Разумеется, детская уличная банда частенько промышляла воровством и даже мелкими грабежами. Обычно они всего лишь приворовывали что-нибудь съедобное на рынке, но случались и дерзкие вылазки – чаще всего в исполнении самого Питера, похоже, не упускавшего шанса таким образом покрасоваться – и с более крупной ценной добычей. Сами дети явно не видели ценности в большинстве вещей, что считались дорогими в нормальном обществе, только это и объясняло их «скромность». Может, если бы не «пыльца», мелкими кражами еды и старой одежды в холода бродяги и ограничились бы, но тот, кто стоял за ними, бесспорно, требовал платы за такое «волшебство», поэтому нескольких поймали на кражах кошельков и мелких вещей, а в последнее время банду Питера не без оснований подозревали во взломах домов, в том числе и на улицах, где жили люди посостоятельнее. Одна из сорвавшихся краж, несомненно, и привела мальчишку в дом Дарлингов…
Магазин-ателье на одной из главных улиц все равно не вписывался в эту картину правонарушений, тут ответы пришлось искать не в деятельности банды, а в прошлом самой Мальвы Морео.
Как бы то ни было, уличные мальчишки не были особенно опытными домушниками, и это тоже будило недоверие к словам Тинк о том, что во взломе ателье непременно собираются поучаствовать все. Даже юная Дарлинг – не исключено, что от девчонки потребовали доказательств лояльности, вот и потащили ее с собой «на дело». В закрытое ателье, как это было почти ожидаемо, пробраться предпочли не со стороны центральной улицы, даже с приходом темноты не всегда окончательно опустевшей и безлюдной, а через мастерскую со стороны глухого переулка – предварительное изучение помещений показало, что перегородка между складом позади небольшого пошивочного цеха и закутком для ремонта, без труда сдвигалась. Должно быть, там раньше был еще один вход, теперь не столько секретный, сколько позабытый и загроможденный стеллажами.
По сути, дети просто целенаправленно вошли в мышеловку один за другим, что бы ни наплела им Тинки, не заметив в этом ни малейшего подвоха.
Увы, подвох с ее стороны упустил и сам Джеймс – возможно, доносчица решила не проверять на практике, сдержит ли он свое слово, а потому среди входящих в мастерскую бродяг не было не только ее, но и, кажется, Питера – требовалось, конечно, рассмотреть мальчишек поближе, однако ни один из них пока не соответствовал полученному описанию. А отыгрывать что-то назад было поздно.
Когда стало понятно, что кроме шестерых копошащихся и приглушенно переговаривающихся внутри склада и швейного цеха маленьких теней больше никто уже не появится, Джеймс оставил нескольких людей следить за ателье снаружи. Внутри все буквально смерзлось от сдержанной злобы, но, раз уж в его руках окажется хоть кто-то из банды, он постарается вытрясти из них все возможное и невозможное. Даже если придется одновременно обшарить каждое логово бродяг, подвал или злачные клубы вроде «Русалочьего грота» в трущобах, он найдет для этого достаточно людей – и пусть бы даже остальные паршивцы под землей скрывались!
Скрутить одного за другим пятерых мальчишек возрастом от восьми до двенадцати лет, не потребовало для нескольких вошедших вместе с Джеймсом и Сэмми внутрь офицеров ни времени, ни усилий, а единственная девочка в компании даже сопротивляться не пыталась, оцепенев при их появлении не хуже загнанного в угол мышонка.
- Так-так, юная мисс Дарлинг, я полагаю, – рассеянным жестом попросив ближайшего из полицейских включить верхний свет, Джеймс подошел поближе, с любопытством рассматривая пленников. – Не стоит бояться, милая.
На семейных фотографиях Гвендолин Дарлинг напоминала хорошенькую куколку со светло-каштановыми локонами, сейчас ее волосы беспорядочно свалялись, но выглядели все же так, будто она продолжала пытаться неумело их укладывать, так же, как украшать себя листиками, птичьими перьями и бусинами из увядших ягод. На девочке была длинная ночная рубашка, та самая, в которой она исчезла из дома, только цветом и потрепанностью теперь больше напоминавшая половую тряпку, а поверх рубашки – поношенная шерстяная кофта не по размеру. Однако почувствовав на себя взгляд, Венди вскинула голову с достоинством, по меньшей мере, принцессы, попавшей в окружение к разбойникам.
- Я и не думала бояться! – звонко откликнулась она, с ответной пристальностью рассматривая Джеймса яркими глазами. Слишком яркими, то ли от начинающейся простуды, то ли от не полностью развеявшегося дурмана «пыльцы». – Питер может защитить нас в любой ситуации!
- Не то, чтобы тут требовалась защита, но, похоже, Питеру нет до вас шестерых никакого дела, раз сейчас вы оказались тут в одиночестве. Так что будьте хорошими послушными детишками, если ответите на вопросы в участке правильно, мы сразу найдем, кому обо всех вас позаботиться.
Пареньки зароптали, а Венди еще выше вскинула подбородок.
- Если требуется, Питер везде найдет нас и придет на помощь! – упрямо повторила она. – Пролетит сквозь окно, заставит живую тень проскользнуть в щелку и изнутри открыть ему двери, я сама видела!
Джеймс досадливо поморщился, с детьми он никогда не умел ладить, правда, до сих пор не думал, что это способно стать проблемой. Пусть в участке сперва Сэмми попробует разговорить их по-хорошему, Сэмми… умеет к себе расположить. А уж если по-хорошему не получится…
- Никто уже не войдет сюда. Сейчас, юные господа, вы поедете с нами в отдел, а там уж от вашего послушания и отзывчивости будет зависеть, как для кого сложатся дела в дальнейшем.
Он уже жестом велел офицерам проводить детвору к выходу, мысленно смирившись с почти полной бесполезностью сегодняшней вылазки, как всех заставил напрячься приглушенный тканями грохот и копошение в кладовой. Джеймс потянулся к спрятанной под плащом кобуре, а из подсобки, отбрасывая полотно ткани, чертиком выскочил мальчишка, помахивая длинным разделочным ножом.
- К чему входить, если я давно уже был внутри! – смешливо приосанился подросток, а Джеймс мысленно выругался. Как крысенышу удалось прошмыгнуть внутрь раньше, минуя установленную еще до разговора с Морео слежку?! Ателье они, конечно, обыскали, но ухитрились не учесть, что возраст и скромные размеры этим преступникам слишком легко позволят затаиться в трубе или корзине. – Прикажи отпустить моих друзей, негодяй, и сражайся честно!
Питер был невысоким и будто бы даже истощенным, смугловатое личико румянилось, а глаза мальчишки блестели так, будто он страдал от лихорадки, однако бодрые энергичные движения не позволяли пренебречь им, счесть чересчур слабым и хрупким. Джеймс знал, какую неожиданную силу порой обретают безумцы в моменты неистовства, когда перестает сдерживать страх боли – и даже сама боль – и понимал, что если мальчишка не сдастся без боя, этим ножиком он успеет доставить проблем.
Лейтенант медленно развел руками, опуская их и демонстративно держа на виду. К счастью, он был из тех людей, в ком гнев не кипит обжигающим бурлением, а даже напротив, замораживает изнутри, будто вместо крови по венам начинает течь колко-ледяная вода. Так чем сильнее было раздражение, тем легче было сохранять кажущееся спокойствие и, главное, ясность мысли.
- Успокойся и подумай. Ты в ловушке, как и остальные, хоть и не связан – независимо от того, что будет со мной, уйти из оцепления не будет шансов. Ты только усугубляешь свое будущее.
- Взрослые слишком много думают и мысли придавливают вас к земле, будто кротов – и вы так же слепы, раз не понимаете, что есть только здесь и сейчас! Но только не мы, не те, кому открылась вечная юность и радость. Я не боюсь времени! Не за нами время ползет по пятам, будто кровожадное чудовище, отмеряя каждый миг… тик-так, тик-так!..
- Ты безумен, мальчик, – негромким мягким тоном, словно пытаясь успокоить дикого зверька, произнес Джеймс. – Вернись на землю!
- На землю? – подросток фальшиво рассмеялся, помахивая ножом. – Кто станет возвращаться на землю, когда получил дар взглянуть на все с самых небес?! Не будь трусом и сразись со мной!
Он рванулся вперед, вынудив лейтенанта тоже сделать резкое движение, вскинув извлеченный из-под плаща пистолет навстречу. Но мальчишка не отшатнулся, не осознал, что скорость уже не на его стороне, видимо, разгоряченное «пыльцой фей» безумие лишило его вовсе способности чувствовать страх. Джеймсу оставалось только выстрелить.
Разумеется, убивать Питера он не собирался, достаточно было сбить с ног и обездвижить, но в одно неожиданно растянувшееся мгновение ворвались разом несколько происшествий. Мимо дежуривших между цехом и мастерской офицеров прошмыгнула миниатюрная фигурка Тинки, совершенно не скрываясь, но отвлекшиеся на бредовые слова и выходку Питера горе-охранники не успели среагировать – прошмыгнула и с разгону врезалась в мальчишку, с ног его не сбив, а только заставив отшатнуться и обрушить ряд вешалок с каким-то тряпьем. Зато сама шлепнулась во весь свой небольшой рост, в падении получив пулю, предназначавшуюся ногам Питера. Взятые под арест подростки дико заорали, утопив в шуме и вскрик Тинки от боли, и яростный вопль своего предводителя, который, однако, не метнулся – даже на короткое мгновение – непроизвольно проверить, насколько блондинка пострадала от выстрела, а извернулся, ухватился руками за вешалки и прыгнул вперед, оттолкнувшись ногами от стены и сам уже врезавшись в Джеймса. Лейтенант покачнулся, сохраняя равновесие, и, наверное, тоже устоял бы на ногах – проверять не пришлось, потому что инерция заставила обоих налететь на гладилку для тканей. От встряски – или потому, что кто-то из них ударил по приборной панели – машина утробно заворчала и задрожала с мелким механически стуком. Не успевшие нагреться валики внутри завертелись, жадно заглатывая полу расстегнутого плаща. Рукав с левой руки соскользнул, но правую не выпустившую при ударе пистолет, ткань связала кандалами, увлекая следом прямо в рыкающее нутро машины. Защитная планка поперхнулась, утробное рычание мотора смолкло, но валики по инерции прокрутились еще несколько раз, медленно пропитывающая материал кровь окрашивала приглушенно-коричневый цвет ткани в бордовый, а машина продолжала мерно дрожать, не заглушая, впрочем, тошнотворного хруста костей в защемленных пальцах..
…тик-так…