Всё началось с того, что на Лань Чжаня кто-то упал с дерева. Прямо на территории университета, где он учился. С громкими криками, треском и шумом сдираемой листвы. Дерево было довольно низким и кучерявым, поэтому упавший человек не зашиб и себя, и Лань Чжаня до серьёзных травм, зато обсыпал обоих листвой и мелкими веточками. Лань Чжань инстинктивно падающее на себя тело поймал, благо, физическая форма позволяла. Осмотрел внезапный дар свыше, несколько ошарашенный подобным вмешательством в свою размеренную жизнь. Даром свыше оказался парень примерно его возраста. В его растрёпанных длинных волосах застряли мелкие ошмётки злосчастного дерева. Он завис на пару секунд, видимо, осознавая, что вообще произошло, а потом перевёл взгляд на своего спасителя, и в его серых глазах зажглось по-лисьи хитрое выражение.
— Привет! Спасибо, что поймал, когда вместо удара об землю, тебя ловит такой красавчик, день резко становится лучше, не находишь? Я, кстати, Вэй Ин, будем знакомы, а ты? — он протараторил это всё так быстро, что Лань Чжаню потребовалось время, чтобы осознать услышанное, а также тот факт, что он всё ещё держит наглеца на руках. И с трудом сдержал праведное раздражение. Быстро поставил на землю, окинул суровым, оценивающим взглядом. Этот человек даже не извинился, только нёс чушь, и ещё ждал, что Лань Чжань решит поддержать разговор, представиться и развить дальнейшее знакомство. Невероятно. Он отвернулся и быстрым шагом направился прочь, в нужную ему сторону. Но его новый знакомый так просто сдаваться был не намерен.
— Эй, ты чего? После всего, что между нами было, мы просто обязаны познакомиться!
Что между ними было? Это нелепое падение и отсутствие у кого-то малейшего чувства вины за неудобства, доставленные постороннему человеку. И при этом, уверенность, что он теперь должен воспылать дружелюбием и любопытством по отношению к данной персоне!
— Убожество, — не выдержал обычно сдержанный по отношению к другим Лань Чжань. И, не обращая внимания на возмущённые вопли где-то сзади, ушёл прочь.
На следующий день после перерыва он нашёл у себя в тетради записку: «Ты такой хорошенький, и такой угрюмый, улыбнись :)». Фыркнул от возмущения, демонстративно порвал на маленькие клочки. Догадаться, от кого послание, было не сложно. Это раздражало. Этот человек раздражал. Особенно тем, что у Лань Чжаня никак не получалось выкинуть его из головы. Ему было интересно, и он ненавидел сам себя за свой интерес, но поделать ничего не мог. На самом деле, Лань Чжань успел разузнать о нём кое-что. Всё же, учились в одном университете, как выяснилось — в разных группах, но на одном потоке. Разумеется, информации было немного, но одно из первых мест по успеваемости и первое по мелкому хулиганству — достаточно заметные достижения. И этого уже достаточно, чтобы раздражать ещё больше. Голова же светлая, более чем, а занимается ерундой, причём постоянно. Помимо всего прочего, ходило немало слухов о его любовных похождениях, по крайней мере, флиртовал он так же легко, как дышал, и многие велись, влюблялись, и было бы глупо предполагать, что такой человек никому из своих воздыхателей не оказывает дополнительного внимания. И вроде, мнение Лань Чжаня о нём, и так невысокое, должно было упасть ещё больше, уважать Вэй Ина он мог разве что за учёбу, остальное в корне противоречило всему, чему учили его с самого детства, но почему-то хотелось посмотреть ещё раз на возмутителя своего спокойствия, как будто это могло бы что-то изменить. Обычное человеческое любопытство, как оказалось, свойственное и ему, несмотря на всё воспитание. А может, как раз, благодаря ему. Чем руководствуется человек, настолько не похожий на него самого? В конце концов, хотя бы, что он делал на том злосчастном дереве? Конечно, подходить и спрашивать что-либо Лань Чжань не собирался, полагая, что подобные бесполезные душевные порывы следует давить на корню и не отвлекаться на них.
В следующий раз они столкнулись в коридоре буквально пару дней спустя. Вот не знаешь о человеке и не видишь ни разу даже мельком, а как столкнулись один раз — всё, жизнь упорно продолжает и дальше напоминать, что учитесь вы вместе, университет не безграничный, и сделать с этим ничего нельзя. В отличие от прошлого раза, когда длинные волосы Вэй Ина были не просто распущенными, а ещё и беспросветно лохматыми, сейчас они оказались заплетены в колосок, а чёлка была аккуратно убрана с лица с помощью красных заколочек. Со стразиками. Ужас. И почему-то абсолютно невозможно не смотреть. Заметив его, Вэй Ин помахал рукой и ярко улыбнулся. Как будто действительно был рад видеть. Идущий рядом с ним парень, должно быть, друг, шикнул на него, явно призывая оставить в покое известного своим холодным и нелюдимым нравом Лань Чжаня. Вэй Ин только отмахнулся, а увидев отсутствие реакции на своё приветствие, насупился, очевидно напоказ, и пошёл дальше своей дорогой, не забыв, впрочем, подмигнуть напоследок. Как будто они приятели.
С того дня для Лань Чжаня началось великое испытание на прочность. Вэй Ин всерьёз решил его достать, хотя цели его оставались неясными. Он подкидывал записки с пожеланиями хорошего дня, расспросами о его делах и рассказами о своих, рисунки, сладости, реже — цветы или какие-то небольшие вещицы Лань Чжаню в сумку, на стол, вкладывал аккуратно в тетради листочки со стихами, чужими и своими, окликивал его всегда, когда видел, звал куда-то сходить или просто погулять и поболтать. Лань Чжань подозревал, да что там, был практически полностью уверен, что Вэй Ин прилагал определённые весьма немаленькие усилия к тому, чтобы настолько часто сталкиваться с ним. И сам в свою очередь делал всё, чтобы этих встреч избегать. Менял маршруты, время прибытия на занятия, места обеда, отдыха, старался не оставаться на перерывах в кабинетах и аудиториях и носить сумку с собой. Но Вэй Ин безусловно выигрывал, и раз за разом так искренне радовался встрече, будто и правда случайно наткнулся, причём, на старого друга как минимум, а не просто почти чужого себе человека.
А ещё он постоянно привлекал к ним внимание. Море внимания от чужих людей, непривычного и напрягающего. Никакие слова, даже достаточно резкие, его не останавливали абсолютно. Но больше всего Лань Чжаня пугало то, что с каждым днём ему всё меньше хотелось, чтобы Вэй Ин прекращал. В том, что он рано или поздно наиграется и прекратит, сомневаться не приходилось. Это всё неимоверно бесило, но и льстило, признаться, ничуть не меньше, как будто ему и правда не хватало в жизни такого сумбурного и неостановимого шквала внимания к своей персоне. Не к его оценкам и достижениям, а к нему самому. Обычно люди довольно быстро бросали попытки сблизиться, встречая стену отчуждения, хотя изначально в желающих недостатка не было. Слухи разошлись быстро, и сейчас едва ли кто-то подходил к нему без веской причины. И вопреки всем убеждениям, ему было одиноко. Та правда, которую Лань Чжань знал про себя и не признавал никогда, это то, что ему и правда нужны были связи хоть с кем-то, кроме брата, и нужно было чувствовать себя кому-то нужным. Даже если его дядя называл это глупостями и тратой времени, даже если он сам отталкивал всех без жалости и разбора. Вэй Ин, вероятно, был одним из худших вариантов для того, чтобы с ним сближаться, но…
Но он единственный пытался подружиться настолько долго и будто и не собирался сдаваться. Вэй Ин рисовал его с цветами в волосах, с сиянием в уголках глаз, в самых разных образах и нарядах, приписывая каждый раз, какой Лань Чжань красивый, как его приятно и интересно рисовать, в стихах бурно восхищался его умом, благородством и принципиальностью. Пожалуй, для человека, который постоянно нарушает заведённый порядок, слишком часто с восторгом отмечал умение следовать правилам и дисциплине. Беззлобно подшучивал над вечной невозмутимостью и холодностью. И с одной стороны это всё звучало как одна большая издёвка, а с другой, откровенно грело. Лань Чжань терялся из-за этого, и, как следствие, раздражался. Запереть бы этого шутника и всыпать как следует за игры с чужими чувствами. Как будто и правда не понимает, что таким не забавляются.
Было бы проще, докажи он сам себе, что Вэй Ин не просто взбалмошный, а по-настоящему плохой, как иногда говорил дядя, порочный, человек. Но врать себе не получалось, да и противоречило его принципам. Не плохой, совсем нет. Защищает девушек и ребят послабее от местных хулиганов, Лань Чжань сам видел пару раз, абсолютно случайно, конечно же, подкармливает бездомных котят, одного вообще умудрился отбить у парочки голодных ворон, правда, малыш всё же потерял глаз и был явно сильно ранен. Его Вэй Ин тогда забрал себе. А в записке спустя несколько дней говорил, что завёл себе питомца и звал знакомиться. Лань Чжань, как и всегда, выбросил, давая понять, что ему абсолютно всё равно. И тихо порадовался, что животное в порядке. Злился ли он во всей этой ситуации больше на Вэй Ина за неумение отступить, или на себя за неумение шагнуть вперёд — вопрос открытый, но игнорировать и его, и себя самого упорно продолжал.
Вся ситуация могла бы так и не сдвинуться с мёртвой точки, но в один ничего особенного не предвещающий день Лань Чжаня и Вэй Ина вызвали в деканат и объявили, что они, как лучшие студенты на своём потоке, должны подготовить проект для конференции, в которой принимали участие представители нескольких институтов, и отстоять честь родного заведения. Лань Чжань и рад бы отказаться от работы с Вэй Ином, всё ещё искренне почитая все свои тёплые порывы в адрес этого человека своей временной блажью и глупостью, но привитые с детства чувство долга и ответственность просто не позволили. Вэй Ин, конечно же, воспринял идею поработать с ним с энтузиазмом.
Сразу, как их отпустили, Вэй Ин догнал вышедшего из кабинета первым Лань Чжаня и заговорил таким тоном, каким обычно флиртуют напропалую, но никак не обсуждают важные дела и учебные проекты:
— Предлагаю встретиться во внеучебное время и обсудить все наши дела в одном милом кафе, Лань-гэгэ, — это обращение Вэй Ин ввёл в обиход относительно недавно, и привыкнуть к нему пока не получалось, а сказанное низким, томным с придыханием голосом, оно вызывало у Лань Чжаня мурашки по коже и желания, которых он предпочёл бы не иметь. Но надо было заставить себя реагировать так, будто бы ничего особенного не услышал, молча кивнуть и проиграть по независящим от него обстоятельствам битву, которую они вели уже месяц — сказать Вэй Ину свой номер телефона. Тот в ответ улыбнулся своей немного лисьей чарующей улыбкой, объявил, что с нетерпением будет ждать их следующей встречи, и убежал на свою следующую пару. В кармане Лань Чжань нашёл бумажный лотос. И не выкинул.
Вэй Ин был красивым и умел мастерски себя подавать. Носил рваные обтягивающие джинсы, майки с принтами рок-групп, часто тоже рваные, кожанки, чокеры, серьги в ушах и периодически украшения в волосах, цепи, по настроению красил ногти в чёрный и подкрашивал глаза. Это всегда было тяжело выносить, но обычно Лань Чжань видел его мельком, пару минут максимум, а дальше — только бороться с собственными навязчивыми мыслями и фантазиями. Но сейчас Вэй Ин сидел напротив, периодически поправляя пряди волос, выбившихся из растрёпанной порядком косы, переброшенной через плечо, непривычно сосредоточенный, и это всё было как-то немножко слишком, чтобы успешно концентрироваться на деле, а оторвать взгляд от широкой чёрной кожаной полосы на шее и оголённых ключиц удалось лишь огромным усилием воли. Он точно сходит с ума.
Вэй Ин во время работы оказался на диво сосредоточенным и увлечённым, даже про свои бесконечные шутки забывал. Смотрел серьёзно и задумчиво, иногда будто терял связь с реальностью, заправлял машинальным жестом волосы за ухо, закусывал губу, размышляя. И по делу говорил куда строже своей обычной манеры, хоть и не изменяя ей до конца. И обычно всегда собранному Лань Чжаню приходилось прилагать усилия, чтобы всегда понимать то, что ему говорят, и что он должен делать. Больше всего в ситуации с Вэй Ином раздражало то, что он смог стать для Лань Чжаня искушением и величайшей слабостью, просчётом в его выверенной и правильной жизни. Одним словом, безумие.
Вэй Ин вряд ли позволит ему собой обладать. Да и вообще кому-либо, даже предполагать такое — глупо и недостойно. Само желание оставить его около себя, не отдавать всему остальному миру — неправильное. Так просто нельзя. Особенно с Вэй Ином. У него любовь со всем огромным окружающим его миром, с его бесконечными авантюрами и безбашенными идеями. Лань Чжаню там места нет, верить в это — обманывать самого себя. Сейчас он — очередное немного безумное развлечение, и если дать понять, что его такими дурачествами не проймёшь, Вэй Ин рано или поздно отстанет. А свои неуместные чувства и мысли Лань Чжань усмирить сумеет, сейчас же справляется как-то. Вот именно, что как-то.
У Вэй Ина сбитые, не зажившие ещё толком костяшки рук, а тело усыпано большими и маленькими шрамами — подарками бурного детства и юности. Некоторые из них страшные, не похожие на случайное ранение в драке или исследовании ближайшей заброшки. Скорее уж походят на укусы, и они недостаточно хорошо общаются, чтобы спрашивать об этом. В этот раз они засиделись совсем допоздна, а Вэй Ин и до того был явно сильно вымотан, и почему-то очень грустным. В результате он просто задремал над книгой. Его выражение лица становится мягче обычного, он выглядит беззащитным, слишком трогательно и непривычно. Занимались они обычно у Лань Чжаня дома, так что он просто принёс плед и укутал Вэй Ина. Ни разбудить его, ни оставить так юноша не мог. После того, как стало понятно, что гость действительно крепко уснул и в ближайшее время не проснётся, Лань Чжань осторожно отнёс его на руках на диван и уложил там. И вопреки всем своим принципам и обещаниям остался там же, чтобы урвать немного времени безнаказанно посмотреть, полюбоваться. Он всё больше проигрывал сам себе и Вэй Ину.
У Вэй Ина длинные тёмные ресницы, из-за чего его светлые глаза смотрятся абсолютно по внеземному. У него на диво мягкие волосы, и Лань Чжань не смог отказать себе в удовольствии пропустить несколько прядей сквозь пальцы, а после, осмелев, легко погладить по голове. Вэй Ин сейчас такой тихий и невинный на вид, что даже привычное внутреннее раздражение на себя, на него и на свои чувства отступает, временно утихает под давлением щемящей нежности и потребности защищать. Вэй Ин и правда был очень грустным сегодня, и Лань Чжань не может не признать, что беспокоился, но кто ж ему что расскажет. Никто. У Вэй Ина есть друзья, и то, что он пришёл сюда, а не к ним за поддержкой — исключительно вина обстоятельств. Не больше. И вряд ли это однажды изменится.
У Лань Чжаня редко бывают минуты внутреннего спокойствия и гармонии с собой. Каким бы он не казался внешне, он — дитя хаоса, которое всю жизнь старается загнать этот хаос в рамки и правила, чтобы не ранить себя и других, чтоб соответствовать своим собственным понятиям об идеале и правильности. Чтобы не разочаровать свою семью. Эта вечная борьба с собой, отсутствие внутреннего мира и вечный поиск своего места в жизни сильно усложняют сближение с другими людьми. Втягивать в это ещё кого-то просто нельзя, он не имеет такого права, даже если почему-то кто-то захочет. Но если быть честным, никто не захочет, как только приглядится получше — уйдет, испугается или осудит. Лань Чжань жадный до того, что считает своим, и стремится контролировать чуть ли не всё вокруг себя. Он не умеет толком говорить приятные слова людям, только отталкивает. И где-то ещё глубже он слишком ранимый, эмоциональный и уязвимый, и боится быть задетым тем, кого подпустил слишком близко. Быть рядом с ним — тяжкий труд, который мало чем окупается. Что он может дать взамен? Особенно любящему свободу, простоту и честность с самим собой и другими Вэй Ину.
Вэй Ин же во сне льнул и ластился к чужой руке, как потерявшийся котёнок, которых он так любит подкармливать. Что-то неразборчиво проворчал и нежно и тепло улыбнулся. Лань Чжань испуганно отдернул руку, подумав, что тот мог проснуться, встал и ушёл на кухню, заварить себе чаю. Он недопустимо себе потакал тем, что касался Вэй Ина вот так. Ещё и без его разрешения, втихую. Отвратительно. Что он творит вообще? Почему не может себя сдерживать, почему вся его выдержка летит к демонам так легко? А утром, после того, как Вэй Ин убежал из его дома со словами о том, что ему нужно кормить кошку, Лань Чжань нашёл у себя небольшой сборник стихов. И едва сдержал желание кинуть его в стену. Книга ни в чём не виновата, и портить её из-за собственных эмоций недопустимо. Да и несдержанность такого плана совсем уж неуместна. Так что, он лишь медленно выдохнул и пошёл готовить завтрак.
Вэй Ин стал часто появляться у Лань Чжаня, пока они писали проект. К себе водить отказывался, смеялся, что стыдно за бардак. Дразнился, правда, меньше обычного — слишком с головой уходил в работу, а иногда просто сильно уставал. Но уж если предоставлялась удачная возможность подурачиться, использовал её на полную. Вэй Ин слишком много времени был рядом, и личное общение с ним, увы, никак не способствовало тому, чтобы отдалиться от него. Не оказывать гостю должного внимания он не мог, и невольно частенько переступал из-за этого самим собой нарисованную грань. Вэй Ин был ожидаемо умён и неожиданно любопытен и жаден до новых знаний, с искренним энтузиазмом искал самые необычные и малоизвестные факты по теме, и самим процессом поиска новой информации искренне наслаждался. А ещё очень любил делиться своими находками, объяснял всё с горящими глазами, выдвигал какие-то свои теории. Это завораживало, оставалось лишь надеяться, что Лань Чжань не пялился с совсем уж потерянным и заворожённым видом. Интересно даже, почему Вэй Ин не подался в какую-либо область, связанную с наукой, а пошёл в переводчики? У самого Лань Чжаня знаний было не меньше, но о запале подобного масштаба он и не мечтал. Слишком привык делать то, что от него хотят, не думая о собственных желаниях, чтобы вообще помнить, как это — настолько загораться тем, что ты делаешь. Он не мог не восхищаться чужим желанием и умением работать с информацией, и вопросы о том, как человек, настолько действующий в своих собственных интересах и охочий до развлечений удерживал статус одного из лучших студентов, отпадали. Учёба тоже была своего рода развлечением, а новые знания — потребностью, а не необходимостью. Даже завидно как-то. Самую малость.
В день, собственно, конференции, уже после мероприятия, юноши шли на остановку, чтобы разъехаться по домам. Повод для общения на постоянной основе исчез, и всё грозило вернуться на круги своя. Лань Чжань понимал, что не готов к этому, но делать шаг навстречу всё ещё казалось ошибкой. За это время многое изменилось, так что теперь будет ещё сложнее, чем раньше, было бы наивно это не понимать. Вэй Ин, шедший чуть позади, окликнул его. Выглядел он непривычно неуверенным, смотрел как-то отчаянно, и быстрым движением, не давая себе времени на раздумья, притянул Лань Чжаня ближе к себе, схватив за ворот куртки обеими руками, и поцеловал, едва коснувшись чужих губ своими, пытаясь сразу отпрянуть, убежать. Но Лань Чжань, которому это окончательно снесло и так подтекающую в последнее время крышу, удержал его, притянув за талию, и поцеловав уже куда напористее, углубляя поцелуй и восполняя неопытность энтузиазмом. Вэй Ин дёрнулся было испуганно, видимо, от неожиданности, но спустя несколько секунд начал отвечать, сначала неуверенно и осторожно, но постепенно всё больше распаляясь. Инициативу перехватить даже не пытался, позволяя себя вести, и отдавался беспрекословно. И такой Вэй Ин в его руках, в его власти, доверчивый и пылкий, натурально сводил с ума. Возбуждал. Хотелось никогда его не отпускать. Лань Чжань позабыл, что они на улице, и что хлопьями валит мокрый снег, и о данном себе слове развести их с Вэй Ином пути навсегда, и ещё о множестве вещей. Сдерживаемые годами эмоции впервые в жизни не были ограничены ничем. Одну руку он оставил на чужой талии, второй зарылся в волосы, сжимая их, наверняка до боли, растрепав и так неидеальную причёску.
Когда Лань Чжань наконец смог отпустить Вэй Ина, то невольно замер в восхищении. Вэй Ин выглядел недопустимо соблазнительно, тяжело дышавший, с осоловевшим взглядом, припухшими от поцелуев губами, раскрасневшимся лицом и сбитой причёской. Если бы они только были не на улице… В любом случае, прежде всего следует поговорить, это Лань Чжань даже в таком состоянии осознаёт. Но сделать или сказать хоть что-то не успевает.
— Лань Чжань… — Вэй Ин тяжело выдохнул, голос его был хриплым и тихим. Потом он испуганно расширил глаза, видимо, осознав, что именно произошло, прижал ладонь к губам, ещё горевшим после поцелуев, резко развернулся и убежал прочь, в сторону, противоположную от им нужной. Слишком быстро, чтобы успеть его остановить.
Лань Чжаня будто обдало холодом, когда он остался стоять в одиночестве, словно Вэй Ин был источником тепла. Впрочем, он и был, тёплый, податливый в его руках, с запахом кофе, который он пьёт и варит достаточно часто, чтобы волосы и ладони пропитались ароматом. И узнав, как это — целовать Вэй Ина, держать его в своих объятиях, Лань Чжань знал, что жить спокойно и счастливо без этого уже просто не сможет. Если Вэй Ин действительно хотел сейчас остановиться, и убежал поэтому, то ему стоило бы подумать об этом раньше. Пока сам Лань Чжань ещё в силах был заставить себя не хотеть Вэй Ина себе так сильно. Оставалось надеяться что они поговорят завтра. Как минимум поговорят.
Но на следующий день они с Вэй Ином не пересеклись, а когда Лань Чжань подошёл к его одногруппникам уточнить, узнал, что тот и вовсе не появлялся, написал только в общем чате, что приболел, видимо из-за вчерашней плохой погоды. И впервые за всё время их странного знакомства написал Вэй Ину сам, первым и при этом, не строго по делу.
«Привет. Как ты? Слышал, что ты приболел»
Вэй Ин был склонен несколько халатно относиться к своему состоянию, и раз уж он остался дома, вряд ли это мелочи. Если, конечно, он не решил начать избегать Лань Чжаня после вчерашнего. Второй вариант был бы крайне нежелателен, но исключать его было нельзя. В любом случае, у Лань Чжаня было время всё хорошенько обдумать уже на немного остывшую голову, и впервые он твёрдо решил, что собирается добиваться того, чего ему и правда хочется, и свою точку невозврата вчера прошёл. Он всю свою пока что не слишком длинную жизнь положил на выполнение чужих ожиданий, и впервые вообще задумался, что желал бы получить от неё сам. И видеть Вэй Ина в своей дальнейшей жизни в вполне определённом качестве он точно хотел, как бы долго не пытался сопротивляться собственным чувствам и желаниям. Чем больше его узнавал — тем сильнее влюблялся, даже когда изо всех сил пытался оттолкнуть его и разочароваться в нём. И за время их совместной работы по возможности ненавязчиво заботиться и оберегать уже вошло в привычку, перестать по щелчку пальцев бы не вышло. И не хотелось. Только бы сам Вэй Ин не был бы против, но судя по случившемуся, у Лань Чжаня вполне были шансы. Он достаточно хорошо узнал своего возлюбленного, чтобы понять, что все слухи о его похождениях как минимум сильно преувеличены, если полностью не выдуманы, и целовать человека просто шутки ради он бы не стал.
Разумеется, больше, чем простое «нормально» у Вэй Ина касательно его самочувствия вызнать не получилось. Также он отвечал в те дни, когда практически падал от усталости или головной боли, и самоотверженно пытался продолжить работу. Пришлось вызнавать его адрес, хорошо, преподаватели помогли. Поэтому вскоре после конца занятий он стоял перед чужой дверью и ждал. Вэй Ин открыл на удивление быстро, и немедленно застыл на пороге, будто Лань Чжань был последним человеком, которого он ждал. Он действительно выглядел больным, что наводило на мысли о том, что накануне с него бы сталось прийти домой пешком не садясь в результате на транспорт вообще.
— Я же говорил, что тебе вряд ли у меня понравится, помнишь? — Вэй Ин немного нервно рассмеялся, явно чувствуя себя более скованно и неловко, чем того бы хотелось. И практически свалился в чужие руки, теряя сознание от слишком высокой температуры. Он действительно совсем не умел следить за собой. К счастью, Лань Чжань предполагал подобный исход и зашёл в аптеку по дороге. Поэтому лишь осторожно подхватил на руки уже немножко очухавшегося Вэй Ина, не настолько, чтобы идти самому, но достаточно, чтобы пытаться настойчиво отказаться от чужой помощи, и понёс аккуратно устраивать его на кровати. И на шаг не отходил практически до самой ночи, пока температура не спала. Поил лекарством, менял компрессы, гладил по волосам, чтобы немного успокоить, приносил воды. И радовался, что решил прийти и подоспел как раз вовремя.
— Ты и правда очень добрый, Лань Чжань, — Вэй Ин сидел, укутанный в одеяло, и звучал как-то уж слишком грустно. Практически обречённо. — Твоему любимому человеку очень повезёт.
И почему-то Лань Чжаню очень сложно что-то сказать, хотя видит бог, он хочет. Понимает, что Вэй Ин вряд ли со зла — он и правда мог не понимать. Такой уж человек, Лань Чжань успел это понять, хотя это не значило, что ему совсем не было обидно из-за чужих слов. А выражать вербально свои собственные чувства и мотивы он никогда не умел. Только действиями. И сейчас лишь осторожно прикасался к чужой щеке кончиками пальцев, а потом притянул осторожно к себе, прижал так, чтобы под ухом Вэй Ина стучало его сердце, надеясь, что хоть так сможет что-то сказать. Тот не вырывался, даже расслабился, отчего показался совсем уж уязвимым. Вэй Ин и так сейчас домашний донельзя, с растрепанным низким хвостом, в футболке с персонажами какого-то мультика, будто ни одного слоя его защиты при нём не осталось. Такой беззащитный на вид. Конечно, это лишь иллюзия, Лань Чжань прекрасно знал, что Вэй Ин может за себя постоять, но абстрактное знание сейчас значения не имело. Вэй Ин дёрнулся и почти сразу затих, даже не возмутился. Только спустя пару минут завозился, устраиваясь поудобнее. А потом к ним пришёл ещё и котёнок, тоже ткнулся куда-то в бок, чтобы получить и свою долю внимания.
Всё хорошее рано или поздно заканчивается, и выпустить Вэй Ина из своих объятий всё же пришлось. Тот сразу же засуетился, стремясь проявить явно запоздалое гостеприимство, обсудить учёбу и сделать ещё с десяток никому по-настоящему не нужных действий, стремясь очевидно скрыть собственную неловкость. Однако, поговорить им и правда было надо.
— Вэй Ин, насчёт вчера… — его прервали, не дав даже договорить фразу, Вэй Ин затараторил, будто боясь куда-то не успеть.
— Мне очень жаль, я не должен был, я просто испугался, что ты же и дальше будешь меня игнорировать, и я не сдержался, прости. Можешь просто забыть об этом и обо мне тоже, не забивай себе голову. Тебе же не интересно, и никогда не было, и правильно, ты такой хороший и красивый, и ответственный, и вообще самый лучший, и ясно давал понять, что моё внимание тебя только тяготит, а сейчас всё равно пришёл и возился со мной, но сейчас я и правда смогу сам, и ты можешь больше не переживать об этом, правда, — Вэй Ин выглядел очень несчастным и даже испуганным. Ему тоже было сложно всё это время, и сейчас — особенно.
Лань Чжань слушать это всё больше не мог, и просто прижал Вэй Ина к ближайшей стене и заткнул поцелуем, прижимаясь к чужому телу так сильно, как только было возможно. И оторвался лишь на несколько секунд, чтобы прошептать:
— Ты сам это начал, не убегай теперь, — вообще, он хотел много чего ещё сказать. Какой Вэй Ин замечательный, как он нужен и как Лань Чжань его любит, но подбирать слова сложно, они рассыпаются и не собираются в предложения, и оставалось только обнимать и зацеловывать, проходиться языком по чужой шее и оголённым ключицам и плечам, прикусывать, вырывая несдержанные стоны. Вэй Ин быстро потерял способность связно мыслить, и лишь цеплялся за Лань Чжаня, как утопающий за соломинку, и повторял прерывистым шёпотом его имя.
Лань Чжань отпускать Вэй Ина не планировал даже после того, как они оторвались друг от друга, повторять вчерашний опыт и ждать, пока он опять куда-то сбежит, не слишком хотелось. И что, что это его квартира, откуда Вэй Ину вообще сложно куда-либо деться, и что, что он болеет. Просто так было спокойно и правильно. Вэй Ин смотрел так, как будто всё ещё не мог поверить в то, что случилось, и дар речи к нему пока что не вернулся, но вырываться из чужих рук не спешил. И хорошо. Наконец, видимо, уложив всё в голове, он подал голос:
— Лань Чжань, то есть, я тебе тоже нравлюсь, да? И вчера это не какая-то ошибка была, ты правда этого хотел, да? Кто бы мог подумать, что ты такой страстный! Мы теперь вроде как вместе? — он звучал чуть более хрипло, чем обычно, и из-за сбивчивых стонов в недавнем прошлом, и из-за не до конца отступившей болезни, но неловкость и страх ушли, и это радовало. Слушать бесконечную чужую болтовню, глупости и не очень, что угодно, стало уже чем-то вроде привычки.
— Мгм, — Лань Чжань соглашался не с чем-то конкретным, просто со всем озвученным разом. Вэй Ину этого вполне хватило, чтобы расплыться в счастливой улыбке. И Лань Чжань почувствовал, что тоже немного, но улыбается.
Вэй Ин красивый, взбалмошный, упрямый и сообразительный. Он любит хорошие развлечения и вкусное вино, и часто влипает в сомнительные авантюры. Играет вечерами в компьютерные игры и слушает тяжёлую музыку. А ещё любит возиться с кошкой и неловкий до ужаса, за ним постоянно нужно присматривать, чтобы он в очередной раз не упал и не ушиб себе что-нибудь. Вэй Ин смешливый и кажется легкомысленным, но на самом деле, преданный и любящий, заботливый, даже если порой не очень хорош в реализации своих стремлений. Он любит острую еду и фильмы ужасов. А ещё Вэй Ин любит Лань Чжаня, любит обнимать его, целовать, засыпать в его руках, да и просто быть рядом так долго, как только может. Любит отдаваться ему и чувствовать себя защищённым рядом с ним. Чувствовать себя по-настоящему дома, находить утешение после ссор с приёмной семьёй. Чувствовать себя нужным и любимым и позволять себе быть слабым. Быть счастливым, несмотря ни на что.