Белые змеи

Запястья обвивает что-то белое. И это «что-то», отлично видно, потому что вокруг всё чёрное, везде темнота.

Змеи.

Но откуда-то проглядывают лучики света, и белые змеи переливаются – окрашиваются – местами в бирюзовый цвет, а чёрный костюм на парне - в тёмно-синий.

«Где я?»

Мёртвая тишина нагнетает, а запястья сковывают сильнее прежнего. Кейл не знает, сколько он здесь; как тут оказался; зачем он тут.

Вдруг, красноволосый чувствует, как бесцветная змея скользит по его голени, проходя по паху и талии, и обвивая левую руку. От этого граф краснеет, и свободной рукой – которую отпустил змеиный хвост — прикрывает рот, а взгляд скользит по приближающему «лицу» холоднокровного животного, после чего чувствуя на своей щеке кончик его языка.

Кейл замечает, что там, куда подает свет, его волосы красные, а там где нет - чёрные, словно смоль.

— Молодой Мастер Кейл.

Именно это слышаться откуда-то из темноты, а после появляется фигура, – такая же бесцветная, как и змеи. – она направляется прямиком к графу, и Хенитьюз вздрагивает, когда понимат, кто предстал перед ним.

Клопе Секка.

— Граф... Мой милый граф... — безумный шёпот разносится в тишине, заставляя парня дергаться, в попытках вырваться из «тисков», но всё тщетно. Змеи, наоборот, усилили свою хватку, делая из «лёгкой» - «мёртвую».

— Не пытайся выбраться, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее эти змеи тебя связывают, — улыбаясь сумасшедшей улыбкой, ответил Клопе, наклоняясь ближе к своему Богу.

Коленка в белых брюках приподнимает правую ногу графа, немного сгибая её. Рука скользит по плечу; предплечью; пока не добирается до руки, проходя пальцами по ладони. Секка буквально навис над Хенитьюзом, и тот в свою очередь понимает: он попался в ловушку, как муха в паутину паука.

А ещё, граф понимает, что сейчас лежит не на чём ином, как на огромной змее. ОЧЕНЬ огромной бесцветной змее. Хотя местами в легком свете, её чешуя тоже окрашивалась в бирюзовый.

Рука красноволосого скользит по чужому предплечью, немного надавливая. Лицо заливает ещё большей краской, как только Кейл чувствует чужое колено на своём паху.

Рука касается щеки Хенитьюза, легонько выводя на ней, только Клопе известные фигуры.

— Мой милый Кейл... Ты только мой... Мой Бог... — свет попадает так, что в цветные черты окрашивается, чуть меньше половины лица длинноволосого, а другая бесцветная, чем выделяет правый золотой глаз, и от этого, почему-то, граф не может оторвать глаз, забывая, в какой ситуации находится.

Правая рука красноволосого натыкается на что-то скольское и большое, и в голове проскакивает:

«Та самая огромная змея, на которой мы лежим!»

И почему-то подумалось именно «мы», а не «я», хотя больше всего на ней лежит Кейл.

— Не волнуйся, они подчиняются мне, и тебя не тронут. — словно почувствовав опасения своего Бога, ответил Клопе.

И Хенитьюз осознал, что эти слова прошептали ему, чуть ли не в самые губы.

— Что ты творишь?... — шепчет граф, уже не предпринимая попытки вырваться, ведь это бесполезно.

— Я желаю тебя, хочу тебя, во всех смыслах этого слова, — это больше похоже на слова безумца, но Секке всё равно. Главное, что Кейл сейчас с ним, или точнее, под ним.

— Что?...

Договорить не дают чужие губы, которые коснулись других. Сначала мягкое касание, а после следует: страсть, напор. Колено всё ещё упирается в пах, и от того, что Клопе передвигает его, Кейл не сдерживается:

— Ах~

Уловив подобный звук, который он так хотел услышать, Секку отстраняется, а в его глазах блещятся искорки страсти, радости и похоти.

— Тебе не нужно что-либо делать, просто позволь твоему верному слуге доставить тебе удовольствие~ — промурлыкал длинноволосый, вновь впиваясь в желанные уста.

— Хах~

Пиджаки отбрасываются куда-то в сторону, бантик Кейла, так же оказывается поглощён в темноте, рубашки на половину расстёгнуты.

— Сегодня ты мой, Кейл... — юркий язык скользит по вишнёвым губам, после проходит по ряду ровных белоснежных зубов, сплетаясь в страстном танце с чужим языком.

Кейлу кажется, что он сходит с ума. Ему нравятся эти ласки; нравятся чувства, которые будоражат его из внутри в этот момент; нравится тот, кто это делает.

«Пошло всё к чертям!»

Наплевав на всё, Хенитьюз разрешил трогать его там, где заблагорассудится его оппоненту. И тот несомненно был от этого счастлив.

— Агх~

Слышать такие непристойные звуки, от такого неприступного человека - просто райское блаженство. Ощущать запах его кожи; вкус его губ; мягкость кожи. И в конце концов, ощущать себя внутри графа, который так охотно поддается ласкам.

— Клопе... Клопе... Клопе.. — знакомое имя слетает с губ при каждом толчке, а Кейл теряется в чувстве наслаждения, которое захватывает его с головой.

— Мой милый, милый граф... Как же я вас люблю...

Безумный шёпот слышатся где-то в области шеи Хенитьюза, от чего тот содрогается.

Обмен поцелуями возобновляется, как и беспорядочные толчки, и от этого неимоверно хорошо.

Ещё чуть-чуть и...

*****

— Агх!~

Кейл вскакивает с кровати, оглядываясь. Он в своей комнате, в своей кровати. Не где-то в тёмной бездне, и не с Клопе, и не без одежды.

— Чёрт... Это был сон... — Красноволосый выдохнул, хотя чувство, что его касались крепкие, но утончённые руки - осталось.

Тем временем, за дверью, Секка хищно облизывает свои губы, а в глазах загорается безумный огонёк. Он обязательно повторит такой сон ещё раз.