Примечание
Приятного прочтения! Пишите отзывы внизу, как дочитаете, если есть вопросы, задавайте 😀
Слегка ощутимый перегар старости тонким слоем пыли осел на не менее ветхих горизонталях и вертикалях книжного храма. Когтистыми лапами будто по стенам прошлось не одно десятилетие, быть может оставшись в том давнем мгновении свежести, некогда бывалым здесь. Руины, в которые превращалось всякое сюда попавшее, словно муха, застрявшая в ловушке паука, пытающаяся выбраться с липких оков белоснежного кружева, пленили время своей застывшей ничтожностью. Но каким бы вечным не было ничего, потолок продолжают усыпать собой трещины, разрастающиеся тонкими извилистыми путями, непонятно куда пытаясь увести с лица постройки былое дыхание.
Тень толстого дуба за запотевшим холодным окном широкими, длинными ветвями расползалась мраком по кучке высоких стеллажей, таивших в себе заметное лишь призрачным обитателям книжной картели. А как иначе назвать этот сгусток целой эпохи, лишенный взора чужих, ещё не до конца обуздавших жажду вкусить наслаждение новых, только вышедших из-под станка, страничек книги, глаз.
На любой вкус и цвет всякий товарищ найдёт здесь свой островок спокойствия, будь то классический «Собор Парижской Богоматери», либо целый эпизод жизни мальчика, который выжил, запечатлённый на листах не одной книги.
И смотря на всё это великолепие ушедшей красоты новизны помещения, уступающее усладе роскошью старизны, на глазах развевается прах антикварной хрупкости мебели, окон, стен… На плотной книжной пыли держалось всё, находящее здесь, помимо одного.
В углу, скрытом от выхода глаз на наглухо запертую входную дверь, освещённым теплым заревом настольной лампы, над огромным деревянным столом, лак с покрытия которого был стёрт лет так ещё тридцать назад, склонилась голова. Кудряшки волос не нарочно подпрыгивали при движении, когда сам их владелец из стороны в сторону поворачивал шею, перетаскивая одну книгу за другой. Не место такому молодняку тут шляться, сказал бы всяк приходящий сюда раритет, мечтающий насладиться таким же винтажем, укрывающий каждую закрому библиотеки. Антон таких выпроваживать не спешил. Да и зачем? Ворчание их не всегда находило молодого библиотекаря под кипами какой-то макулатуры, сбытом которой регулярно занимался начальник. Ну и нарушать почти что мертвецкое спокойствие бумажной обители желания не возникало. Не зря же в таких местах действует одно единственное правило, за нарушение которого, по мнению студента, место тебе за дверью: вести себя тихо и никому не мешать. Поэтому, как только поступает предложение о школьной экскурсии по достояниям до советской власти, отказ прилетает мгновенно. Ну неужели не понимают люди, что это им не музей, хотя таковым и можно посчитать это место, что здесь присутствуют другие порядки. Да и не хотелось бы его ранимой душе наблюдать за тем, как орава подростающего поколения будет топтаться своими грязными ботинками по деревянным полам помещения и касаться измазанными в еде пальцами чистых страничек, например, Достоевского.
Шастун устало прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. Работа хоть и не требует от него особого труда, да и посетители бывают раз в три дня, но целыми днями сидеть, сгорбившись как коршун какой-то над золотым сундуком, на стуле откровенно устаешь. И дело даже не в монотонности. Хотя, скорее, и в ней тоже. Не этого, наверное, хотел он, когда искал подработку на лето. Говорил Поз, иди, Тоха, официантом батрачить. Да, тяжело, но хотя бы весело. А тут что? Из развлечения только ставший за два месяца каторги родным паук по кличке Афанасий. Катается себе часами на тоненькой ниточке, ждёт себе новых жертв в ловушку. Раз из раза его сдувает сквозняк открытого на проветривание окна, но он возвращается назад и начинает снова плести. Такому упорству любой бы позавидовал.
Изумрудами метнувшись на наручные часы, парень тихо чертыхнулся. Все же помнят про тишину? Время довольно-таки поздное, маршрутки уже не ходят. Ну а про деньги у бедного студента и вовсе молчать стоит. Придется пешком познавать прелесть и без того устрашающей части города, где ночами в одиночку ходить чревато последствий. Вариант помощи кого-то на машине, даже достаточно конкретного кого-то, рассматривать не хотелось. Не маленький, сам справиться.
Успокаивая себя подобными мыслями, что человек он уже взрослый и может за себя в случае чего постоять, Антон уже стоял под козырьком на улице и закрывал дверь.
В саже асфальта беспомощно барахтались и задыхались лепестки ярких, притягивающих к себе взглядом, красных роз. На пыльной дороге, умытой лужами воды с бензином, они выглядели чуждыми, словно капли краски упали на холст в безобразии страха художника быть отвергнутым вниманием публики, в желании записать свою боль и страдание безнадеги нелепыми мазками багряной горькой крови.
Отойдя от застывшего любования представшей картиной, он развернулся на сто восемьдесят и уже было собрался шагать вдоль пустынной улицы, как услышал глас клаксона. Средь глухой тишины звук казался оглушающим. Сколько и неожиданным, заставляя мальчишеские плечи коротко вздрогнуть.
Обернувшись, он заметил чёрный внедорожник, стоящий чуть поодаль от самого здания. Яркий свет фар мешал рассмотреть сидящего за рулём, но Антон и так знал ответ на этот вопрос. Слишком уж предсказуемо было увидеться им сегодня. Особенно, исходя с первого и пока последнего недавнего разговора…
За окном безустанно капал осенний дождь, тяжёлыми каплями обрушиваясь на хрупкие листья деревьев. Погода ветром изнывала целый день, пробираясь дрожью по коже тела.
Антон, укутавшись по подбородок большим клетчатым пледом, сидел в кресле возле журнального столика, где стопками лежала гора книг. Библиотека была пуста, что неудивительно в такую то непогоду.
— У природы нет плохой погоды, каждая погода хороша… — вспомнив песню из советского фильма, тихо пропел парень.
Нелюдимость сегодняшнего дня заставила Шастуна скорее обрадоваться, чем огорчиться. Ведь когда залы пустуют, не нужно быть начеку и постоянно проверять порядок вокруг. Никто не дергает с просьбами: «найдите мне какой-то учебник по какой-то теме, чтобы сделать проект в школе, но я не знаю, какая тема и что именно мне нужно. Понятно?» Чисто воспитанность и некая благосклонность к не высшим разумам нашего общества сдерживает иногда от нецензурной брани. А ведь он тоже человек! Имеет право на чувства и эмоции. Но пока это не колышет кого-то другого, то и его понять никто не сможет.
В общем, день обещал быть удачным. Антон уже успел заполнить все необходимые бланки посетителей библиотеки, перенести их данные на нужный сайт, протереть пыль, очень осторожно, с полок стеллажей и сейчас заслуженно пить свой горячий кофе, пытаясь согреться. Идиллия продолжалась бы ещё ближайший час, если бы внезапно не скрипнула входная дверь.
Удивленно вскинув брови, мальчишка изумился. По его мнению, в эпоху интернета, в котором можно найти всё, только дурак мог прийти под таким дождём, чтобы почитать вживую. Ну как говорится, хозяин барин, мало ли какие предпочтения у людей. Вспомним про благосклонность.
За своими мыслями он и не обратил внимание, что похоже пришедший не собирается двигаться дальше входа.
— «Может воры? — пораскинув последними извилинами, сгенерировал мозг. — Блять, какие воры средь бела дня и что вообще можно красть в библиотеке?»
Согласившись с данными суждениями, Антон решил всё же выйти и проверить, если кто там вообще или ему послышалось. Но не успел он сделать и шага, как к нему из-за огромных шкафов вышло, скорее сказать, выползло какое-то мужское тело. Скрутившись от боли, незнакомец почти что на полуприседе прошагал к ближайшему креслу, чтобы сесть. За ним с ругательствами шёл какой-то низкий с забавным хвостиком на голове мужик, держа в руках по всей видимости пакеты с медикаментами.
— Арс, твою мать, я же сказал, не двигаться, пока я не приду. А если пуля дальше пройдёт?
Только сейчас Шаст обратил внимание, что вообще-то на старинный паркет капает чужая кровь из раны, которую незнакомец зажал рукой. Видимо и его заметили, ведь стоит низкорослому свалить мини аптечку на столик и повернуться, он испуганно вздрогнул.
— Тьфу ты, так пугать. Чё молчишь и признаков жизни не подаёшь, я думал мы тут одни.
— Ага, а дверь внезапно оказалась открытой, хотя никого нет, — Антон коротко хмыкнул.
— Ну мало ли. Сережа Матвиенко, — мужчина протянул парню руку, которую тот с охотой пожал, — а это Арсений, мать его, Попов.
Брюнет стоически застонал.
— Может хватит уже мою мать трогать, хач ты мелкий?
Сергей уже хотел дать другу подзатыльник, но понимая, что тот сейчас явно не в состоянии на какую-то другую боль, сдержался. Наблюдающий за этим парень только улыбнулся.
— Антон Шастун, уже не единственный обитатель этой книжной картели.
Студент выпутался из пледа и подошёл к пострадавшему. Брюнет крепко зажмурился и тяжело выдохнул через рот. По лбу от напряжения скатывались мелкие капли пота.
— «Возможно температура, — приложил руку ко лбу, — горячий».
Потом метнул взгляд на медикаменты и снова на мужчину, который с каким-то интересом разглядывал перед собой юношу.
— Спрашивать что произошло и почему вы здесь, а не в больнице пока не буду. Сереж, — Матвиенко вопрошающе акнул, — метнись-ка кабанчиком в ларек за углом, возьми чего-то крепкого и спиртного.
— Думаешь, уже пора поминать?
Антон хмуро обернулся на него.
— Ты дурак? Ему какой-то наркоз ввести надо, бухло поможет.
— А, я быстро.
И убежал.
Шаст убрал руки мужчины от раны, чтобы оценить масштаб трагедии. Заметив, что тот собирается что-то сказать, перебил, подумав, что он переживает, чтобы паренек ему не навредил.
— Не бойся, я курс первой медицинской помощи на первом и втором курсе проходил, хуже тебе уже не сделаю, — но Арсений только слабо улыбнулся и помотал головой.
— Ты красивый. Понравился мне сразу, — Антон ошеломляюще замер. Не такого заявления от почти что при смерти раненого ожидал он услышать.
— Эмм, - парень смочил салфетку водой из стоящей вблизи бутылки и протянул её поближе к оголённому участку тела, чтобы убрать грязь и вытереть обильное количество крови, но чужая рука остановила его, стоило ему приблизиться. — Арсений...
— Арс.
— Да, Арс, у тебя, наверное, поднялась температура и... - мальчишка снова был перебит Поповым.
— Пойдёшь со мной на свидание? - он заискивающе посмотрел на краснеющего студента и хрипло рассмеялся, тут же скорчившись от боли. — Можешь сейчас не отвечать, только помоги мне, пожалуйста. А то вряд-ли мёртвым я буду в состоянии делать тебе комплименты, когда мы пойдём гулять.
Брюнет закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, потеряв по всей видимости от боли сознание. Шастун тихо выдохнул, находясь до сих пор в удивлении от слов мужчины.
«Лихорадка, вероятно», — эта мысль хотя бы на время помогла избавиться от ненужных раздумий.
А за окном, вроде как, впервые за сутки выглянуло солнце.
Спасти, то спас. Правда, пришлось помучить и его, и себя, пока ту пулю пытался достать. Крепко застряла там, зараза. Благо, Серёжа быстро вернулся с пятизвёздочным другом, видимо, решив, что если и помирать, то с качественным пойлом в организме.
С того невероятно странного случая прошло порядком недели две. Ни слуху, ни духу от этой парочки слышно не было. Ну они и не друзья, и даже не приятели, чтобы продолжать общаться. Так, знакомые. Одному жизнь спас и тот в любви признался, ну с кем не бывает.
«Только с такими, как ты, Шаст, и бывает», — добавил ехидный голосок внутри.
Немного поразмыслив, парень принял гудок за приглашение и поспешил сесть в машину. Уже закрывая за собой дверь, он наконец обратил внимание на водителя. Как и предугадывал студент, им оказался Арсений. Мужчина выглядел куда здоровее и бодрее, чем в их первую встречу. Так по виду и не скажешь, что за несколькими слоями одежды туловище обхватывает бинт, за собой след от огнестрельного.
Попов ярко улыбнулся, заметив на себе пристальное разглядывание. Признаться честно, он и не знал, что с ним было бы, если б не так удачно подвернувшийся зеленоглазый мальчишка в библиотеке. Непонятно вообще, почему Матвиенко не додумался позвонить их штатному врачу, а решил отвести друга в библиотеку. Вряд-ли дело в том, что решил внезапно обогатить свой разум, чего не делал на протяжении всех двадцати восьми лет. Та и не умеет он раны зашивать, на что он рассчитывал? Ведь шанс того, что поблизости окажется тот, кто умеет, был весьма мал.
— Привет, — первым разрезал тишину своим бархатным хриплым голосом Арсений. — Прости, я без предупреждения, просто проезжал мимо и увидел, как в окнах свет горит в такой поздний час. Подумал, почему бы не предложить подвезти тебя.
Антон, только услышав первые слова мужчины, ощутил стаю мурашек на своей коже.
«Таким голосом только соблазнять можно».
— Чисто мимо проезжал? — брюнет кивнул. — В самой глуши города?
— Дела были, — только пожав плечами, ответил он.
— Почему-то мне кажется, что эти дела как-то связаны с причиной нашего знакомства.
— Знаешь, вот такую историю детям интересно будет рассказать, когда они спросят: «Папа, а как вы познакомились?»
— Ага, вот как раз это… Стоп, что? — Шастун запнулся на полуслове, поняв смысл предыдущей реплики. Хорошо, что вокруг было темно, а то его пылающими щеками можно было бы вместо фар светить.
— Что? — брюнет будто не понимая, переспросил.
— Каким детям?
— Ну знаешь, маленьким таким голубоглазым с родинками на носах русоволосым…
В салоне машины затаилась тишина. Чёрт, кажется, лицо становится краснее.
— Ладно, опустим это. Поехали?
Арсений ухмыльнулся, но ключ повернул. Раздалось еле слышное бурчание мотора. Пока водитель заводил машину, пассажир решил её осмотреть.
«Всё в стиле Арса», — подумал парень, — «стоп, откуда я вообще знаю, что в его стиле, а что нет?»
Но всё же, никаких иконок на приборе панели, собачек, прыгающих от движения. Никаких разбросанных фантиков, бутылок. Антон уверен, загляни он в бардачок, и там бы не нашёл никакого изъяна.
— Арс, — в ответ послышалось негромкое мычание, — может ты поделишься со мной, что с тобой случилось в тот день, когда мы встретились?
— Тош, — брюнет мягко взглянул на рядом сидящего, — давай чуть позже? Разговор не на пять минут, да и не за рулём это обсуждать.
— Хорошо, — уже тише сказал Шаст.
Мужчина беспокойно вернул взгляд на парня, но ничего не произнёс. До дома Антона они доехали в тишине.
— Спасибо, что подвёз. Не хотелось бы по темноте куда-то одному ходить.
— Не за что, Антош, всё же я тебе уже говорил, что всегда готов помочь. Кстати, ты всегда так поздно возвращаешься домой?
— Ну бывает, особенно, когда работы много.
На это Арсений только кивнул.
Антон, отстегнув ремень безопасности, немного подумав, повернулся к брюнету и легко приобнял того. На его спине моментально оказались чужие тёплые ладони. Недолго побыв в таком положении, они разорвали объятия. Казалось, что взгляд Арсения горел тем самым огнём, как это описывают тысячи книг, разбросанных по его обители. Сам же Антон невероятно смущался, чем однако веселил Попова.
— Пока, — коротко сказал он и вышел на улице, шагая к своему подъезду. Он уже не услышал, как в ответ ему произнесли:
— До завтра, Антош.
***
Сырой холодный воздух заставлял легкие содрогаться в кашле, горло сгорало от раздражения слизистой. Заледеневшие пальцы с остервенением царапали бетонный пол, тогда как в руки были намертво прикованы короткими цепями к батарее. Изо рта ненароком вырывались удушающие всхлипы. По лицу редко стекали слёзы, забегая ручьями под грязную футболку, никак не спасающую от холода.
Она не знала, какой сейчас день, месяц, год… Серые стены подвального помещения вокруг целым миром выросли перед помутневшим взором, лишая её жизнь сознательности и понимания происходящего. Раз в какое-то время их, всех несчастливых оказаться здесь, выводили на верхний этаж, где хоть немного можно было погреться под лучами солнца. Камера четыре на четыре квадратных метров стала заточением на долгий срок. Отсутствие тепла, каких-либо человеческих условий било из раза в раз не слабее ублюдка конвоира, стоящего в коридоре и следящего за порядком. Новые синяки на ребрах перекрывали старые гематомы и царапины. В одежду впитались вся кровь, пот и прочий сброд царивший здесь. Ощущение своего тела и своих эмоций осталось там, на входе сюда. Когда под руки вели двое офицеров, а в глазах поселилась малость равнодушия.
Внезапно за стенкой послышался крик. Жуткий вопль разорвал гнетущую тишину. Послышался хлыст плётки, а минутой позже жуткий мужской смех.
«Так смеётся смерть над нами», — бегущей строкой пролетела мысль в девичьей голове.
Слышать, как совсем рядом, буквально в метре от себя чертовы маньяки глумятся над страданиями других, каждый раз выводило из равновесия. Страх, что скоро доберутся и до собственной шкуры преобладал над любым другим ужасом. Ей думалось, что если бы её убили, то облегчения бы это принесло больше, чем терпеть жгучую боль в висках, что пытается заглушить дыру в душе.
Вдруг из-за толстой стены раздался чужой топот. Железный дверной замок громко звякнул от ключа внутри и дверь с противным скрипом отворилась.
«Вот и настал мой час», — с застывшим холодом внутри подумала заключённая.
Внутрь комнаты прошёл молодой мужчина. Одет он был роскошно как для такого места: белая рубашка с закатанными рукавами, один из которых открывал вид на дорогие наручные часы на левой руке. Сам он выглядел достаточно опрятно. Короткие темные густые волосы не создавали вид беспорядка на голове, кожа лица была чиста от каких-либо шрамов или угрей, наверное светилась бы аристократичной бледностью, будь здесь хоть капля света.
Мужчина с отвращением посмотрел на окружающую обстановку, сразу же приметив в углу согнутую в три погибели отдалённо напоминающую женскую фигуру, которую скрывала под собой бесформенная грязная материя. Пройдя чуть ближе к ней, он подал знак охранникам, чтобы те её освободили.
Девушка находилась в недоумении. Она уже и не помнит того чувства, когда руки не сцеплены никакими оковами и ей не нужно терпеть эту боль, когда концовки затекают в одном положении. Ещё не высохшие дорожки скупых слез на щеках на осунувшемся лице выглядели довольно ужасно, не беря в счёт многочисленных ушибов. Брюнет достал из кармана платок и протянул ей. Она с недоверием на него покосилась.
— Да бери, господи, нет там никакой кислоты, — чуть погодя, девушка приняла в руки ткань. Он одобрительно повёл головой.
После пары прикосновений платка к лицу, черты стали выразительнее. Единственное, что оставалось неизменным, это потухшая искорка в глазах. Боже, как же она устала…
— Ну что же, — мужчина развёл руки в стороны в торжественном жесте. — Вот и пришла твоя свобода.
Широко раскрыв глаза она в с сомнением посмотрела на визави. Вроде как в его жестах и голосе ничего нет такого, что можно было бы принять за ложь. Но так быстро поверить в его слова она тоже не могла. Раздался её тихий, будто бы совсем неокрепший голос:
— Вы серьёзно? — он растянул губы в оскале, подобно дьяволу.
— Абсолютно, милая. Можешь идти.
Расценив это как шанс вырваться на волю, она с опаской пошагала к выходу.
«Пускай это и будет жестоким розыгрышем и меня в коридоре поймают амбалы, чтобы избить и оставить на неделю без еды. Пускай. Я не должна упустить возможность выйти на свободу».
Как вдруг… послышался мужской голос.
— Но погоди, милая. У меня будет ма-аленькое условие.
Вот она и сделка с самим представителем преисподней.
«Пускай», — подумала она. «Хуже того, что есть и было уже точно не будет».
— Я согласна, — брюнет довольно хмыкнул.
Он медленной поступью подошёл к заключённой и поправил невидимую складку на своей рубашке. После поднял на девушку голову и чуть прищурил глаза.
— О-о-о, — протянул он. — Ты не пожалеешь, милая. Это я тебе гарантирую.