Поиски так ни к чему и не привели. Ни другие обитатели улиц и трущоб, ни певички и танцовщицы из «Русалочьего грота», ни полулегально работающие в неблагополучных кварталах медики – никто, похоже, искренне не представлял, куда могли исчезнуть Питер и крошка Тинки.
Могло быть и так, что сумасшедший мальчишка действительно верил, будто ранение можно излечить верой и хлопаньем в ладоши, пока «фея» не умерла от потери крови или чуть позже от сепсиса – таким образом окончательно отрубив все нити.
Или все-таки не все.
Тинки говорила детям, что «черная дама» не готовила и не продавала «пыльцу», но даже если это и было враньем, ничего конкретного, чтобы выстроить гипотезу, против Мальвы Морео у Джеймса не было.
- Что они могли иметь в виду под «другими феями», которые Вас якобы изгнали, мисс Морео? Каких-то еще фармацевтов или химиков?
Ателье и маленькую квартирку наверху обыскали со всей возможной тщательностью, лекарства, найденные в ее жилье, по словам хозяйки, для лечения и выхаживания подобранных птичек, проверили в лаборатории, но все оказалось бесполезно. Зато привело мисс Морео в едва сдерживаемое бешенство, которое она больше и не пыталась вежливо припудрить.
- Откуда мне знать?! Мы, конечно, работали по соседству, но не так близко общались, чтобы я могла даже догадываться о том, что происходит в ее голове.
- И все же, если формулу того лекарства узнал кто-то еще. Вы работали одна? У кого, кроме научного руководителя в университете, был доступ к разработкам?
- Если бы у меня были предположения, я с удовольствием уже отправила бы Вас донимать их, а не меня. Не слишком ли вы зациклились на мысли, будто мое лекарство вообще имеет ко всему этому отношение? У него действительно обнаружился побочный психотропный эффект, похожий по симптомам, но они совсем не уникальны. А если мой руководитель и показывал мои разработки еще кому-то, то я ничего об этом не знаю.
- Кто такая Мария Венто? – почти так же неожиданно для себя, как и для Морео, спросил Джеймс.
- Мэри это мелкая скандальная заноза в!.. Хм. А это тут вообще при чем?
- Вы сказали, что не против перенаправить меня с моими вопросами к кому-нибудь еще, так почему бы не попробовать? Очевидно, что вы знакомы.
- Очевидно, что на параллельных факультетах университета учились сотни разных людей. Мэри была из студентов-медиков, изучала нейрофизиологию в аспирантуре и сейчас была бы, наверное, очень успешным детским неврологом, если бы один богатей не предложил ей стать личной сиделкой для его дочурки и не предложил такой оклад, что все врачи главной городской клиники разом не зарабатывают. Не то, чтобы мне не приятно было бы сделать ей гадость по теплой старой недружбе, но не понимаю, что Вас вдруг заинтересовало. Она не фармацевт и не имеет никакого отношения к химии.
- Кроме практического применения лекарств, как любой доктор.
- Кроме этого.
Похоже, это был еще один тупик. Еще один тупик, когда Девис, похоже, исчерпал к себе доверие – никто не верил, что существуют шансы хоть что-то найти, никто не считал, что вообще есть смысл продолжать поиски. Что мальчик, не отличающий жизнь от игры, а сны от реальности, даже если его и найти, не даст никаких полезных показаний, позволивших бы расследованию продвинуться. А Джеймсу просто не хватало моральных сил признать собственную беспомощность. Время работало против него, и не нужно было никакого «сверхъестественного дара предвидения», чтобы понимать, что скоро Джеймса поставят перед выбором – либо он сам признает бесперспективность поисков, либо его ждет принудительное отстранение или вообще увольнение под предлогом инвалидности.
Все начинают в тебе сомневаться, когда не можешь произвести достойное впечатление. Даже Сэмми в нем сомневался, пусть и под предлогом беспокойства о здоровье. Позволишь сомнениям окружающих окрепнуть – вмиг окажешься за бортом. За бортом расследования, карьеры, жизни… Но когда начинаешь сомневаться сам, то просто тонешь. А раз так, то будешь держаться за любую видимую цель, будь то хоть поиски безумного мальчишки.
И если эти поиски по горячим следам не принесли результатов, а поднятый шум только заставил всех причастных и вероятно причастных наглухо залечь на дно, то следовало притормозить и дождаться, когда они осмелеют и как-нибудь выдадут себя. Если только найти силы, чтобы бездействовать.
Ни с госпожой Мартой, ни с Дезире Джеймс много дней не пересекался, что, пожалуй, было и к лучшему, потому что перед ними еще меньше, чем вообще перед кем бы то ни было, хотелось представать в таком состоянии. Если ему и приходилось оставаться дома «немного отдохнуть», то почти не покидал свою квартиру. Пока в один из подобных мучительно-долгих дней госпожа Марта сама не позвонила в дверь.
- Здравствуйте. Что-то случилось? – поначалу Джеймс подумал, что, вероятно, жильцов второго этажа могла побеспокоить его новая привычка вышагивать кругами по комнате, особенно поздним вечером, поскольку взгляд у зеленовато-серых глаз квартирной хозяйки был весьма неодобрительным. Мимолетом он даже успел порадоваться, что даже в худшие времена и даже не планируя сегодня покидать квартиру, все равно не позволил бы себе выглядеть совсем уж неподобающе и даже уже вполне приспособился бриться и укладывать волосы без помощи второй руки, разве что времени это занимало больше. Вот только с бледностью и землистыми тенями под глазами поделать ничего не мог.
Однако, коротко изучив его своим пристальным взглядом, Марта сухо улыбнулась.
- Пожалуйста, господин Девис, если нет других планов на сегодня, зайдите сегодня с нами пообедать.
- Благодарю вас, это было бы очень приятно, но я не в лучшей форме для визитов, так что, может быть…
- И все же простите мою настойчивость, но если намерены продолжать в том же духе, то лучше Вам не станет! – ровно произнесла госпожа Марта. – Аман беспокоится, что Вы доводите себя до пограничного состояния, что бы ни значили все эти его заумные термины. И мы беспокоимся.
Отлично, теперь этот психиатр еще и судачит о Джеймсе за спиной с другими соседями. Интересно, а о том, чем теперь занимается Синди под его собственным руководством, он тоже рассказывает госпоже Тремейн за чашечкой чая?
- Я не хочу напугать Дезире подобным зрелищем, – признался Джеймс, стянув с руки шарф, которым обмотал искалеченную кисть перед тем, как открыть дверь. – Ваша дочь очень впечатлительная девушка.
- Иногда даже излишне. Просто поверьте, Ваша недавняя привычка ее избегать тревожит Дезире гораздо сильнее. Увидимся за обедом, господин Девис? – Марта прищурилась, не отводя пристального взгляда.
- Разумеется. Благодарю Вас. Всегда приятно видеть вас обеих…
Пусть даже о себе самом он такого сказать и не мог бы, но другого способа показать, что беспокойство за него абсолютно излишне, похоже, не существовало.
Все, что оставалось делать – постараться не слишком испортить вечер.
Не без сомнений оставив сигареты в квартире, Джеймс спустился на заднюю веранду, выходящую во дворик… как раз напротив изгороди, за которой его той ночью встретила «крошка Тинки», настоящее имя которой через владельца помещения для маленькой мастерской так и не удалось выяснить – собираясь выйти и побродить немного по парку за забором, может, прогулка помогла бы чуть меньше напоминать сегодня вечером привидение.
- Отличная погода, не правда ли?
Джеймс обернулся. Февраль в этом году бесконечно хмурился серым небом, без снега и дождя, только вуаль жидкого серого тумана накрывала город дни и ночи напролет. После наступления темноты в центральных кварталах эта дымка превращала фонари в живописные золотые сферы, днем дремлющая природа смотрелась довольно тускло, но по-своему поэтично.
- Недурная, – со слабой улыбкой вынужден был он согласиться с Дезире. – Полагаю, дождя сегодня не будет.
Как и ожидалось, Дезире куда более нервно, чем мать, восприняла произошедшие с ним перемены, хоть девушка и старалась скрыть невольный испуганный взгляд – и кто-то другой, может быть, сумел бы не заметить.
- Если Вы собирались прогуляться, могу я к вам присоединиться? – совладав с собой, все же продолжила она. – Мама сказала, Вы приняли наше приглашение…
- Вашей матушке удивительно трудно перечить.
Странно даже, как у таких девушек, как Синди и Стейси однажды получилось – обе никак не демонстрировали ни до, ни, вероятно, после, твердости характера.
Дизи сделала шаг, по привычке собираясь встать справа от него, замешкалась с испуганно-виноватой улыбкой, и Джеймс, решив, что простительным будет небольшое искажение этикета, протянул девушке левую ладонь.
- Почему бы Вам не рассказать мне заодно, что Вас так гложет?
- Вряд ли приятно будет слушать столь отвратительную историю, – честно предупредил Джеймс, но Дезире упрямо встряхнула черными кудряшками.
- А Вам совсем не интересно было слушать о глупых девчоночьих переживаниях из-за школьного красавчика, чересчур смазливой сестры и ее платьев, однако некогда Вы хотели со мной об этом поговорить. Почему я не могу захотеть послушать, что тревожит Вас?
При упоминании сестры на ум невольно пришло короткое столкновение с повзрослевшей Синди на допросах малолетних бандитов, но про нее Джеймс уж точно не собирался сейчас рассказывать.
- Я ошибся. Ошибся и из-за этого расследование зашло в тупик, все оказалось зря, хотя другие и считают иначе. Я не был готов к тому, какую цену придется заплатить за ошибку. Наверное, это-то и должно беспокоить меня в первую очередь.
- Должно, однако не это действительно беспокоит, – без вопросительных интонаций уточнила Дизи.
- Нет. Как ни глупо, но не это. Маленькая мисс Дарлинг назвала меня ужасным человеком, прежде чем мы вернули ее родителям, и она… даже не казалась одурманенной, как остальные. Будто понимала, что в действительности происходит. У меня нет сомнений в том, что правота на моей стороне, что я сделал все для предотвращения преступления, но чувство такое, будто именно я в этой истории выгляжу злодеем. Или хуже. Я служил во флоте в военное время, немало людей тогда осталось в живых, но калеками – но когда такое происходит на войне, в этом есть достоинство. Избежать этого, чтобы теперь стать калекой из-за безумного подростка и гладильного станка в швейной мастерской – какой-то жалкий фарс.
- Вы сами сказали, что дети живут в своей игре, в фантазии. Просто игры у разных детей могут различаться между собой. Джеймс… я не вижу ничего глупого в ваших чувствах. Посмотрите хоть на нас! Мама приняла Синди в нашу семью, хотела того сама или нет, заботилась, чтобы у нее даже в самые тяжелые для всех времена была крыша над головой, еда и возможность научиться всему необходимому. Мне тоже Синди никогда не нравилась, но как часть нашей семьи, которой она стала. И разве мы не злодеи в ее «сказке»? Разве она не сбежала при первой же возможности, потому что все эти годы чувствовала себя в нашем доме нежеланной, нелюбимой и несчастной? На чьей бы стороне ни была правота, чьи чувства изменятся из-за этого? Ее? Наши собственные? То, как относятся к Вам какие-то дети, Джеймс, никак не меняет того, кто Вы. Что Вы… в моей жизни лучший человек, что я когда-либо встречала.
Просто потому, что он однажды проявил обычную любезность, когда несчастной и подавленной себя чувствовала себя сама Дезире? Любой джентльмен только так и мог поступить, а он оказался по случайности тем, кто это заметил.
Дизи робко подняла руку, коснувшись его лица кончиками пальцев.
- Прошу Вас, Дезире, – Джеймс мягко взял пальцы девушки в здоровую ладонь и отвел чуть в сторону. – Для меня много значит Ваше участие, однако я не хочу разочаровывать мнение Вашей матушки обо мне, как о порядочном человеке. Как моя, так и Ваша репутация…
- Джеймс, – мягко хмурясь, сказала Дизи. – Перестаньте уже бесконечно думать о том, кажитесь Вы кому угодно достойным джентльменом или нет. Просто продолжайте таким быть!