — Я провожу.

      Хёнджин останавливает его прикосновением к плечу.

      — Не нужно, я знаю, где расположен выход. До свидания, малыш.

      — Пока.

      Об уходе Хёнджина красноречиво вещает дверь, издав прощальный хлопок. Чонгук слышит рычание мотора и удивляется тому, что они с Тэхёном, увлечённые своей эйфорией, даже не заметили знакомый BMW на парковке. Ещё бы! Ведь с утра всё было хорошо, а сейчас Чонгук запутался в собственных чувствах, как мушка в липкой паутине. Это всё так похоже на какой-то розыгрыш или сон, явно не схожий с реальностью, однако он не спит, а если и спит — у него не получается проснуться.

***

      Следующее утро встречает его звонком. Чонгук впервые с трудом разлепляет глаза и — не с первого раза, но всё же — принимает вызов.

      — Да?.. — сдавленно произносит он и тут же садится в кровати, услышав голос тренера. — Да, конечно, я проведу тренировку, можете на меня положиться… нет, я уже проснулся… да, обязательно.

      Завершив вызов, он вновь падает на спину и накрывает голову подушкой. Он впервые проспал десять часов подряд, не удивительно, что он проснулся уже уставшим. Вчерашний визит Хёнджина всплывает в памяти, словно страшный сон. Чонгук протяжно стонет, не в состоянии побороть самого себя. Телефон в руке коротко вибрирует, уведомив о новом сообщении.

      «Доброе утро, малыш Гуки. Хорошего тебе дня и отличного настроения»

      Чонгук морщится, будто от зубной боли и отключает телефон ко всем чертям собачьим. Пожелание доброго утра от бывшего парня звучит подобно проклятию, и он не собирается миловаться с ним, как надоедливая родственница с кучей скачанных из «пинтереста» сопливых картинок с мультяшными зайками и цветочками.

      Сборы, путь, пять пар сливаются воедино. Чонгук всё зевает, не в состоянии проснуться окончательно даже к концу последней пары; глаза слезятся и горят, а мозг оказывается не в состоянии анализировать услышанное. Отчаявшись понять хотя бы толику из того, что вещает преподаватель, Чонгук открывает тетрадь и пытается набросать примерный план тренировки, чтобы хоть немного подготовиться к ней, но пыхтение сидящего рядом хмурого Тэхёна не позволяет ему сосредоточиться даже на этом.

      — Говори уже, — Чонгук поворачивает к нему лицо и тут же встречается с ним взглядом. — Ты уже весь пунцовый, Тэ.

      — Ты что-то скрываешь, — выдаёт Тэхён и обиженно складывает руки на груди.

      — Думаешь?

      — Уверен!

      Чонгук хитро щурится.

      — Есть кое-что.

      Тэхён тут же весь подбирается, всем видом крича о готовности выслушать его, даже если этот рассказ будет про проросшую картофелину в ящике на заднем дворе.

      — Что там? — любопытствует он, буквально треща от интереса как майский жук.

      Чонгук наклоняется к нему и шёпотом говорит:

      — Хёнджин заходил вчера ко мне домой, чаи распивал с мамой, а потом… — он бросает убийственный взгляд на притихших однокурсниц, наклоняется ещё ближе и выдыхает ему прямо в ухо: — потом он извинился передо мной и предложил сохранить между нами приятельские взаимоотношения.

      — Да ладно?! — громко удивляется Тэхён, но тут же сбавляет тон, получив замечание от преподавателя. — Ты ведь понимаешь, как сильно это на него не похоже?

      — Знаю, — соглашается Чонгук. — Я весь вечер ломал голову над этим и в итоге пришёл к выводу, что Хёнджин, возможно, понял что-то для себя и решил наладить какую-то часть своей жизни. В конце концов, нельзя же из-за прошлых предрассудков ставить клеймо на человеке.

      — Мы говорим о Хёнджине, Чонгук! — голос Тэхёна звучит крайне недовольно. — Все прекрасно знают, какой он, а ты в первую очередь!

      Чонгук согласно кивает.

      — Думаю, именно поэтому мне и нужно дать ему шанс, — говорит он. — Я знаю его лучше всех и искренне верю в то, что он изменился и понял свою ошибку.

      Тэхён смотрит на него, широко распахнув глаза, и не может поверить своим ушам.

      — Что? Какой, блять, шанс? Ты совсем ёбнулся?

      — Я имею в виду, наладить отношения, — Чонгук делает попытку оправдаться, поняв, что выразился неправильно. — Не в смысле, что я намерен с ним снова встречаться, просто…

      — Просто?

      — Просто мне кажется, что я до сих пор люблю его, но…

      Прозвеневший звонок прерывает его пламенную речь.

      — Ты идиот! Какой же ты идиот! — Тэхён укоризненно качает головой и незамедлительно вскакивает с места. — Нельзя же так слепо верить людям… он ведёт себя с тобой как последний мудила, а ты его постоянно прощаешь!

      — Тэ, дослушай, — Чонгук поднимается следом и чудом успевает поймать его запястье, чтобы остановить.

      — Не буду я тебя слушать! Сам разбирайся со своими проблемами!

      Тэхён выдёргивает руку из захвата и уносится прочь из аудитории, ни разу не обернувшись. Чонгук в сердцах пинает стул и проводит ладонями по лицу. Ему только ссоры с Тэхёном сейчас не хватало для полного счастья! Их отношения с Хёнджином однозначно в прошлом — это неоспоримо. Чонгук не горит желанием возвращаться туда, где рутина воспоминаний состоит из негативных моментов, порой очень плохих, но если покопаться среди них, можно найти несколько хороших, благодаря которым Чонгук уже давно не держит зла, так почему бы не отпустить это всё? Возможно, играть в приятелей у них получится куда лучше, чем в возлюбленных?..