Нельзя сказать, что Адам и Белинда как-то особенно общались после своего неловкого знакомства. Но чудаковатая девчонка, похоже, избегала общества во внеучебное время, а школьное общество, в свою очередь, заметно избегало Адама, где бы он ни появлялся, так что в возникавшей вокруг «зоне отчуждения» периодически непроизвольно оказывалась Линда – вряд ли связывая это с самим Адамом, а просто замечая свободное от толпы и толчеи пространство. Линда вообще сочетала пристальную дотошность в отношении учебы и всего, что ее каким-либо образом интересовало, с рассеянной невнимательностью к окружающему миру в целом.
Иногда она слегка раздражала – симпатичная девочка вполне могла бы вести нормальную школьную жизнь, почти не хуже той, что некогда разбилась вдребезги для самого Адама, однако сама намеренно делала из себя изгоя без всяких на то причин. Вряд ли, конечно, семья Линды даже близко сравнилась бы с его по состоятельности, но и настолько бедной, чтобы девушку из-за этого презирали, точно не была.
Что тут удивляться тому, что школьная газета, в редакцию которой входила Линда, никому не была интересна. Она и сама не казалась заинтересованной. Странный выбор заниматься журналистикой от человека, который не умеет и не любит общаться с окружающими! В эту редакцию просто больше никто вступать не захотел?
Наверное, работа в школьной газете просто позволяла Белинде, не вызывая ни у кого вопросов, проводить перемены и время после уроков в закутке школьной библиотеки, где и размещалась вся «редакция». Уходить девушка никогда не спешила, подолгу оставаясь после уроков – то ли ждала, пока школа совсем опустеет, то ли по какой-то причине оттягивала возвращение домой. Адам, конечно же, вовсе не следил за ней. Но обучение по индивидуальной программе требовало немалой самостоятельной работы, так что в библиотеке ему тоже приходилось проводить немало времени – не то, чтобы у него не было возможности купить все нужные книги и заниматься этим дома, пореже появляясь в школе, каждый визит в которую заставлял себя почувствовать экземпляром в какой-то кунсткамере, на который все со смесью любопытства и отвращения глазеют через стекло… но, как ни странно, тогда Адам об этом даже не подумал.
В один из вечеров это оказалось и к лучшему.
Не только уроки, но и клубные занятия давно завершились, встретить в такое время в школе из учеников можно было разве что кого-то крайне невезучего хулигана, оставленного после уроков в наказание. И Линду. Если не считать изредка и самого Адама, разумеется. Поэтому и показался странным мельком долетевший до слуха разговор на повышенных тонах – в опустевших коридорах и рекреациях резкие раздраженные голоса звучали гулко, будто с театральной сцены. Странно, но отчего-то Адаму стало любопытно.
Свернув в коридорный тупичок, где располагалась часть ученических шкафчиков, можно уже стало разглядеть трех симпатичных светловолосых девиц, полукругом обступивших Линду, ненавязчиво перекрыв ей единственный выход. У девчонок, как Адам помнил по прошлой жизни, такого рода угрожающие сцены довольно редко приводили к буквальным дракам, максимум – вещи из вредности стремились испортить, так что по хорошему встревать в подобные разборки, особенно парню, считалось неуместным. Однако и уходить не хотелось, так, на всякий случай, в конце концов, раз блондиночки решили выбрать момент для «серьезного разговора», когда в школе больше уже никого не должно было быть, вероятно, достаточно будет заметить случайного зрителя, чтобы угомониться. Пока Адама не заметила ни одна из четверых.
- …Я могу только еще раз повторить, что ваши претензии определенно не по адресу, – монотонно закончила какую-то фразу Белинда. – Мне вся эта затянувшаяся шутка нравится ничуть не больше, но, подумайте сами, чем я-то могу помочь?
- Тон попроще сделай! Хватит воображать себя чем-то лучше других! – процедила сквозь зубы одна из блондинок, чуть повыше двух других ростом.
- Чтобы быть «особенной» недостаточно одеваться так, словно тебе бабушка вещи покупает, – ядовито поддержала другая, самая хрупкая и изящная.
- Покупает. Не понимаю, при чем здесь вообще…
- Ты серьезно, что ли?
- Одежда ничем особенно не различается, ей приятно делать подарки, плюс мне не приходится тратить время на бесполезные покупки – кого-то из вас всерьез удивляет, что мнение бабушки в любом случае было бы ценнее, чем абсолютно посторонних людей, примерно… всем из которых вообще-то дела нет, как я одеваюсь и вообще выгляжу. И я все еще могу напомнить, что никогда не говорила, будто я «лучше других», как вы уже заявляли.
- Это же сразу понятно, когда ты ТАК это говоришь, – снова заговорила высокая. Усталая прохлада и монотонность в голосе Линды, кажется, вынужденной не в первый и не во второй уже раз повторять примерно одно и то же, действительно со стороны вполне звучали высокомерием. – И строишь из себя непонятно что последнее время!
Хоть Адам и стоял слишком далеко, чтобы разглядеть детали лиц, он мог бы поспорить, что шатенка в этот момент закатила глаза.
- Если под этим подразумевается нежелание становиться в хвост очереди за внимание парня, который вряд ли к кому-то, кроме самого себя, вообще способен его проявлять – даже если для вас в этом и есть какой-то неизвестный мне смысл, полагаю – что ж, тогда я действительно считаю, что слишком для этого хороша. И, на самом деле, любая из вас самих слишком для этого хороша.
- Ну так теперь будешь знать, что просто выставляешь себя на посмешище. И, иначе нам, конечно, было бы наплевать, к сожалению, не только себя! Совершенно не ценишь, когда тебе пытаются по-дружески дать совет, – хрупкая мотнула головой, словно – а может, это и правда был условный знак – указывая вперед подбородком, и подалась вперед, схватив Линду за плечо. Высокая, всего на секунду запоздав, повторила захват с противоположной стороны. До того момента молчавшая третья девушка театральным жестом извлекла из сумки ножницы.
- Если тебе и правда нет дела до того, как ты выглядишь, то, наверное, особо и не огорчишься, если мы чутка поможем тебе сменить имидж на что-то посовременнее. Начнем, пожалуй, с новой стрижки, а заодно и повод о какой-нибудь приличной прическе задуматься!
- Убери это, Паула. Мы не в младшей школе, где уместны угрозы подобными пакостями.
- Пакостями? Может, потом еще и поблагодаришь нас… Если не будешь вертеться и у меня рука случайно не дрогнет, конечно.
Белинда дернулась, но, по крайней мере, одна из девушек была заметно сильнее нее, а вдвоем они держали цепко.
- Хватит уже презирать других! Такого бы не случилось, не будь ты…
Кажется, момент выпал удачный для того, чтобы о себе заявить, вот только Адам, наверное, на долю мгновения забыл, какое впечатление теперь производит.
Стоило только шагнуть вперед, чтобы две из трех блондинок его уж точно заметили, как обе вцепившиеся в Линду девушки вовсе не изобразили стандартную для застигнутых за агрессивной беседой по душам невинность «да мы же только дурачимся», как приходилось разок-другой видеть в старой школе, а истошно завизжали и, синхронно разжав хватку, рванулись прочь… вернее, сперва отшатнулись к стене, не сразу сообразив, что придется пройти мимо Адама, но все же ловко обогнули его по широкой дуге. Третья, Паула, резко обернулась, дернулась, легонько стукнувшись о шкафчик, и испуганно отгородилась зажатыми в кулаке ножницами.
- Добрый вечер, Терас, – довольно сухо, хоть ему и почудилась нотка облегчения, поздоровалась Линда. – Учитесь допоздна?
- Хотел дождаться, когда все уйдут. Ты сама сегодня позже обычного, – Адам помолчал, но все же продолжил. – Не против, если я тебя провожу?
Прижавшаяся к шкафчикам спиной Паула нервно хмыкнула и тут же поежилась под автоматически обратившимся к ней взглядом.
- Неужели хоть кто-то все же удостоился чести с тобой знаться? – процедила блондинка, сжимая в кулачке ножницы, словно клинок, и зачем-то обреченно пытаясь хоть чем-то замаскировать свой испуг. Подружек ее и след простыл, если это, конечно, действительно были подружки, а не временные тактические союзницы «против общего врага». – Впрочем, что удивительного! Я еще по той дурацкой змее поняла, что твое доброе отношение только для всего самого жуткого и мерзкого…
- Мне тоже чертовски приятно познакомиться, – скривился Адам. – Уж простите, что случайно подслушал разговор. Значит, короткие стрижки теперь в моде? Странно, что у вас с подружками… которые куда-то так внезапно поторопились – самих волосы довольно длинные. Может быть, стоит вам и поэкспериментировать с прической – для наглядного примера?
- Э-э… что?
- Свои волосы слегка не укоротить… странное вы время и место выбрали для стрижки, конечно, но почему бы и нет? Тебе это пойдет гораздо больше, чем Белинде.
- Терас, не надо. В смысле, спасибо за приглашение, – поудобнее закинув на плечо съехавший ремешок сумки, Линда решительно шагнула вперед и легонько коснулась его плеча кончиками пальцев. – Уже и правда поздно, скоро сторож закроет школу, стоит поторопиться.
- Минуту назад девочки никуда не спешили, – пристально глядя на Паулу, напомнил Адам.
- Это просто шутка была. Дурацкая. Пожалуйста, пойдем.
- Знаешь, а ведь ты и правда слишком уж добра ко всему мерзкому. Шутка значит шутка… хотя я говорил серьезно, ей короткая стрижка лучше бы подошла – легонько улыбнувшись блондинке, он издевательски-галантным жестом протянул ладонь Линде. Та не отшатнулась, только оцепенело помедлила, прежде чем все-таки неохотно взять его за руку и с опасливой настойчивостью потянуть прочь, отпустив только когда Паула осталась достаточно, по ее мнению, далеко. Почти до самых школьных ворот они шли в молчании.
- Я… я понимаю, ты решил мне помочь, – наконец, осторожно выбирая слова, нарушила это молчание Линда. – Спасибо. Но тебе не стоит говорить людям такие вещи. Зачем ты ее запугивал?
Паула, вероятно, была бы немногим менее запугана, если бы Адам вообще ни слова не произнес, но Белинда опять придавала словам больше значения, чем самой ситуации.
- А этим «людям» стоит называть кого-то жутким и мерзким только потому, что так оно и есть?
- Не стоит. Оценочные суждения подобного рода вообще вопрос слишком субъективный, чтобы что-то с уверенностью утверждать. И это было грубо с ее стороны, я не спорю. Но начинать грубить в ответ – это не аргумент.
Не аргумент, а выглядело куда действеннее, чем все ее недавние попытки в чем-то убеждать блондинок.
- Что ты ухитрилась с ними не поделить? Мне казалось, такие девочки, как ты, и такие, как они, друг друга обычно даже не замечают.
- Так и есть. Было. Просто недоразумение, которое так не затянулось бы, умей люди слушать, что им говорят, а не только твердить о своем. Как ты сам можешь видеть, на Пауле слишком много румян и слишком мало одежды – как верно отметил Оскар Уайльд, в женщине это выдает крайнее отчаяние.
Кажется, девицы были не так уж и не правы, обвиняя Белинду в высокомерном отношении к окружающим.
- Со времен Уайльда стало вполне пристойной обыденностью носить значительно меньше одежды. Знаешь, хоть я все еще не понимаю повода, но не удивлен, что эти девочки так раздражены. Ты разговаривала… не знаю, как правильнее сказать – разговаривала, словно считаешь их невыносимо скучными. Это они воспринимали быстрее, чем вдумывались, о чем именно ты говоришь, так что нет ничего удивительного в том, что тебя не слушали.
- А что я могу поделать, если разговаривать с ними действительно скучно? И… Почему ты считаешь, что лучше меня все это знаешь? Ты здесь учишься всего ничего, свободным посещением и… может, я не самый внимательный и общительный человек, но ты разговариваешь с людьми еще реже меня!
- Потому что у меня хотя бы в прошлом была социальная жизнь. Помню общие моменты. Что ты имеешь против модных нарядов?
Белинда терпеливо вздохнула.
- Абсолютно ничего. Просто в случае Паулы… Знаешь, иногда можно представить жизнь человека как его дом, на отделку и обстановку которого есть некие ограниченные средства. Можно их потратить на разные нужные вещи и предметы роскоши внутри комнат, чтобы жить в этом доме было удобнее и приятнее, а можно – украсить снаружи стены, чтобы другим людям приятнее было смотреть извне – но пожертвовав ради этого ресурсом на собственный комфорт. Большинство людей предпочитает более-менее уравновешенное среднее, но некоторые… Мы с Паулой одногодки. Знакомы с младшей школы, а со средней я вижу, как она то обесцвечивает волосы, то морит себя голодом, стараясь стать как можно более похожей на Клодию. Она… склонна принимать всякую ерунду слишком уж близко к сердцу, поэтому и ведет себя иногда нелепо.
- Хорошо, когда есть возможность выбирать. Некоторые, знаешь, не могут даже при желании предпочесть поверхностность.
- Извини. Я не совсем это имела в виду.
- Кажется, это не первый неудачный разговор, – продолжал Адам. – И, в чем бы ни заключалось ваше «недоразумение», но лучше бы тебе не попадаться им больше в пустой школе без свидетелей. Почему ты вообще каждый раз задерживаешься так долго после уроков? – все же спросил он, а в ответ на удивленный взгляд, чуть смутившись, уточнил. – Просто до того, как я начал жить один, домой подольше не хотелось возвращаться, если с родителями из-за чего-то собачился… вернее, обычно с отцом. У тебя все в порядке дома?
Можно подумать, если бы даже и не было, его это каким-то образом касалось бы! Зачем о подобном спрашивать, если не собираешься ни помогать, ни как-то выражать поддержку?.. И без того уже полез не в свое дело!
- Ничего такого, – слегка устало улыбнулась Белинда. – Я не помню даже, чтобы хоть раз ссорилась с папой. У меня лучшие родители, которых только могу себе представить. Может, я потому и не готова к тому, что некоторые люди не умеют слушать, а вместо этого надумывают в соответствии с проблемами самооценки – у нас дома все всегда умели слушать именно слова. Но… в каком-то смысле, все действительно в беспорядке. У папы мастерская прямо в доме, а его работа довольно шумная, поэтому я стараюсь в школьной библиотеке закончить все самостоятельные задания и заметки для газеты, получается куда быстрее, если не отвлекаться. Знаешь, этот вопрос скорее следовало задать тебе. Мне казалось, тебе совершенно не нравится в нашей школе, но ты тоже почему-то задерживаешься.
- Когда там почти нет учеников, «вашу» школу можно считать почти сносной. Да уж… не сказать так, что и хуже: с дружелюбными понимающими родителями жить в скверных условиях, где даже уроками спокойно заниматься нет возможности, или с теми, которым видеть тебя не желают, почти за два года не предложив навестить даже из пустой вежливости – словно бы я сам не отказался! – но любезно предоставляют в единоличное пользование неплохой дом и регулярно пополняющийся банковский счет!
- Думаю, мне больше повезло… в основном. Мелкие бытовые трудности на самом деле не особенная проблема. И мне немного жутко слышать о родителях, которые не хотят видеть… думаю, ты ошибаешься на их счет.
У Адама, однако, мелькнула мысль, что вовсе не соблазнительной была бы возможность действительно выбирать. Может, Белинда права на счет своей семьи, может, близких там принято принимать любыми – хотя, возможно, сама просто не подавала повода относиться к себе иначе, как, например, его собственная сестра, всегда с родителями ладившая. Если представить, что она права… куда больше отвращения он к себе бы испытывал, оказавшись обузой для добродушных небогатых родителей.
- Я, честно, и не думал строить из себя Грегори Замзу! Просто еще до аварии был… не самым лучшим сыном, хотя и по другим причинам. Что угодно могло стать последней каплей, по крайней мере, я не переживаю от того, будто им стало без меня хуже.
- А у тебя и не получилось бы. Несколько порезов на лице на кафкианское превращение точно не потянут – если только ты не зацикливаешься на таком до гротескной гиперболы… Терас… Я сама себе начну противоречить, если примусь рассуждать о людях, с которыми никогда не была знакома, наверное, просто очень хотелось бы верить, что ты ошибаешься. Конечно, если предпочитать одиночество…
Пожалуй, и правда не получилось бы. Но звездный мальчик из сказок Уайльда, как более справедливая аналогия, вообще ни малейшего сочувствия не вызывал – даже у самого себя. Пусть лучше будет «гипербола».
- «Предпочитать» не совсем то слово, но уединение определенно комфортнее. Как мне, так и окружающим. Даже от папаши не ожидал, что он из вредности потребует посещать школу, не позволив просто сдать все экстерном – если мне вообще пригодился бы аттестат.
– Знаешь… Перед впечатлительными людьми вроде Паулы легко строить из себя зловещую готическую персону, но, надеюсь, ты не пытаешься со мной это же провернуть!
Какая искренняя уверенность, будто ему для этого приходится прилагать какие-то целенаправленные усилия! Ну, если не считать саму Линду сейчас, конечно…
- Эй, да ты же еще не видела моего шикарного замка с заброшенными пыточными в подвалах и зала с органом!
- Сомневаюсь, что ты настолько серьезно готовился к роли готической личности! – сдержав фыркающий смешок, возразила Белинда.
- Ну да, на замок бабушкин особнячок все же не тянет… Зря надеялся тебя заинтриговать, так себе повод для приглашения.
- И с какой стати тебе вдруг искать повод пригласить меня?
Адам раздраженно передернул плечами, но, в последний момент сдержавшись, чтобы не огрызнуться, как можно до старших классов-то дожить с такой детской наивностью, слегка ехидно ответил:
- Разумеется, чтобы попросить не открывать дальнюю дверь в конце коридора, чтобы ты уж непременно сунула туда нос! Вроде, читать любишь – неужели «Синюю бороду» в молодости не читала?
- Без обид, но у меня есть некоторые сомнения в способности серийно обаять девушек – при твоем-то характере! – ничуть не смутилась Линда.
Угу, именно при характере! Почему-то до аварии тот же самый характер не считали какой-то особенной проблемой, в том числе и девушки.
- Ну, полагается же с какой-нибудь начинать! Слушай, если серьезно… Сомневаюсь, что эти девочки от тебя в ближайшее время отстанут, раз ты не знаешь, что с этим можно поделать, лучше таких ситуаций избегать. И, если тебе негде заниматься, можешь и правда зайти ко мне…
Отлично. Теперь он выставляет себя ничтожеством, навязывающему компанию девушке только потому, что она оказалась единственной за последние пару лет, кто от него без провокации не шарахается. Почти.
Хорошо еще, что Белинда вряд ли обратит на это внимание, но от собственного-то понимания никуда не деться!
- Если ты считаешь неуместным оставаться наедине, – не шарахается, но, видимо, вполне еще может начать, если продолжать в том же духе! – Тан Чаху*, моя повариха, и ее сын Тан Чин живут в доме почти постоянно.
- У тебя есть слуги? – недоверчиво хмурясь, уточнила Белинда. – Ты, кажется, говорил недавно, что живешь два года совсем один.
- Так и есть. Во-первых, все, кроме кухарки и малыша Чина, приходящие, во-вторых, они же… ну, прислуга. Это примерно как бытовые приборы вроде тостера или настольной лампы считать «компанией»!
- Как можно вообще говорить о людях такое? Ты сам что, аристократ, что ли? Тем более, если они о тебе заботятся…
- Я тебя умоляю: они просто работают на нас и папаша им более чем щедро платит за то, чтобы меня терпели, с какой стати считать это за заботу! Наверное, только учителю музыки и есть какое-то дело до меня лично... Может, ты еще и любезность продавцов в магазинах считаешь дружелюбием?
- Мне пора, – после недолгого молчания невпопад заявила Линда. – Спасибо тебе за приглашение, но, возможно, с точки зрения классового неравенства я не больше работающих у тебя людей подходящая тебе компания. Еще есть время самому передумать.
- Я ничего не говорил про классовое неравенство, и ты это знаешь! – в тон угрюмо огрызнулся Адам. На согласие он особенно и не рассчитывал, но повод возмутиться можно было найти и попроще! Что такого оскорбительного в напоминании, что работающие в доме слуги работают за деньги, а не потому что считаются частью семьи?! Жаловаться им определенно не на что: у Тан Чаху, вместе с работой получившей и жилье, и большую часть всего необходимого для себя и малыша Чина, куда более приятные перспективы с накопленного жалования открыть, как она мечтала, собственную тематическую чайную в городе, если вдруг отец Адама осуществит угрозу и прекратит обеспечивать его, едва исполнится двадцать один год. Самому Адаму пришлось бы куда хуже! Возможно, сравнивать их с бытовыми приборами прозвучало и впрямь высокомерно… слегка. Наверное.
- Увидимся в школе? – Белинда неуверенно протянула ладонь для рукопожатия, хоть и продолжая сухо поджимать губы.
- Увидимся, – машинально согласился Адам. «Надеюсь…»