С каждым месяцем сны становятся расплывчатее. Былые визуальные образы всё чаще заменяются на запахи, звуки и тактильные ощущения. Если в сновидении присутствуют другие люди, он понимает это даже не благодаря большому арсеналу причуд. Интуитивно. Видимо, играет роль богатый опыт. Рен наблюдателен – он хорошо видит и подмечает каждое изменение в себе. Ещё давно научился этому по совету доктора.
Но, несмотря ни на что, эти сны остаются прежними.
Как раньше – он идёт по коридору, минуя голые холодные стены. На них нет даже обоев, лишь тонкий, сделанный наскоро слой штукатурки. Металлическая дверь всё ближе и ближе. Приближается в чётком соответствии с широкими шагами. Он торопится. Всегда торопится туда. Ключ от этой двери есть только у Рена. Никто, кроме него никогда не попадёт за неё, как бы сильно не захотел. Его главная драгоценность под невероятно надёжной защитой.
Дверь вот-вот откроется. Кажется, они не виделись целую вечность. Иначе… как он мог так сильно соскучиться?
Почти всегда, когда Рен навещал его, Йоичи либо спал – беспокойно, словно ему что-то угрожало, либо усталым, поблекшим и абсолютно пустым взглядом глядел в прочную металлическую стену бункера. Он редко говорил с ним. Отворачивался, отводил глаза. Будто старался игнорировать. Забыть о существовании брата. И так каждый раз.
Он открывает дверь и немеет. Теряет дар речи, врастает в землю – ни пошевелиться. Йоичи распластан на грязном полу. Грязном… мягко сказано. Пыль мешается с тёмной вязкой кровью. Весь белый и когда-то чистый Йоичи, прежде даже носивший одежду преимущественно светлых тонов, в этом отвратительном окружении выглядит омерзительно неправильно. Будто это не реальность. Бледная, ничем не прикрытая кожа измазана кровью и испещрена надрезами.
Ещё более чужеродно выглядит грубый, сделанный явно наскоро, но чертовски глубоко, разрез на впалом животе. Рен не хочет смотреть, но онемение расползлось по телу, будто целый рой самых отвратительных насекомых. Невозможно даже глаза закрыть – веки словно окаменели. Кровь в жилах застыла колючим тяжёлым льдом.
Ему не впервой видеть трупы. Не впервой видеть многочисленные раны, лужи крови и внутренние органы. Привычно. Но Йоичи никогда не имел с этими вещами никакой связи. Уверенность, что никто не навредит его глупому и слабому брату, никогда не покидала… но оказалась заблуждением. Никакая защита не абсолютна. От этой мысли ледяной ужас, смешанный теперь ещё и с гневом, становится лишь тяжелее. У Йоичи прикрыты глаза. Видны лишь части белков, лицо обезображено не столько повреждениями, сколько ужасом и болью. Тем, что было обыденностью для него до того момента, как Рен поселил его в это бункер. Он точно помнит – с того самого дня ни одной из этих эмоций не проскальзывало даже мельком на безупречном лице.
До него долго доходит. Мозг этого изувеченного столетнего сосуда работает всё хуже и хуже. Вновь вокруг лишь темнота, наполненная, однако, звуками и запахами. Восстановить ритм дыхания – настоящее испытание. Маска помогает минимально. Рен прокашливается. Слышит звук собственного дыхания, учащённого и сиплого, глухой из-за маски. Теперь он не видит. В прочем… лучше не видеть ничего, чем лицезреть это. Сейчас он хочет лишь одного – новые снотворные.