Сегодня улыбка не спадала с моего лица с самого утра, я ведь должен был показаться веселым, не смотря на то, что произошло вчера. Да и с каких пор я стал так париться по поводу девчонок?

На данный момент не самое время, так как мы уже час сидим с Отабеком в местном кафе и, заказав себе пиццу и по мороженому, беседуем насчет нашего следующего турнира.

Безусловно, я очень-очень рад, что он все-таки нашел время для меня. Всегда знал, что на Отабека можно положиться.

      — Не могу дождаться, когда мы снова выйдем на лед. Если честно, мне уже наскучили эти будни, хотя тренировки все равно на первом месте. — он рассмеялся, беря со стола еще один кусок пиццы.

      — Ха-ха, а я забыл про тренировки, кажется… — холодный пот и правда пошел по спине, такое чувство, будто не ходил на каток тысячу лет, хотя я был там, вчера!

      — Как так, это точно тот самый Юра, которого я знаю?

      — Да нет же, не то, что я забыл, только, у меня и в повседневной жизни не соскучишься. — я не хотел показаться перед другом каким-то раздолбаем и бездельником, который откладывает фигурное катание на второй план.

Я немного задумался и Отабек по-дружески толкнул меня локтем, принуждая рассказать, что же все-таки у меня такого веселого:

      — Ну, в общем-то, я еще давно познакомился с одной девушкой. Уже много всего произошло и мы успели стать друзьями!

Фигурист с улыбкой посмотрел на меня, а я продолжил:

      — Я даже успел сводить ее на каток и показать выступление. Знаешь, но сейчас я не пойму, что за херня с ней твориться, потому что она внезапно стала меня избегать… — настроение резко упало и я, кажись, помрачнел немного, — Отабек, у тебя была девушка? — сказал я, не подумав и боялся, что диалог пойдет не в правильном ключе.       — Да, была. Но с ней не было ничего подобного, однако, я понимаю тебя и твою девушку. Люди бывают скрытными и иногда к ним нужен немного иной подход. Подойди и поговори с ней, как бы там ни было.

      — Эй, но я никак не могу поймать ее.

      — Постарайся найти время. Может быть, ты — единственный человек, который ей сейчас нужен. — он всегда умел подбодрить и дать хороший совет. За это я и ценю молодого фигуриста из Казахстана, но…

      — … Отабек… Она прямо сейчас возвращается со школы. — я не знал, что делать. Может, и правда, если я не помогу ей, то Маше будет плохо, но это дружеская встреча, которую я сильно ждал. Будет чертовски некрасиво променять друга на девушку.

      — Так иди, Юра. — но Отабек, видимо, так не считал, — Ты же знаешь, что у нас есть еще завтра и послезавтра. — и взглядом указал мне на выход.

Потом меня будет нагнетать чувство вины, однако сейчас я захотел решить все быстро. Не представляю, что меня ждет при встрече: может опять Лиам, а может Маши вообще не окажется там. На данный момент надежда была хотя бы на первый вариант. И тогда я схватил сумку и быстрыми шагами направился «навстречу судьбе», бросив взгляд на друга и сказал лишь:

      — Извини, Отабек, извини! И спасибо. Мы увидимся завтра!

      — Конечно!

Ее школа находится довольно далеко, я зашагал прямой дорогой, туда, надеясь на слепую удачу, встретить ее где-нибудь.

Не думал, что я так быстро запыхаюсь, фигуристу ведь не положено, но на данный момент я свалил это на волнение. Что и правда меня ожидает?

Я точно не считал, но уже минут десять я так никого и не встретил, хотя иду по направлению, где Маша и учится. Не мог же я перепутать!

Съедала досада, что, ради этого я отменил встречу с другом?! Снова все обломалось, как и вчера. Похоже, в жизни начинается черная полоса и хочется, хочется винить кого-нибудь, например Машу. Не познакомься я с ней, не подружись, всего этого бы попросту не было. Я был бы счастлив, а не переживал сейчас. Вместо того, чтобы сидеть и кушать в кафе, иду непонятно куда, сжигаемый ярким, почти июньским солнцем.

Блять, я запутался. Если я сейчас все брошу, то, может, никогда ее не увижу больше, но есть ли смысл искать сейчас? Может у Маши и правда проблемы, а я… вспомнил слова Отабека «можеть быть ты — единственный человек, который ей сейчас нужен», которые смотивировали меня продолжать.

И я не знаю, кто, блин, ты такой, Отабек, может волшебник, но я увидел вдали развивающиеся на небольшом ветерке темно-русые волосы и низкую миниатюрную фигуру. Я решил, что мы поговорим. Сейчас.

Бегу, чтобы успеть хотя бы схватить ее за рукав. Но тут кто-то другой делает это раньше меня, а его дружбан затаскивает во внутрь дворов дома.

Что за криминал у нас в стране, почему позволяют себе так бесприпятственно хватать молодых девушек за руки и…

Когда я увидел, что они, блять, делают: один из них прижал Машу к стенке дома своим весом, а другой держит руки у ее горла, неприятно сдавливая его, я не мог на инстинкте не вмазать кому-то из них как следует.

Все было очень быстро, они отпустили девушку. В глазах хулиганов можно было прочитать недоумение и шок, так же и в моих. Как они смеют так поступать с ней?!

Маша сначала опустилась на колени, откашливаясь, а затем подняла взгляд, как раз в то время, когда в мое лицо впечатался уже чужой кулак.

Все дальнейшие моменты происходили, как в замедленной съемке: я не различал почти никого, перед глазами остались только эти два мудака и сама девушка, ради которой я сюда пришел. И не собираюсь больше откладывать наш разговор.

В то время, как я оттолкнул одного из них, собираясь схватить Машу за руку и в конце концов отвязаться от этих придурков, она нарушила все мои планы, став между нами и сквозь зубы проговорив что-то похожее на «черт возьми». Конечно, другой из хулиганов снова взялся за нее, обратно впечатывая в стену.

Что за, два против одного, это подлость! Стоило отвлечься на секунду и я уже почувствовал во рту неприятный металлический вкус, вместе с болью в челюсти.

В чем, блин, смысл? Неужели так приятно портить кому-то жизнь этими своими ебучими домогательствами? Злость начинает преобладать, поэтому пытаюсь взять себя в руки и наконец зарядить по лицу сначала одному и судорожно оттолкнуть его, а затем и его дружка, который все это время вымещал злость на Маше. Она металась и пыталась выбраться.

Он пригрозил:

      — Если ты, пидорас, не остановишься, то я подпорчу ее красивое ебало! — но я пропустил слова мимо ушей, а ударил как следует, тем самым подпортив уже его «красивое ебало» и пнул ногой куда-то в живот, чтобы тот отлетел к своему, уже успевшему ощущать этот мир, дружку. Он болезненно стонал и прикрывал лицо, видимо, не повезло, и я то ли сломал, то ли вывихнул ему нос. Это уже не важно.

Я резко сжал ее ладонь и быстро зашагал, заставляя сваливать отсюда поскорее, пока те не оклемались. Тело ныло от боли, но я не останавливался. Мы тяжело дышали, пытаясь поскорее уйти от этих говнарей. Забавно, что за это время никто не промолвил ни слова. Адреналин в крови уходил на второй план, больше не хотелось злиться; это хорошо, я бы мог сильно ругаться на девушку, хотя, черт, в чем она виновата? Единственное, что меня сейчас волновало — свалить от того места.

Мне было страшно от той мысли, что это могло уже происходить. Я и подумать не мог, связать два и два, может именно поэтому Маша избегала меня? Что там вообще происходило, мне срочно надо узнать! Не стал искать ни места, ни времени, просто так резко остановился и схватил девушку за плечи.

       — Маша, пожалуйста, скажи, что это было? — я заглянул ей прямо в глаза.

Она, как всегда, смутилась и отвела взгляд, но потом порывисто и испуганно снова вернулась:

       — Юрий… У тебя кровь на лице. Много крови! Пожалуйста, пойдем поскорее домой! — схватила меня за рукав и буквально побежала по направлению к подъезду, где находятся наши квартиры.

Все это время Маша не сводила с меня глаз, постоянно оглядывая с ног до головы, и не отпуская этот кусочек ткани на моей куртке. Она прямо впилась в него ноготками, не давая даже на немного передохнуть или изменить положение руки.

Она высунула ключи из кармана и быстро открыла дверь ключами, завела меня в свою квартиру. Из кухни послышался шум, много голосов, точнее, больше, чем один человек в лице ее прабабушки. Мы сняли обуви и Маша поставила ее в дальний-дальний угол, только на этот момент отпустив мой рукав, а затем снова взяла его и резко одернула.

       — Эй! — вырвалось у меня от неожиданности, но она снова потащила меня в свою комнату и практически толкнула, усаживая на кровать. Это смущает.

Ее голос был на тон ниже и девушка проговорила:

       — Пожалуйста, подожди меня, я сейчас.

Я был в абсолютном непонимании, что вообще происходит. Изначально я пришел поговорить, поговорить о Маше, о ее состоянии, о нас. Девушка заперла меня в своей комнате, а сама куда-то удалилась.

Это помещение в закрытом состоянии напоминало какой-то бункер: практически не было слышно разговоров и голосов, хотя ясно было, что дома девушка далеко не одна; оно буквально оторвано от иного мира, а темная атмосфера, эти темные обои, черные или коричневые вещи, в такой ситуации выглядели пугающе, отдавали загадочностью. Хех, она даже забыла включить мне свет.

Прервало мое спокойствие отпирание двери и грохот каких-то банок-склянок. В комнате внезапно завитал запах медикаментов, а глаза ослепил яркий свет от лампочки.

       — В-вот. — проговорила девушка, опустила коробку с, видимо, вещами для первой помощи, на пол и снова запирая входную на замок.

       — Эй, пожалуйста, расскажи, что случилось! — я решил начать разговор, который так долго планировал и все время прерывался какими-то непредвиденными событиями.

       — Н-ничего не случилось!.. Со мной ничего, а вот с тобой… — девушка перенесла коробку на комод рядом с кроватью и стала доставать оттуда какие-то тюбики, пузырьки, ватки.

Я попытался привстать, но Маша снова резко повернулась с ваткой в руке и сказала, подходя ко мне:

       — Нет, нет, сиди! — было видно: у нее немного тряслись руки.

***

       — Юрий… Зачем? Они бы и так отстали рано или поздно. — мой голос был все ниже и ниже, я очень переживала, поэтому только тихим-тихим шепотом осмелилась сказать: — Почему так получилось, что ты вообще появился там?..

На этот раз мне отчетливо пришлось смотреть в его глаза, теряться в них, как в прекрасном зеленом лесу, вытирая ваткой кровавые пятна и потеки с его лица.

Из-за меня, из-за этих мудаков, на нем сейчас засыхает кровь, портит всю ангельскую красоту.

Да, определенно приятно, когда за тебя вступаются в такой заварухе. Юрий и правда спас меня; даже не знаю, что они сделали бы. Если честно, сама до сих пор не понимаю, за что они так, ведь это не первый раз. Но намного хуже ощущать себя виноватой. Правда, очень хочется плакать от того, что я понимаю и представляю, какую боль ему пришлось испытать в тот момент.

Моя слабость дает о себе знать, но я стараюсь не поддаваться этому, продолжая без слов просто аккуратно вытирать и дезинфицировать лицо парня.

Я хоть и старалась немного отводить взгляд, скорее всего, мои щеки сейчас пылают, это и правда так стеснительно…

Он обворожительно улыбнулся и сказал:

       — Для начала, хватит уже этих «Юрий, Юрий», как будто Барановская. Просто «Юра», ладно?

Мне очень непривычно называть человека сокращенным именем (особенно когда я так долго звала его Юрием), пока он не даст согласия.

Тем не менее, парень проигнорировал мой вопрос, остановившись всего-лишь на имени. Хотя, можно было бы и не надеяться на ответ, ведь он, наверное звучит, как жалоба или как риторический. Ох, какая же я все-таки глупая.

Неловко прошептала:

       — Ю-ра… — аккуратно проводя кончиками пальцев по контуру его лица.

Может, мне послышалось, но он тихо сказал «ага…».

Я почувствовала, как парень сжимает мое запястье, а потом резкий рывок… Дальше все, как в тумане…

Легкие мурашки от того, как он дотрагивается, а затем я ощущаю его губы на своих. Они мягкие, немного обветренные, а его поцелуй такой нежный. Когда я осознаю все это, то чувствую еще большую приятную слабость и горячий румянец на своих щеках.

Все произошло так быстро, но эта спонтанность стала такой трепетной и приятной.

Чувствую его тело, как он сильнее прижимает меня к себе, а я все еще не осмеливаюсь что-либо сделать.

Я чувствую его Агапе. То самое Агапе, которое я видела по телевизору после нашего первого знакомства. Наконец, хватаюсь за его шею, чтобы не упасть, встречно прижимаюсь к парню сильнее.

Боюсь испортить этот головокружащий момент, когда я в полной мере, всем телом и разумом могу почувствовать своего возлюбленного. Наконец, я себе в этом призналась.

Юрий Юра наконец отрывается от моих губ, совсем немного отдаляясь, потому что кончики наших носов соприкасаются, а я чувствую его сбитое дыхание и ритмичное сердцебиение. Я ничего не могу сказать, только лишь глупо отвожу глаза куда-то, очень сильно краснея, в принципе, это единственное, что я хорошо умею.

Это мой первый поцелуй… Никогда не думала, что он получится именно таким, при таких обстоятельствах…

Пытаюсь посмотреть на парня, но он тоже мило смущается, все еще держа меня в своих объятиях, а потом стремительно перекладывает на кровать, нависая сверху. Я пытаюсь прийти в себя, все обдумать, но фигурист снова целует меня и я уже, кажется, не ощущаю реальности…

Лишь чувствую что-то очень-очень стеснительное, будоражущее, вгоняющие в краску. Он проникает своим языком ко мне в ротик, углубляя поцелуй и я не могу с собой ничего поделать, не контролирую сознание.

Что же… ты со мной делаешь, Юрий Плисецкий? Ты заставляешь чувствовать меня очень неловко.

Он продолжает это, а за одно находит мою ладонь и сплетается с ней пальцами. Снова прижимается, теснится со мной. Чувствую, как его волосы немного щекотят мне кожу.

И тут слышится стук в дверь. Юра продолжает, будто не замечая, а я напрягаюсь, боюсь, что кто-то увидит меня такой, хоть дверь и заперта намертво. Назойливый стук продолжается и наконец фигурист меня отпускает, глубоко глядя в глаза, а затем смущенно проговаривает единственное слово:

 — Прости…

Я медленно встаю с кровати, иду открывать дверь, одновременно думая, на что свалить мое смущенное лицо и мягкие припухшие губы.