Первое время у Арель никак не получалось признать, насколько серьезные проблемы у нее начались, казалось, Урсула просто чересчур тревожится. Наверное, слишком страшно было представлять себе, что в жизни может случиться что-то по-настоящему плохое, а не просто досадное. Особенно когда с Эриком все оказалось в порядке – ей не удалось проведать его в больнице, поскольку если вечером еще получилось совладать с ознобом и кашлем, чтобы выгулять оставшегося в одиночестве Макса, сил на следующее утро едва-едва хватало встать с кровати, а от волнения еще и температура подскочила… Арель совершенно потеряла тогда счет времени, то и дело забываясь сном, больше напоминавшим потерю сознания, то просыпаясь от трясущего ее кашля. Только когда Урсула, обнаружив подопечную в таком состоянии и нервно отчитав, сама вызвала сперва обычного врача, а в течении следующих дней – каких-то знакомых специалистов – казалось, худшее уже осталось позади. От температуры, слабости и боли, будто выкручивавшей конечности, Арель оправилась очень быстро – к возвращению Эрика осталась только боль в горле – однако Урсулу и приглашенных ею врачей состояние отчего-то беспокоило все больше. Разумеется, Урсуле было не по душе, что теперь одна из самых перспективных ее певиц теперь не сможет выступать какое-то время, Арель и самой это совсем не нравилось, к тому же счета за лечения наверняка существенно увеличили ее долг, повезет, если хотя бы доходы от выпущенного альбома их покроют… Но после такого происшествия недолгая и не слишком опасная болезнь – что для нее, что для Эрика – были, наверное, наименьшим из зол. Даже немного неловко было так расклеиться, когда пострадала при падении значительно меньше оглушенного перевернувшейся лодкой спутника. Хорошо, что он так быстро пришел в себя и мог попросить кого-то из родных позаботиться о псе со следующего дня.
- А. Белинда предложила присмотреть за ним ненадолго, – сказал Эрик, когда Арель написала про Макса во врученном ей блокноте – Урсула категорически запретила даже пытаться разговаривать, поскольку, по словам врачей, шепот сильнее травмировал бы горло. А на непонимающий взгляд объяснил. – Та девочка с книгой, которая нас обнаружила на набережной.
Девочке, конечно, они оба были сильно обязаны, но не чересчур ли было доверять ключи именно ей при второй встрече в жизни? Впрочем, теперь уже писать о своих сомнениях на этот счет было поздно.
- … Правда, Белинда совсем не обрадовалась, когда узнала, что я живу в этих апартаментах. Оказывается, она из одной школы с Гастоном и у них, вроде, недавно конфликт случился, сказала, что предложила бы забрать Макса себе на время, но у ее отца дом переполнен очень хрупким оборудованием, которое крупная собака непременно расколотит. Не уверен, чем именно он занимается… Она и тебя хотела проведать на следующий день, но ты не открыла дверь, а Дезире отказалась разговаривать с Белиндой о других жильцах.
«Понятно» – зачем-то написала Арель, хотя понятного было немного. Разве что почти незнакомая ей Белинда не только старалась помогать людям, но и очень любила собак. Странно, конечно, что у Гастона мог быть школьный конфликт с девочкой, да еще и младше него самого…
Попытка вспомнить, была ли прохожая с набережной симпатичной, ни к чему не привела. В памяти у Арель отложился только небрежный хвостик каштановых волос, очки, старомодная блузка и какое-то неопределенное сходство с сестренкой Акулиной – самой тихой и застенчивой в их семье – у той тоже были каштановые волосы, но более яркие зеленые глаза.
- Оказывается, Линда тоже много думала о путешествиях, хотя и не знает пока, чем именно займется после школы. Мать Белинды была полевым зоологом, работала с экзотическими животными, оказывается, я читал многие ее работы – это Ребекка…
Хотя, наверное, это просто не имело значения. Арель устало прикрыла глаза, и Эрик, решив, что она все еще неважно себя чувствует, свернул туда разговор. То, как часто он и впоследствии упоминал Белинду с ее интересом к окружающему миру и путешествиям, тогда еще казалось более неприятным, чем болезнь. Да, эта Линда помогла им и, кажется, была очень хорошим человеком, но она всего лишь случайно оказалась на набережной!
Но шло время и Арель предстояло тяжелое осознание того, о чем Урсула догадалась первой – ангина прошла, а севший голос девушки все никак не восстанавливался. Возвращение не то, что к вокалу для работы, а даже вовсе к обычной жизни откладывалось на неопределенный срок. А в итоге Урсула, в один из дней с окончательно помрачневшим видом сообщила: врачи не могут обещать, что певческий голос девушки вообще восстановится.
- Ты проявила просто неописуемую беспечность!
«Это был несчастный случай. Как еще я могла поступить?» – написала Арель в своем блокноте, заставив Урсулу досадливо поморщиться.
- Впрочем, нет смысла обсуждать то, чего никак уже не изменишь. Однако я вложила очень много в твою эстрадную карьеру, дорогая, и если ты не состоянии выступать, выплата твоего долга грозит очень сильно затянуться… если жизни на это хватит.
Арель нервно сжала блокнот в ладонях. Мысль о том, что она, возможно, больше никогда не сможет петь – ни на сцене, ни даже просто так – оглушила ее не хуже рухнувшей на голову лодки, это был не тот случай, чтобы о чем-то сожалеть, это было не то, что с ходу осознаешь, даже для сожалений. Не могут обещать… но есть же вероятность, что все еще будет хорошо?
Урсулу, правда, смутные надежды абсолютно не устраивали. Зато и шок быстро прошел, стоило разговору свернуть на деньги – последнее, о чем Арель сама бы вспомнила в такой момент. Она ведь может продолжать работать на Урсулу. В подтанцовке какой-нибудь группы… ведь говорили, что у нее во всем хорошие данные. Просто хорошие. Ванесса, просто оставившая мечты о сцене, танцевала гораздо лучше – Арель как-то видела ее исполнение настоящей партии «черного лебедя», тогда и узнав, что балетом Несси занималась еще в школе. А у нее самой чем-то выдающимся, значимым, был только ее голос. Только поэтому Урсула когда-то согласилась на уступки ради ее карьеры.
«Я отработаю»
В конце концов, а что еще оставалось? Все, что у Арель в маленькой квартирке на верхнем этаже апартаментов, было приобретено уже здесь. Не считая милых безделушек, подаренных поклонниками ее песен – чего-то стоила, наверное, только шкатулка, которую подарила Ясмина, в целом Арель сама была против дорогих подарков. Никаких сбережений она не делала – как, если существенная часть доходов и так автоматически переходила Урсуле, да и в экономии как будто не было нужды. Арель еще причитается ее доля доходов от продаж кассет и пластинок… однако ей нужно жить не на улице и что-то иногда есть… О чем только не приходится думать в момент, когда, казалось, могла бы лишь оплакивать рухнувшие мечты!
- Я не могу ждать бесконечно, – сказала Урсула. Разве у них были варианты? – Неприятно, конечно, прибегать к таким мерам, однако тебе стоит написать отцу и рассказать о своем долге.
«При чем тут мой отец? Все это было только моим решением и только я могу нести ответственность! – рука, державшая карандаш, нервно подрагивала, пару раз стержень едва не продавил лист блокнота насквозь. – Он ничего не знал и был бы против. Я уже взрослая и отец не обязан отвечать за меня, кроме того, у нашей семьи все равно нет таких денег»
- Очень достойная благородная позиция, рыбка моя, Моргане стоило бы у тебя поучиться, только вот проку от твоего запоздалого чувства ответственности никакого нет. Разумеется, все так: это было твое решение и отец ничего тебе не обязан. Однако мы пока понятия не имеем, что решил бы он. Возможно, он слишком зол на тебя и не собирается помогать, а может и так, что чувствует себя виноватым за то черствое отношение, которым подтолкнул тебя сбежать из дома – и, значит, за все неприятности, что ты нажила себе этим побегом. Что до денег, я же наводила справки. Они есть, просто почти полностью вложены в этот ваш парк развлечений. Который всегда можно продать… на выгодных мне условиях.
Арель пробрал озноб – совсем как в то утро, когда она проснулась совершенно больной. Продать их парк… Не только для ее сестер, но и для многих жителей приморского городка это было важное место работы в туристический сезон – отец никогда бы не согласился пожертвовать всеми этими людьми только потому, что одна из его дочерей наделала глупостей! Но как объяснить это Урсуле, которая обязательно скажет, что людям все равно, на какого хозяина продолжать работать. Да кто в полной мере мог бы посвятить себя делу их семьи, если не папа и не сестренка Алана? Глубоко вдохнув, Арель отрицательно покачала головой.
«Я сама отработаю! – слабо дрожащей рукой написала она. – Сделаю все, что угодно. Пожалуйста»
- Не все, – Урсула поморщилась какой-то своей мысли и развела руками. – Ну что же, я не могу заставить тебя писать отцу с какими-то просьбами.
Очень хотелось украдкой перевести дыхание, но Арель, не обольщаясь, продолжала внимательно слушать. Разумеется, это было не все:
- Однако сама могу с ним переговорить и обсудить ситуацию, мне совсем не хотелось бы доводить до того, чтобы взыскивать твои долги через суд, да и проку от этого мало. Если ты права – ничто же не мешает ему просто отказаться?
Разумеется, Арель была права! Как бы много она ни значила для отца, за нее он нес не больше ответственности, чем за многих людей. Чем за сестер. Кто стал бы рисковать всеми из-за того, что у нее неприятности по ее же собственной вине? Конечно, он так Урсуле и скажет, хотя, должно быть, это будет больно, а Арель так испугана исключительно перед стыдом, что ее попытка сбежать в новую жизнь теперь раскроется перед родными совершеннейшим провалом.
Иначе же просто и быть не могло!