⛄⛄⛄

— Ты соврал мне, когда сказал, что не сделаешь больно… — глаза Юнги предательски наполнились колючими слезами.

Двумя днями ранее.

— Лино-йо~, иди к дяде, — воркует над малышом Чонгук, сидя на корточках и подзывая к себе мальчика, что стоит, слегка пошатываясь, в паре метров от него, и грызёт пластиковую ложку.

Юнги на это смотрит с улыбкой, составляя за столом в кухне график по просьбе начальства: иногда за это берётся Тэхён, иногда он, иногда сам хозяин — по очереди, так скажем. Им наконец нашли ещё два сотрудника, ими оказались две студентки на последних курсах, и это близняшки, причём, очень милые и добрые. Когда они с альфой их обучат полностью, Юнги, так как именно он давно не был в отпуске, наконец может отдохнуть, как следует. На деле ему просто хочется лежать и ничего не делать, хотя с Лино это редко удаётся, а Чонгука и Хвиин — его подругу, напрягать слишком часто не хочется, хоть те и рады с ним посидеть. Тот же Чонгук, к примеру, несмотря на то, что Юнги дома, сам сидит сейчас и играет с ребёнком исключительно по своему желанию.

Он вдруг вспоминает то, о чём ещё вчера хотел спросить младшего, да только тот к Тэхёну ускакал — только пятки сверкали.

— Гук~и, а ты начал заниматься с Саран?

— Да, позавчера было первое занятие. Она упорная ученица, на самом деле: слушает и слышит, что ей говоришь, не стесняется задавать вопросы. Ещё она довольно милая, хоть и острая на язык.

— Уже поцапаться успели?

— Нет, я не про это. Она на Хосока жаловалась очень… бурно, — усмехнулся Чонгук, поднимая подошедшего Лино на руки. — Мистер Пак, кстати, сделал мне поблажки из-за тренировок. Пропуски на пол пары ставить не будет, — играясь с пальчиками ребёнка, он коротко посмотрел на молчаливого хёна. — Ты какой-то грустный… Это потому что не видитесь с ним уже четыре дня?

Юнги перестал вертеть в пальцах ручку и задумался. С того дня общение немного снизилось, и да, он знает, что Чимина загрузили дополнительными лекциями, а сам он стажирует близняшек, но… стало как-то неприятно, что произошло это именно после того, как омега ему раскрылся. К слову, с рукой у него всё в порядке, ревакцинацию от столбняка он сделал сразу, а котёнка решили отдать в приют для бездомных, потому что Юнги бы не потянул, а Чимину не до животных.

Они переписываются по вечерам, почти перед сном, но Чимин перестал звать его куда-нибудь даже просто заранее, а он и не спрашивает, чтобы не казаться навязчивым. Юнги и не принципиально куда-то ходить на свидания, нет, ему этого хватило, но банальное общение… Сложно. Напрямую тоже не спрашивает — это не в его характере и принципах, потому что если человеку не надо, то он и не будет лезть. Обидно только, что Юнги, кажется, влюбился… и это его ошибка.

— Нет, я просто задумался над эм… графиком. Тяжело четверых человек ставить в график и днём и ночью. Глаза разбегаются. Устал немного.

— Так отдохни. Может, нам с Лино тебе кофе сделать? Да, Лино? — с улыбкой обратился омега к малышу, пританцовывая с ним на месте. — Сделаем папке кофе?

Юнги хохотнул.

— Можете сделать.

— Тогда, мы пошли, — Чонгук делает шаг, но его телефон в это время вибрирует из-за входящего звонка, и, нахмурившись, он берёт его в свободную руку, принимая вызов. — Слушаю?

Юнги наблюдает за растерянными глазами племянника и тем, как тот вскоре начинает кусать губу — так он делает, когда внимательно слушает, одновременно нервничая. Чонгук кому-то в динамик поддакивает, потом кладёт трубку и обращается непосредственно к нему:

— Хосок-хён звонил. Сказал, что хочет с тобой поговорить, поэтому, одевайся.

— Почему он мне не позвонил? — Юнги аж как-то передёрнуло, ибо на его брата не похоже.

— Не знаю, спросишь сам. Одевайся, он ждёт тебя на вашем месте.

«Их местом» они с Хосоком и Боми ещё по юношеству, когда в школе учились, назвали одно заведение, что открыла одна очень хорошая тётушка: там несколько дам готовили несколько видов супов, но один из них три подростка ели постоянно — кремовый суп из красной фасоли с лотосом. До самой армии Хосока они ежедневно туда прибегали, и Юнги помнит, старшие всегда отдавали ему, как самому младшему, по одному лотосу из своих тарелок. Там же они делились всеми секретами и у тётушки-хозяйки часто просили совета, если нельзя было спрашивать у родителей, а такое бывало. Заведение, к сожалению, со смерти хозяйки закрылось и его снесли лет семь назад, и сейчас там стоит фонтан. Так или иначе, это неизменное место, и Юнги, если хочет с Хосоком поговорить, или наедине побыть, приходит именно туда со стаканчиком кофе.

Почему тот ему не позвонил, не понимает, а на телефоне пропущенных не видит, как и, к сожалению, сообщений от Чимина. Но о нём думать нет смысла, раз уж его позвал брат, поэтому, Юнги идёт собираться. Прогноз погоды показывает солнечно и всего минус пять градусов, но даже исходя из этого, омега решает одеться чуть-чуть потеплее, ибо возле фонтана они с Хосоком явно просидят около часу, если не больше.

Вскоре в зеркале на него смотрит красиво одетый в тёмные брюки на высокой посадке, бежевый тёплый свитер с длинным горлом, юноша с грустными кофейными глазами. На голову он надевает чёрный берет, в коридоре, достав из шкафа, свои любимые белые берцы, заправляя в них брюки, и тёплое кремовое пальто сверху. Барсетку не берёт, но из необходимых вещей, конечно же, телефон, бумажник, ключи, и неизменная часть его гардероба, которую Юнги не забывает даже при походе в магазин — перцовый баллончик. К сожалению, без него он, как без рук. Не раз ему приходилось воспользоваться им, и лишь единый раз из всех — из-за бешеной собаки за городом, где они отдыхали вчетвером.

К нему вышел Чонгук.

— Тебе точно никуда не надо?

— Нет, я посижу с Лино, не переживай.

— Ладно, тогда я пошёл. Надеюсь, всего на час, — Юнги открывает дверь, уже не увидев ухмылки племянника, и, захлопнув её, идёт к лифту.

⛄⛄⛄

♫ Jaymes Young

Happiest Year

На место он приходит как всегда — с тёплой улыбкой от приятных воспоминаний, и садится на скамью, засунув руки в карманы. Мимо парка проходят люди, все куда-то торопящиеся по своим делам, хмурые, ни на ком лица нет, и Юнги чувствует себя одним из них. Даже когда в жизни бывает всё хорошо и нет повода для грусти — не всегда есть желание лыбиться во все зубы.

Через несколько минут он решает достать телефон, чтобы спросить Хосока, где тот шарахается, ибо обычно не опаздывает, более того — первым приходит, но вдруг видит нависающую над ним тень. Когда поднимает голову, перед ним стоит мальчишка-подросток с яркой улыбкой, и вдруг протягивает ему в одной руке маленький пучок Азалии без обёртки — любимые цветы Юнги, а в другой — маленький фиолетовый конвертик. Нахмурившись, он сначала не понимает и не забирает, но молчаливый мальчик настойчивый и ближе протягивает ему цветы — в этот раз, хоть и тормозя, но омега принимает подарок, и уже хочет поблагодарить и спросить, что происходит, как тот убегает с яркой улыбкой, не позволив задать ему вопрос. Голова от гогочущих мыслей тяжелеет, и тут Юнги решает открыть конверт, в котором в скором времени видит маленькую записку.

«Надеюсь, ты оделся тепло, потому что тебе придётся прогуляться. Вбей этот адрес в картах и следуй ровно по тому маршруту, что они тебе выдадут. Идти недолго, не переживай. -Чимин»

Над омегой будто солнце засияло. Глаза заслезились от счастья и восторга, улыбка абсолютно невольно расцвела на лице, и он оглянулся, почему-то подумав, что Чимин рядом. Конечно же, даже если это и так, что вряд ли, он бы не увидел его среди текучки народа.

Понюхав цветы, он решает не заставлять альфу ждать, вбивает в карты написанный тем адрес, и видит, что идти всего минут десять, вот только придётся петлять на некоторых улицах. Записку он прячет в кармане пальто, и, надеясь, что именно эти цветы — морозостойкие, хотя на улице не так уж и холодно, встаёт со скамьи. У него много вопросов в голове, и Юнги думает, что даже не сразу сможет задать их Чимину, потому что его будет окрылять от счастья.

Лишь бы эти крылья ему не подрезали, надеется.

На светофоре к нему из-за спины подходит девочка. На лице той такая же широкая яркая улыбка, что у первого мальчишки, и она так же молча протягивает ему пучок Азалии и конверт, тут же убежав, когда Юнги их забрал. Уже из двух маленьких букетиков образуется среднего размера красивый, цвета ясного неба, букет. Он переходит дорогу, прежде чем открыть конверт, и вскоре читает следующее: «Я просто хотел написать, что ты прекрасен».

Юнги смеётся, обнажив десна, и, убрав записку в конверт, а тот в карман, идёт по карте дальше. За все эти даже чуть больше десяти минут, ибо парню приходилось несколько раз останавливаться и растекаться в лужицу, к нему подходили подростки — и девочки, и мальчики, и все с одним и тем же содержимым, разве что, у самого последнего, что убежал только что, ещё была любимая шоколадка Юнги — кофейная. Шесть ребят, шесть записок, шесть пучков Азалии, что уже создали большой, но, благо, лёгкий букет. В каждой последующей после первой и второй записок, были комплименты, которые Юнги, очевидно, сохранит и прицепит прищепками на свою сетку, где хранятся фотографии с его родными и близкими. Да, он сентиментальный, как типичный или типичная омега, и что? Это воспоминания, и они не хуже тех, что таятся в голове — в той и вовсе что-то, бывает, может исчезнуть. Но Юнги сомневается, что именно этот момент он сможет забыть: такого, пропади он пропадом, даже бывший муж не делал.

Конечная остановка — это цветочный магазин, и он решает, что туда определённо нужно зайти, что и делает. Колокольчик над дверью приятно и ненавязчиво звенит, оповещая о его приходе, и за прилавком его встречает с доброй улыбкой женщина, примерно лет сорока.

— Здравствуйте, — поклонился он. А дальше не понимает, но, оказывается, и не нужно, потому что женщина по имени Джихё на бейдже, поздоровавшись с ним в ответ, выходит из-за прилавка и протягивает руки, явно, чтобы он дал цветы. Позволив ей их забрать, вскоре он начинает наблюдать за тем, как Джихё-нуна добавляет к ним разный декор в виде веточек, других мелких растений, которые он, увы, не понимает, и заворачивает это всё в матовую фиолетовую упаковку.

Вместе с готовым шикарным букетом женщина подаёт и конверт. Юнги, закусив щеку, чтобы скрыть глупую улыбку, благодарит её за прекрасный букет и уходит, уже на выходе увидев точно такие же Азалии в другой прохладной комнате за прозрачным стеклом. Видимо, все цветы, которые Юнги получал от ребят — её.

На улице, открыв конверт, читает следующее: «На противоположной стороне улицы от цветочного магазина тебя ждёт водитель в красной бентли, который довезёт тебя до меня. Не бойся, это мой друг, ты доедешь в полном комфорте. Я очень сильно жду тебя. -Чимин»

«Как бы не закричать от радости» — подумал Юнги, и поднял взгляд на другую сторону улицы, где действительно стоит красная бентли и мужчина, облокотившись о её капот. Полетев на зелёный светофора, потому что не успевает, омега наконец перебегает и подходит к водителю, сразу поклонившись.

— Добрый день.

— Добрый день, Юнги-щи, — высокий альфа улыбается, и по уголкам губ тут же образовываются ямочки, что лично Юнги очень подкупает — люди с ямочками в его жизни, если встречаются, то они всегда добрые и уютные. Этот альфа, на вид, такой же. — Очень рад, наконец, с тобой познакомиться. Меня зовут Намджун, — он протягивает руку и Юнги с радостью её пожимает. — Если хочешь, садись на заднее, там будет полный комфорт.

Сначала парень не понимает, о каком комфорте речь, но когда Намджун по-джентльменски открывает ему заднюю дверь, диву даётся, тут же присаживаясь: на втором сидении аккуратно сложен большой тёплый плед, сверху на нём стоит корзинка с разными фруктами, и, что удивительно — бутылочка макколи. Юнги вспоминает, что на первом свидании проболтался о своём любимом алкоголе, и сразу улыбается, так ощутимо для себя же покраснев. Рядом так же в небольшой коробочке он находит специальную чашу, из которой когда-то давно пили этот напиток, и, положив рядом цветы, решает не стесняться и немного выпить, потому что, ехать, видимо, прилично. Тем временем Намджун уже выехал и едет аккуратно, включая музыку, перед этим спросив его, будет ли та уместна. Когда по радио звучит «perfect» Эда Ширана, Юнги снова смущается: мог ли Чимин увидеть и запомнить тогда, как он, услышав именно эту песню, обрадовался? Впрочем, звезду с неба омега не тянет и решает, что это просто совпадение.

⛄⛄⛄

— Надеюсь, Чимин познакомит нас поближе при следующей встрече, а пока, мы уже приехали, — говорит Намджун, смотря в зеркало заднего вида.

Юнги удивляется месту. Он думал что это будет парк или кафе, может, что-то другое, но никак не сплошная трасса и пустая поляна. Сам Чимин стоит на краю, облокотившись о свою машину, но увидев, что они подъехали, направляется к ним. Юнги забывает про ещё недопитую бутылочку напитка, про фрукты, некоторые из которых за полчаса в дороге успел съесть, и, прихватив только цветы, выходит из машины, попрощавшись с Намджуном и добавив, что тоже хотел бы познакомиться.

♫ Dotan

I Will Follow

Чимин к нему подходит с сияющей улыбкой, и сразу заключает в уютные объятия. Намджун уезжает.

— Тебе понравился мой сюрприз?

— Конечно! — восклицает Юнги и внезапно целует старшего в щёку. — Я очень сильно удивился! Как?

— Ну, твой брат идею поддержал, дал мне всё необходимое: ваше место, название твоих любимых цветов и шоколада. Я всё это несколько дней придумывал, — хохотнул Чимин. — И Чонгуку я позвонил, а не Хосок.

— Мой шок в шоке, Пак Чимин, — Юнги чертовски счастлив. — Но где мы? — он снова оглядывается.

— В общем, возможно, это глупо, но… Давай сначала цветы положим в машину, и пойдём.

Чимин забирает букет, относит на пассажирское переднее, и, заблокировав гелендваген, подходит к Юнги.

— Пойдём, — он берёт младшего за ладонь и направляется прямо к полю, одновременно рассказывая свой план. — Не могу назвать это свиданием, потому что сейчас мы будем избавляться от боли.

— Что делать? — Юнги нахмурился и не понял. Отходят от дороги они всё дальше.

— Когда ты рассказал мне свою историю, я был в откровенном шоке. Я увидел, что тебе всё ещё больно из-за всего этого, хоть ты и старался этого не показывать, и мне в голову пришла идея, — он говорит вполне серьёзно, но немного несмело, потому что отчасти боится, что омега не поймёт его задумки. — Ты когда-нибудь кричал?

— Что?..

— Ну, до срыва связок от боли кричал?

— Не бывало…

— А я кричал, — а выдохе Чимин произнёс, сглотнув. — Это произошло, когда я узнал, что Виктория мне изменила.

Юнги резко остановился, отпустив руку старшего, и с сожалением посмотрел в чужие глаза, что были напротив.

— Ты не говорил… Я думал, вы просто развелись, потому что она устала.

— Да-а-а… это тупая шарманка для Саран, чтобы ей не было больно вдвойне. Она бы не простила Викторию, и я не хотел, чтобы она ненавидела её, поэтому, мы придумали, что её мама просто устала от меня. Саран, конечно, и так было больно, но они хотя бы видятся до сих пор и очень часто. А так, этих встреч бы не было. Проще думать, что родители просто друг друга разлюбили.

— Как это произошло?..

— К сожалению, на моих глазах. Мы с Саран решили вместе на рыбалку уехать в Пусан на несколько дней, но Саран у друзей, которые туда ещё давно переехали, решила остаться. Она девчонка смелая и взрослая уже тогда была не по годам, поэтому, домой решила вернуться одна. Я зашёл в квартиру и увидел, как Виктория кувыркается с… моим лучшим другом.

Юнги сжал зубы и поджал губы. У Чимина была двойная боль.

— Я любил её ещё тогда, как свою жену, и мне было чертовски больно. «Другу», — альфа показал кавычки, — я набил лицо со злости, даже умудрился на Викторию руку поднять, потому что она полезла в мужскую драку, и я, конечно же, не горжусь этим, и не хотел этого, просто… так получилось. Даже после увиденного я бы не тронул её. Омег я вообще в жизни не трогал, но…

— Ты не виноват, так получилось, — пытается успокоить его Юнги, и подходит ближе, обнимая за талию. Понятное дело, что на эмоциях, а тем более в драке между двумя мужиками, если омега полезет — то может получить, но он видит, как Чимин вообще этого не хотел, видно, что сожалеет.

— Всё равно виноват, и я даже извинился перед ней, хоть она и не заслужила. Потом я его выгнал из квартиры, а ей сказал, что когда успокоюсь, тогда мы поговорим. И я уехал в это место.

Юнги отстраняется, мимолётно глянув на поляну, что впитывала в себя крики боли.

— Пойдём дальше, — кинул альфа и, взяв Юнги за руку, снова пошёл. — Я кричал. Долго, до срыва связок. Мой лучший друг и любимая жена… В жизни не знал такой боли, и ещё ладно, опустим это, но чем она думала, когда знала, что у неё дочь, я не понимаю. Мне и за Саран было сильно обидно. Одно дело, когда родители из-за отсутствия любви разводятся, и уже после ищут себе любимых, но вот так… В общем, то, что я здесь сделал, мне очень сильно помогло. Я прям далеко-далеко ушёл, до леса. Плакал, кричал, бил землю. Но это помогло выплеснуть все эмоции и будто освободиться от настолько сильной боли. Отлегло, и я не знаю, поможет ли это тебе, но стоит попробовать?

♫ One Republic

Let's Hurt Tonight

И вот они остановились. Вокруг пустота, лишь недалеко лес виден, и сплошь горы и поляны. Они явно очень далеко ушли.

У омеги спёрло дыханье и зачастило сердце.

— Чимин, я… не знаю. Я не смогу. Это сложно.

— А кому-то легче? — Чимин добродушно усмехнулся уголком губ и встал напротив. — Юнги, я не оставляю тебя здесь со словами «Давай, начинай кричать», не ухожу. Я здесь, чтобы помочь. Разве ты не чувствуешь, что хочется выплеснуть всю боль, что сидит вот здесь? — он мягко тыкнул пальцем в чужую грудь. Чужие брови отчаянно надломились и свелись на переносице. — Тебе страшно, я понимаю, но стоит лишь начать, как польётся само.

Нос пощипывает, глаза слезятся, Юнги чувствует, что хочет плакать.

— Ты можешь отвернуться от меня, если стесняешься, прикрыть глаза. Сначала плачь, думай обо всём произошедшем, а потом кричи, — теперь Чимин уверенно настроен. Разговоры о прошлом остались позади.

Юнги начинает плакать. Слёзы непроизвольно скатываются по прохладным щекам, хотя телу стало жарко. Он пробует выдавить из себя что-то, потому что слова альфы резко накатили желание попробовать эту методику, но вырывается лишь кашель, хрип, ещё какие-то непонятные звуки и хныканье, а грудную клетку что-то сдавливает.

— Давит… я не могу, Чимин, давит изнутри…

— Давит крик. Давит боль. Давит желание выплеснуть эмоции. Вот, что давит, и это надо освободить, — Чимин его за плечи хватает, в глаза влажные и покрасневшие смотря. — Набери полные воздуха лёгкие, и просто завопи во всё горло. Тебя здесь никто не слышит, кроме меня, а я готов разделить с тобой боль. Давай же.

Снова пробует, снова провал. Уже накатывает истерика, но парень не понимает, как можно взять и закричать. Будь он в экстренно-страшной ситуации, будь то нападение какого-нибудь маньяка или собаки, возможно, он бы начал кричать и звать на помощь. Но, хоть убейте, он не понимает, как это сделать сейчас. Он рыдает и мотает головой, закрывая глаза, «нет» слетает с губ на повторе, и он от бессилия падает коленями на землю. Но Чимин просто так не уйдёт, видно, потому присаживается сбоку, прося повернуться к нему, и Юнги поворачивается, опираясь ладонями о землю, и уже плевать, что одежда запачкана донельзя.

— Вспомни об этом уроде. Вспомни каждый побой, вспомни самые худшие моменты в твоей жизни. Как домогались, как нападали и ты использовал перцовку, как получал синяки ни за что, вспомни всё, что пришлось пережить. Несчастная любовь, чья-то смерть, смерть любимого героя из фильма. Ты наверняка такую видел и плакал? Проворачивай каждый момент и тщательно вытягивай всё говно в жизни наружу, образуй это в крик. Давай же, — Чимин вдруг кое-что придумал и, посмотрев на горизонт, внезапно для младшего закричал с утробным рыком. — Вот так, — и снова. — Вместе?

Кивнув, Юнги сглатывает комок посреди горла и, набрав в лёгкие воздуха, с плачем кричит вместе с альфой, что не обманул — действительно вместе с ним кричать начал. С каждым криком в груди становится пусто. Чимин был прав. С него будто падает тяжкий груз, и когда, спустя время, омега это понимает, его пробивает на смех со всей этой ситуации, а может, и реакция такая. Чимин смеётся вместе с ним. Их плечи от смеха содрогаются, губы пересыхают — приходится постоянно облизывать, но на душе становится легко. Юнги зарёванный, краснющий и, может, опухший даже, явно не самого лучшего вида сейчас, но ему хорошо. Он снимает берет с головы и накрывает им лицо, не переставая смеяться, и падает на спину, наплевав на грязь.

Чимин — взрослый мужчина тридцати четырёх лет, со старшей дочерью под боком, а падает следом прям рядом, впритык, и улыбается счастливо. Ему удалось. Он чертовски и искренне счастлив, что это не описать словами.

Встретились два поломанных человека, и у каждого своя личная боль. У кого-то, со стороны кажется, она намного хуже, вот только каждый, вообще любой человек ощущает эту боль по-разному: кто-то плюёт на неё и двигается дальше, кто-то тонет и, бывает, даже не выдерживает, кто-то просто прячет в дальний ящик и забивает, вот только это нередко перерастает в проблемы со здоровьем — моральным и физическим — у каждого по-разному, и от этой боли необходимо избавляться.

Чимин выбрал для себя вот такой способ, и он показал его Юнги. Помогло, а остальное неважно. Последний освободил себя от этой ноши, и, может, не прям до конца, но ему определённо стало легче — он по себе это знает. Для этого омеги Чимин хочет исключительно лучшего, и если тот позволит, он сделает для этого всё.

Повернувшись к нему, Юнги поворачивается следом, одним глазком выглядывая из-за кепки, и снова смеётся, отвернувшись и закрыв лицо. Чимин щерится во все зубы, смотря на это чудо, что сейчас — точно ребёнок выглядит.

Небо яснеет.

Жизнь Юнги, кажется, тоже.

⛄⛄⛄

♫ Lewis Capaldi

Grace

Чимин паркуется возле дома младшего, с улыбкой поворачиваясь непосредственно к последнему, а тот немного робко спрашивает:

— Чимин, ты же… не сделаешь мне больно? Я, конечно, чувствую, что нет, но хочу услышать это тебя.

Альфа вздыхает, расстёгивая ремень безопасности, и удобно поворачивается к нему всем телом, в упор смотря в чужие глаза, пропитанные даже не страхом, а интересом.

— Я не буду петь шарманки про то, что никогда никому не делал больно, хоть это так и есть, за исключением, которое я тебе уже поведал, но я просто скажу вот что, слушай внимательно. Мой дом для тебя будет без злости, без вспышек ярости, без хлопания дверей, если только в шутку и при лёгких ссорах, которые не могут не возникнуть — это жизнь, — без разбитых бокалов, криков и стыда. Мой дом будет нежным и тёплым. Он будет для тебя безопасным местом, без страха, боли и неприятностей. Тебя там всегда поддержат, обнимут и дадут прошенный совет.

— Ты будто клятву даёшь, — нервно хохотнул Юнги, опустив взгляд на цветы, но чужая рука мягко возвращает его лицо за подбородок обратно.

— Клятву. Я не могу дать обещания, потому что обещания — это пустота. Но даю клятву. Знаешь, как говорил Маяковский Лиличке: передо мной кроме твоего взгляда не властно лезвие ни одного ножа. Мин Юнги, ты прочно за столь короткое время засел у меня в сердце. Громкие три слова говорить сейчас глупо, но придёт время, и это определённо произойдёт. А сейчас, я клянусь, что не сделаю тебе больно. Будешь моим любимым человеком? Моей душой? Моим успокоительным? Потому что когда ты рядом — я сплошной эндорфин. И моим «om mane padme»?

Очарованный чужими словами Юнги не понимает последнего, сразу переспрашивает, мол, что это такое.

— Это с буддийского «драгоценный камень в лотосе», — пояснил Чимин, и тот невольно хохотнул. — Так что?

— Ещё спрашиваешь, Пак Чимин! Такие прекрасные слова явно не пробегут мимо. Буду, — соглашается охотно, — определённо буду, — и первый к чужим губам, что давно попробовать хотел, тянется, чувственно целуя.

Чимин и вовсе и не ожидал, что именно сейчас у них произойдёт первый поцелуй. Он и не торопился всё это время, потому что некуда, завоёвывал доверие и старался сделать для этого человека всё, чтобы осчастливить, несмотря на то, что полно других забот. Сейчас он ни о чём не думает, на поцелуй отвечает нежно и мягко, чувственно, что аж губы покалывает, и откровенно кайфует от чужих пальцев, массирующих ему кожу головы в копне густых волос. Характерные поцелую звуки только раззадоривают, но Чимин не малолетка, так что даже не пытается напирать.

Теперь у него есть любимый человек, он наконец позволил себе снова полюбить и быть любимым, и безумно счастлив, что с Юнги так же, потому что тот переступил через себя — это ещё изначально было видно, и позволил Чимину войти в свою жизнь, несмотря на всё то, что пережил. Кажется, сейчас между ними красной нитью на запястьях повязалось доверие, которое важно в отношениях в первую очередь.

Лотосы на шее, что у одного, что у другого, с золотого на кровавый скачут и обратно — определиться с эмоциями на данный момент не могут, но то, что между парнями установилась взаимная связь — не опровергаемый факт.

Лотос никогда не соврёт.

⛄⛄⛄

Вернувшись домой, Чимин ещё на пороге слышит из кухни заливистый женский смех не одной персоны. Он сразу даёт о себе знать, крикнув Саран, что дома, и снимает обувь.

— Пап, иди к нам!

— Да дай раздеться, боже… — повесив грязное пальто на видное место, чтобы на днях отвезти его в химчистку, Чимин решает сначала поздороваться с дочерью, а уже потом идти переодеваться. Как хорошо, что его вмиг посиневший лотос скрыт водолазкой с высоким горлом, потому что в кухне за столом помимо Саран он видит не её подругу, а Викторию, и, очевидно, злится, только виду не показывает. Отпустил прошлое, это понятно, вот только за четыре года он видит её впервые, отсюда и реакция. — Какие люди…

— Привет, Чимин~а, — бывшая жена встаёт со стула и подходит ближе обнять его, и он позволяет, но лишь на долю секунды, и тут же отходит к кофемашине, заваривая себе кофе.

— Какими судьбами, мадам? Ты впервые появилась в нашей квартире.

— Навестить хотела.

— Ты виделась с Саран ещё неделю назад, насколько я помню.

— Вас обоих, Чимин. Ты же понял, — Виктория смотрит на его натренированную спину, впритык обтянутую водолазкой.

Чимин промолчал на это. Ему срочно нужен Юнги, но и вот так резко уйти он не может из-за дочери, что уже напряглась — даже спиной это напряжение чувствует. Расстраивать только её не хочется, да и, к тому же, расходились они с Викторией мирно перед ней, и будет странно, если он внезапно пошлёт её на все четыре отсюда.

Сделав кофе, он поворачивается, отпивая глоток, и смотрит на переговаривающихся о чём-то своём женщин, невольно заостряя внимание на старшей. Виктория, очевидно, изменилась, особенно внешне: наращённые волосы по поясницу, и он бы не понял сей факта, если бы Саран неделей ранее не сказала ему, что мама подстриглась по плечи, макияж неброский, хотя эта дама — любительница чего-то экстравагантного — то зелёные тени нахерачит, то чёрные, как у панды. Стиль в одежде тоже перескочил на иной уровень: ранее та чаще всего надевала кроссовки, кеды под короткую юбку, топы, закрывающие декольте, или что-то такое, в стиле любимого направления в музыке — либо к’поп, либо рок-н-ролл — по последнему они в молодости оба тащились, из к’поп же Чимин слушал только шайни; сейчас же Виктория одета в классические белые брюки на высокой посадке, чёрный пиджак и такого же цвета чёрную майку под ним, открывающую декольте, из украшений на её запястье часы от картье, и на ушах поблёскивают шанель. Неплохо, но лично его не цепляет, да и не должно.

— Пап, а мама, кстати, пригласила нас с тобой и Хосоком на ужин в следующую пятницу, ты как?

— И когда мама узнала о Хосоке? — что-то Чимину подсказывает, что та об этих отношениях с самого начала знала, и, ого, не прогадывает, когда дамы между собой, поджав губы, переглядываются. Кажется, Виктория вообще в курсе всего. — Весело, — без нотки веселья пробурчал он себе под нос. — Я пас.

— Почему? — как-то расстроенно поинтересовалась Виктория.

— Занят буду, да и вообще, не место мне в такой компании, откровенно говоря.

— Брось, Чимин, ты для семьи всегда время выделял. И почему не место? Мы ведь… всё ещё семья.

Чимин решил промолчать, чтобы Саран не расстраивать, и, кинув, что идёт переодеваться, едва ли не сбегает в свою комнату. Пока надевает спортивки и после ищет чистую футболку, ворча на себя за то, что даже вещи не успел закинуть в стирку, попутно надеется, что Виктория за это время уже уйдёт из квартиры.

— Блять, одни рубашки, одни рубашки… — ворчит без устали, потому что футболок в его гардеробе — реально кот наплакал, зато рубашками для работы закупается так, будто скоро их в продаже не останется. В дверь стучат. — Войди! — кричит, не вылезая из гардероба, но даже не подумал, что войдёт далеко не дочь, и, развернувшись, видит Викторию. — Чего тебе?

— Ты всегда так будешь грубо ко мне обращаться? Вроде решили уже всё, — она закрывает дверь. Саран пошла собираться в свою комнату — они решили пошопиться вместе.

— Если прозвучал грубо — прости, — он дальше, как ни в чём не бывало, продолжает искать футболку, или хотя бы уже майку, и совсем не ожидает, когда, привстав на носочки, чтобы посмотреть на самой верхней полке, его сзади поперёк торса обнимут женские руки. Альфа резко дёргается и эти руки грубо от себя отпихивает, отскочив от женщины, как от огня, и хоть не видит, но в зеркале на его шее отражается ярко синий лотос. — Что ты делаешь, Виктория?

— Куда подевалось «Тори»? — робко и дёргано из-за чужой злости улыбнувшись, повела она плечами.

— Мы не в тех отношениях, и уже очень давно. Повторюсь: что ты делаешь?

— Я просто соскучилась.

— Хахаль бросил?

— Сама ушла…

 — Ясно, а я тут причём?

— Чимин…

— Нет, — он резко мотнул головой. Мышцы на всём теле напряглись, зубы сжались, но он знал, всегда знал, что Викторию его злость могла возбуждать, и та прямо сейчас обвела его полуобнажённое тело голодным взглядом, топчась на месте. Он решил накинуть на себя хоть что-нибудь, и схватил грязную с кофейным пятном чёрную футболку, лишь бы немного закрыться. Раньше, ещё по любви, ему нравилось, что Виктория настырная и добивалась того, что хотела, сейчас же, в их случае, это очень неуместно. — Уходи.

— Почему я должна уйти?

— Самая первая причина — ты мне противна, я тебя давно не люблю. Вторая — мы разведены. Третья — это так же давно не твоя квартира. Ты гостья, и я имею право выгнать тебя, или, как минимум — попросить уйти, что я и сделал.

— Я соскучилась, — как мантру повторяет та, делая шаг. Чимин — назад. — Можно ли… попробовать всё заново?

Чимин сначала усмехается, а потом смеяться начинает, взъерошивая волосы — так он делает, когда его что-то начинает выводить из себя.

— Ты… нормально себя чувствуешь? У тебя жар?

— Чимин, я серьёзно.

— Выйди нахуй отсюда, иначе я тебя вытолкну из этой комнаты, — вдох-выдох. Он правда старается не сорваться на крик, чтобы Саран не услышала.

— Чи-

— Ты в себя поверила, что ли?

— Не груби мне.

— Затыкаешь мне рот, находясь на моей территории? — раздражается, причём сильно: природный запах становится гуще, тяжелее, и Виктория явно это чувствует, потому как резко пошатывается и передёргивает головой.

— Я же нормально с тобой разговариваю, значит, нет смысла грубить, разве нет?

— Ты меня не поняла изначально, когда я попросил уйти по-хорошему.

— Я просто хочу знать, можно ли попробовать заново.

— Нет, не можно. Всё? Проваливай, — он подбородком указывает на выход, скрестив руки на груди, тем самым закрываясь, и выжидает. Бывшая, кажется, не понимает, хотя глупой никогда не была. — Я, блять, разозлюсь сейчас в конец, и вытолкну тебя отсюда, если не уйдёшь сама, а потом нашей дочери сама объясняй причину. А если она встанет на твою сторону и обвинит меня в грубом к тебе отношении, будь уверена, она узнает всю правду — не маленькая, поймёт.

— Шантажируешь меня? — теперь Виктория показывает настоящую себя: встаёт в ту же позу, что и альфа, только выставив правую ногу чуть вперёд, и с нахальной улыбкой склоняет голову к левому плечу.

— Иначе не понимаешь, очевидно.

— Это всё из-за новой пассии, так?

Оо, вот оно — пошло. Виктория всегда была дикой собственницей. Чимин предполагал, что когда та узнает о Юнги, она прибежит, потому что как же — он не она, ему, якобы, нельзя с кем-то встречаться, и всю жизнь нужно думать о ней «единственной». Самоуверенность, увы, тут у неё неадекватная, более того — неуместная.

— Поверь мне, дорогая, даже если бы у меня никого не было, я бы точно не принял тебя с распростёртыми объятиями.

— Думаю, ты не прав.

— Думаю, тебе пора, — «пойти нахуй» решает не договаривать. — Виктория, тебе пора, — настаивает.

Но чертовка стоит самодовольная, думает, что он не применит силу, и Чимин правда не хотел, но без этого, кажется, никак. Выдохнув, он подходит к ней и хватает за предплечье — в меру сильно, но не больно, иначе та бы уже двинула за это, и открывает дверь, выталкивая за неё прямо в прихожую.

— Собирай манатки, на улице дочь подождёшь. Не заставляй меня рявкать.

На удивление, та решила не перечить, и начала одеваться. Чимин уверен, что это не конец, и бури стоит только ожидать, но он уже готов к этому, потому что у него в рукаве есть тот самый козырь. Виктория сильно печётся о доверии дочери к себе, поэтому, вряд ли станет создавать самой же себе проблему. Чимин и сам бы не хотел рассказывать обо всём Саран, и вряд ли он это сделает, конечно же, и всё равно попытается найти способ убрать со своей территории следы бывшей жены, поставив перед ней преграду.

Он ушёл в свою комнату, не проводив женщину, и сразу берёт в руки телефон, заходя в какаоток, чтобы позвонить Юнги по видеосвязи. Тот вскоре показывается ему с мокрыми волосами, явно после душа, и Чимину самому бы сходить помыться, но для начала поговорит с ним.

— Уже соскучился?

— А как же, — Чимин усмехнулся. — Позвонил рассказать тебе кое-что. Ты, блин, не поверишь своим ушам.

В комнату стучатся, и альфа отвлекается, крикнув «Войдите!». Слава всевышним, это Саран.

— Пап, а где мама?

Чимин краем глаза увидел, как в экране напрягся Юнги, отведя взгляд.

— На улице тебя решила подождать.

— Ладно. Я, тогда, пошла.

— Удачи, — кинул он, и после того, как дочь закрывает дверь, возвращает внимание омеге. — Вот, это то, о чём я и хотел рассказать. Виктория не появлялась в этой квартире с момента суда, ты бы видел моё лицо.

— Представляю. Сильно расстроился?

— Расстроился? Ха, Юн, я разозлился. Сначала решил ни слова не говорить, ушёл в комнату, а потом она пришла, и началась сцена. Хотела начать всё заново.

— Знаешь, многие говорят, что прежде, чем ты найдёшь нового человека, жизнь тебе пошлёт старого. Что-то типа проверки.

— Что ж, тогда, я её прошёл, потому что выкинул эту заразу из комнаты.

— Вижу, ты гордишься собой, — хохотнул омега. — У тебя лотос до сих пор сине-жёлтый, — и кивает на него подбородком, вытирая волосы полотенцем.

— Ещё минута разговора с тобой, и я успокоюсь. Правда, я уже почти успокоился. Не знаю, почему именно ты на меня так влияешь, но мне кажется, это хорошо.

— Ещё бы не было! — Юнги усмехнулся возмущённо одним уголком губ, и обратился к Чонгуку, чтобы тот подогрел молоко.

Пока младший переговаривается с племянником, Чимин откровенно засматривается. Тот уютный донельзя, особенно после душа. Он уверен, что если прикоснуться к чужой коже прямо сейчас, та будет горячая из-за температуры воды, которую Юнги предпочитает — прям чтоб до горячего пара и ничего сквозь него не было видно. Тот как-то заикнулся об этом, но Чимин помнит до сих пор. Сейчас бы завалиться с ним в гору подушек с вредной едой, как они делают с Саран, и смотреть какие-нибудь романтичные фильмы: сам альфа такие не смотрит, но ради Юнги — с радостью.

— Завтра, видимо, придётся отпрашиваться с работы и идти с Лино в больницу, — обеспокоенно рассказывает ему Юнги.

— Что случилось?

— У него сухой кашель появился. Утром лёгкий был, напоили молоком с мёдом, дали микстуру, и вроде легче стало, когда я уходил из дома, но сейчас опять.

— Я могу вас завтра отвезти в больницу, у меня с утра нет дел.

— Правда? — альфа кивает. — Спасибо большое.

— Юнги, — серьёзно начал Чимин, и после вопросительно милого «А?», продолжил: — не бойся, пожалуйста, просить у меня помощи, что бы ни было необходимо. Сам не помогу — другой способ найду. Мы же теперь пара, в конце концов. Доверь мне любую свою заботу, если понимаешь, что не сможешь справиться. Договорились?

Юнги так очевидно покраснел и прокашлялся, тут же кивнув.

— Я понял, договорились.

— Вот и отлично. Если Лино после молока сейчас лучше не станет, обязательно позвони, я съезжу в аптеку и привезу разжижающие.

— Да я и сам схожу, Чонгук посидит с ним.

— Ты после душа, Юнги. Не спорь.

— Хорошо-хорошо, — омега смотрит на чужой лотос, опустив взгляд. — Лотос фиолетовый.

— А у тебя лиловый, — хохотнул Чимин после того, как тот прикрылся ладонью. — Ладно-ладно, не смущаю. Я в душ пойду, телефон возьму с собой, так что, звони, если что.

— Хорошо.

Друг другу улыбнувшись, они отключаются почти одновременно.

В итоге, Юнги лишь перед тем, как Чимин ложится спать, пишет ему, что с Лино всё в порядке, но в больницу съездить будет нужно. Он ставит будильник на семь утра, читает сообщение от Саран, что та заночует у Виктории, и со спокойной душой проваливается в сон после нелёгкого дня с улыбкой на лице.

⛄⛄⛄

♫ Coffee

beabadoobee

Горячий американо приятно согревает горло. На улице сегодня за ночь резко похолодало, дороги покрылись льдом, из-за чего образовались не только пробки, но и аварии, благо, ничего серьёзного для самих людей, но вот транспорт пострадал у многих. Люди даже вместо лёгкой обуви надели тёплые ботинки и полностью укутались в пуховики и шарфы, чтобы не замёрзнуть, что вполне возможно, ибо градусник показывает не меньше двадцати семи градусов — у кого-то даже ниже. Днём, может, и станет теплее, но вот утро удивило.

Дорога до дома из-за аварии, судя по картам и новостям, перекрыта из-за трёх аварий на одном и том же месте, а если в объезд — можно собрать кучу пробок, чего Чимин решил не делать, и после больницы предложил Юнги немного посидеть в детском кафе с площадкой для детей. Хорошо, что кашель у Лино был лишь временный, и причиной его оказалась простая реакция на сигаретный дым: позавчера Чонгук с Лино и Тэхёном гулял, а последний, как все знают, курит, вот и надышался рядом, и младший сказал об этом Юнги только утром перед больницей. Так или иначе, провериться, на всякий случай, было нужно.

С места, которое они с омегой заняли, Лино прекрасно видно: тот уже и подружку себе нашёл, и теперь они с семилетней девочкой играют в конструктор, сидя на искусственной мягкой траве. Юнги ушёл в уборную, а Чимин пьёт американо и наблюдает — и в окно за снегом, и за ребёнком одновременно. Казалось бы, снег да снег, но ему нравится он, хоть и не зима в целом. Это время года ему не по душе из-за резких перепадов температуры, и когда тепло — это очень даже отлично, но вот такие градусы, как сегодня, заметно ухудшают ему настроение.

Внезапно в бедро что-то тыкают, и альфа оборачивается, тут же кинув взгляд вниз, и улыбается чьей-то малышке лет шести с краской на лице, которая подаёт ему мягкий кубик. Приняв некий презент, он благодарит её, и та, беззубо улыбнувшись, убегает обратно на площадку. В это же время подходит Юнги, провожая девочку взглядом.

— Поклонница?

— Видимо, — хохотнул Чимин, кладя кубик на край стола у окна. — Беззубая, такая милая. Помню, у Саран начали выпадать слишком рано, ой и намучились с ней… Плакала всё время, зубы было жалко. Даже когда объясняли, что это нормально, ей было по барабану. Однажды подошла и говорит: «Отдай мне свои зубы, я тебе заплачу», и протягивает пятьдесят вон.

Юнги содрогается в смехе, едва не проливая на себя горячий чай.

— А она знает, как выживать в этом мире.

— Ага. При этом инстинкт самосохранения отсутствует напрочь, — Чимин отвлекается, когда телефон в кармане толстовки начинает вибрировать, и достаёт его. — О, как говорится: вспомнишь — всплывёт, — и принимает звонок от Саран. — Я тебя слушаю?

— Вот и слушай. Домой надо купить тосты, соевое молоко, рисовую муку два килограмма, клубнику и аво-

— Стоп-стоп-стоп-стоп. Во-первых, на кой хер тебе столько муки, а во-вторых, ты всерьёз думаешь, что я запомню? Может, сообщение напишешь?

— Я хочу Хосоку приготовить моти.

— Слышь, моти, ты готовить не умеешь. Кухню решила спалить? Имей в виду, я тебя на улицу жить отправлю.

— Ой, да кого их там готовить. С тестом пару махинаций провёл, шарики налепил, начинку добавил, и в холодильник поставил.

Чимин вздыхает, прокашливаясь, и провожает взглядом вставшего с места Юнги, что с серьёзным лицом пошёл к плачущему отчего-то сыну.

— Хорошо-хорошо. Список сообщением отправь, так не забуду.

— Ок. А ты когда приедешь?

— Как пробки немного расшевелятся.

— Мда, трэш. Удачи переночевать со спиногрызами, — нарочито весело проговорила девушка.

Чимин хотел было ответить на это, но дочь отключилась. Неужели, дороги настолько плохи?..

— Что случилось? — спрашивает он Юнги, который вернулся с хнычущим Лино на руках.

— Да не критично. Сам себя конструктором ударил и заплакал.

— Оо, знакомая тема.

— Всё, поплакал? — нежно спрашивает Юнги, вытирая кивнувшему сыну слёзы с щёк салфеткой. — Легче стало? — и, вновь получив кивок, он отпускает его на пол. — Если хочешь, иди играй дальше, но будь аккуратнее.

Лино вдруг ковыляет к Чимину, видимо, чтобы пожалел, и тот со смехом поднимает его на руки, садя себе на колени. Ребёнок начинает рассматривать его лицо, дёргать за капюшон толстовки.

— Кажется, он нашёл себе жертву.

Юнги посмеялся, но сына попросил прекратить. Тот надул губы, спрыгнул с колен мужчины и смешно побежал на площадку к своей подружке.

— У тебя есть мечты? — внезапно интересуется альфа, поправив капюшон. — Если не секрет, конечно.

— Сейчас — нет. Но… я очень сильно люблю лошадей, и до четырнадцати лет постоянно представлял разные моменты, связанные с ними, и мечтал, чтобы хотя бы один из них когда-нибудь произошёл в реальной жизни.

— Например?

— Например… с любимым человеком в паре прокатиться на лошади по лесу или вдоль реки. Одному ускакать на белой красавице куда-нибудь далеко-далеко. Ну или, самое банальное для многих омег, это тема предложения выйти замуж, — Юнги смеётся и делает глоток уже слегка остывшего чая, мимолётно глянув на сына. — А у тебя? Были или есть?

— Кроме дебильных желаний стать вампиром или оборотнем — ничего.

— Пересмотрел сериалов?

— Конечно, — пожал Чимин плечами, смеясь с младшим в унисон. — Просто, знаешь… хотелось жить немного дольше. Уже в одиннадцать лет я понимал, что мы не вечны, а время скоротечно, и хотелось так много попробовать, так много успеть, но, к сожалению, иногда жизнь, бывает, сильно несправедлива. Я нисколько не жалею, что у меня есть Саран, к слову. Просто когда у меня было свободное время на себя, я всё равно не тратил его на себя. Но, однако, в армии я сделал немало того, что хотел.

— Например?

— Научился боксировать, стрелять, служил в боевых войсках, как и хотел. По контракту, правда, не получилось, потому что я не мог бросить жену и дочь. Так же прочёл много интересных книг по психологии и другие. Да и после армии в университете отучился.

— А ты преподавателем вообще хотел быть?

— Да. О, вот, кстати. Моей детской мечтой было стать педагогом. Мама была учителем, хотел взять с неё пример.

— И как — получилось? — Юнги хохотнул, вспоминая рассказы альфы о его преподавании и группе, где учится Чонгук.

— Ну-у-у… — покачал альфа головой, весело усмехнувшись, и слегка покраснел. — Главное, что ребята материал действительно усваивают. Никто не жалуется.

— В этом плане да, действительно хорошо. Да и, знаешь, Чонгук говорит, что все студенты тебе доверяют и любят тебя, как преподавателя. Так что, думаю, ты правда профессионал своего дела. Не каждый учитель может завоевать доверие своих подопечных.

— Ещё б мне лично такое говорили — цены б им не было.

— А сам какой был?

Вот это упрекнул — так упрекнул. Чимин закатил глаза и махнул рукой, мол, без комментариев.

Попробовать добраться хотя бы до дома Чимина, потому что Юнги живёт дальше от центра, они решают в два часа дня. Сытые и весёлые они по дороге в двадцатиминутной пробке смешат сидящего в кресле Лино, дают посмотреть мультики на айфоне альфы, и только к трём часам доезжают до дома, прежде заехав по пути в lotte mart, чтобы купить Саран необходимые ей продукты. Чимин, правда, думает, что она уже сама всё купила, и позвонить поинтересоваться он как-то забыл, но, вряд ли эти продукты будут лишними — всё равно всё истребится за пару дней.

Юнги, поднимаясь на лифте и поправляя сыну шапочку, вдруг вспоминает, что у него ничего нет с собой, чтобы переодеть Лино, но Чимин уверяет, что к вечеру пробки точно немного убавятся, а до этого времени не страшно, если в тёплой квартире малыш побегает в труселях, чем смешит Юнги.

Войдя в квартиру, Чимин видит лишнюю пару обуви, явно не дочери, и тяжело вздыхает. Тут же выходит к ним Виктория, повязывая на шее шарф.

— Привет.

Следом выходит Саран, и Чимин решает не грубить.

— Здравствуй. Саран, можешь раздеть Лино в гостиной? — просит ту, и девушка, поздоровавшись с гостями, ярко улыбается, забирая ребёнка, к которому уже привыкла. Дверь за ней закрывается, и лицо альфы с дружелюбного сменяется на злое. — Что ты здесь забыла?

— Имею право навестить дочь.

— Вы вчера с ней были едва не весь день, ночью она у тебя ночевала. Ты решила поселиться здесь?

Та ухмыльнулась и резко перевела взгляд на раздевающегося Юнги.

— Здравствуй, цветочек. Много наслышана о тебе.

Чимин закатывает глаза, уже намереваясь в очередной раз вытолкнуть бывшую жену из квартиры, но тут за его спиной раздаётся голос Юнги.

— Здравствуй, сорняк вездесущий. Я тоже о тебе наслышан немало, — омега снимает куртку и по-хозяйски вешает её рядом с пальто старшего, не заостряя внимания на том, как лицо женщины приобрело пунцовый оттенок из-за злости, а лотос на её шее посинел.

— С характером выбрал, — усмехнулась она недобро, глядя в глаза Чимина и потянувшись за своим пальто, — узнаю тебя.

— Не выбрал — самой судьбой явилось, — Чимин оскалился в насмешке.

— Чудно. Что ж, удачи. Саран, я пошла! — Виктория быстро нырнула в свои ботфорты выше колена и, прихватив сумочку, вышла из квартиры, даже не поправив на себе шарф и пальто: обычно перед зеркалом ещё минут пять возится.

Дверь хлопнула.

— Это. Было. Круто, — ярко улыбнувшись, альфа развернулся к хихикающему Юнги и поцеловал его в губы, сплетя языки танцем, и, видно, настолько они увлекаются, что наблюдающую за ними Саран не сразу замечают, да и то — та даёт о себе знать неловким кашлем.

— У вас есть для этого спальня, камон.

— А у тебя должно быть чувство такта, но ты сама стояла и наблюдала, — не отрывая рук от тонкой талии омеги, проговорил Чимин, повернувшись к дочери.

— Пф, никто за вами не наблюдал, — Саран закатила глаза точно как отец и направилась в кухню, но прежде, чем туда зайти, бросила: — Но вы милые, это факт.

Юнги, уткнувшись лицом в грудь старшему, хохотнул и оставил на ней же короткий поцелуй, начав дальше раздеваться.

А Чимин рад, что Саран приняла новых людей в их жизнь, ведь бывает наоборот, и намного чаще, чем вот так.

Более того, можно с уверенностью сказать, что он счастлив.

⛄⛄⛄

♫ Sense of Home

Harrison Storm

Сегодня они идут на каток, но Юнги об этом ещё не знает. Тот как-то упомянул, что очень любит кататься на скейте, и да, коньки — это не скейт, но Чимин решил, что раз уж сейчас зима — почему бы и нет. Погода на улице всё так же стоит холодная, всего на пару градусов меньше, поэтому, он записал их на крытый каток ещё с утра, пока омега отсыпался после ночной смены.

Перед зеркалом мужчина поправляет горловину водолазки, после вешая цепь со средними звеньями, и накидывает поверх белую рубашку, думая, застегнуть или не застегнуть.

— Не застёгивай, — звучит с порога его комнаты, и Чимин видит дочь, опёршуюся плечом о дверную раму.

Он снова придирчиво оглядывает себя в зеркале, а та тем временем подходит к нему и просит дать ей руку.

— У вас всё серьёзно? — Саран решила закатать отцу лишь рукава рубашки до локтя, чтобы смотрелось эффектнее, и выбирает ему из его коллекции наручные кварцевые часы американского бренда Caravelle New York 45L150.

Чимин, наблюдая за её действиями, улыбается.

— Мне он очень нравится. Прям до безумия.

— Я рада. Ты заслужил счастье, — Саран застегнула лишь единственную пуговицу на чужой рубашке в районе пупка, и попросила заправить в брюки — так будет ещё эффектнее и подчеркнёт длинные ноги мужчины.

— Спасибо, дорогая, — послушав дочь, он заправляет подолы рубашки, и одновременно думает — спрашивать или нет, но в итоге решается. — Слушай… а что ты думаешь насчёт переезда?

— Переезда? Куда?

— В более… просторную квартиру.

— А-а-а~, — она поняла, — ты хочешь съехаться с ним?

Альфа, прикусив губу, неуверенно пожал плечами.

— То есть… да, но я хотел бы, чтобы мы жили все вместе. Я, ты, Юнги и его сын. Что думаешь?..

— Если у меня всё так же будет отдельная просторная комната — я только за.

Он аж выдохнул — настолько тяжело ему это далось.

— А ты… не спешишь? Едва ли месяц прошёл с вашего знакомства.

— Спешу. Но я и не имел в виду переезд прям сразу. Я думаю, что это будет лучше сделать в конце весны. Просто… они так далеко живут, это мне кажется крайне неудобным, а переехать к нам — это места не так много. Мы с тобой-то порой психуем друг на друга, когда оба в кухне находимся, — Саран на это смеётся, и он подхватывает.

— В принципе, хорошее решение.

— Спасибо, что поддержала меня, — Чимин наклоняется, чтобы обнять дочь, и та обвивает его торс руками, прижимаясь теснее. Ещё когда она маленькой была — больше всего ей необходимы были объятия именно с папой, и они часто так, смотря фильм, обнимали друг друга, будто коалы.

— Я всегда тебя поддержу, пап, — отстранившись, она ещё раз его оглядывает и говорит: — К этим брюкам надень те шнурованные берцы, которые по лодыжку. И заправь обязательно. Красавчик. Теперь понятно, в кого я такая, — и уходит, подмигнув. — Удачи!

— Вот же… самоуверенность явно от мамаши.

⛄⛄⛄

♫ Wake Me Up

Avicii

На полном народа катке было определённо теплее, нежели чем на улице, но и не совсем тепло: Чимин и Юнги решили остаться в пальто. Последний много канючил, когда они подъехали к большому купольному зданию с большим неоновым на нём «IcePeople», а всё потому, что, оказывается, кататься не умеет. Только минут десять, Чимин, сидя с ним в машине, уговаривал его хотя бы попробовать, но тот отпирался, мол, на катке постоянно летают профессионалы, сбивая других людей — в тиктоке видел, — и он просто пораниться или, хуже того, убиться не хочет. Чимин только посмеялся и пообещал, что от всех напастей защитит и никому его тронуть не позволит. Тот, вроде, немного успокоился, и вот они здесь, и он помогает ему надеть коньки.

Убрав обувь в шкафчик, Чимин кидает ключ от него себе в карман и уже одетый в коньки идёт к омеге, что сидит на скамейке и испуганно смотрит на то, что вытворяют некоторые люди на катке. Он прослеживает за его взглядом и усмехается добро: кажется, будет и весело и тяжело.

— Давай руки, — протягивает он для чужих свои.

— Я всё ещё думаю, что это плохая идея, — Юнги смотрит на коньки на своих ногах и не понимает: как он даже попробует, если и на роликах-то не катался? Это же нереально…

— Хорошая это идея, — Чимин, не дожидаясь, взял чужие ладони в свои и потянул наверх, чтобы парень встал, и тот вроде делает это, но координация его подводит и он, выпятив таз назад, неуклюже падает ему на грудь лицом. По содрогающимся плечам понятно, что смеётся, и он подхватывает за ним. — Сейчас, на самом деле, ты можешь пойти обычно, а вот на катке уже попробовать. Не бойся, я держу тебя.

И они пробуют. Чимину это не ново — учить кого-то, и это касается не только его профессии: и дочь на этом катке была, наблюдая за своей профессиональной матерью фигуристкой, и хотела так же, и учеников своих он тоже учил, когда в школе преподавал, и студентов тоже, когда с теми собирались на простой отдых от учёбы. Он даже помнит, как учил Чонгука — тот однажды пошёл со всеми, хотя ранее не изъявлял желания, и он не так плох оказался.

Юнги на этих коньках даже ходит смешно — что говорить о катании. Он высоко поднимает ноги, потому что такое ощущение, будто запнётся обо что-то и рухнет. Всё ещё думает, подходя ко входу на лёд, что это крайне глупая идея, ведь ученик он и в школе был никакущий, а тут коньки… Сравнение, конечно, так себе, учитывая направленности, но всё же. Чимин выходит на лёд, пока он, обхватив обеими руками украшенную мишурой и гирляндой арку, и показывает, как лучше сделать первые шаги.

— Лучше, для начала, конечно, научиться стоять на коньках, потому что без этого ты не сможешь не то чтобы покатиться, а даже пешком по льду пройтись. Принцип, вообще-то, обычного шага по земле — то есть, один и тот же, но разница лишь в том, что под подошвой у тебя есть лезвие. Давай сейчас выйдем, и попробуем постоять, хорошо? — омега на это неуверенно кивает, и словно потерявшийся котёнок протягивает ему одну ладонь, за которую альфа тут же хватается и вытягивает его на лёд. Тот, хватаясь за забор со специальными выступами для детей и взрослых, ступает к нему и едва ли не сразу валится на спину, не так скользнув коньками, но Чимин ловит его за талию и не позволяет этому случиться. — Держи координацию. Представь, что стоишь на земле. Отключись вообще, не думай, что ты на льду. Мысли во многом очень материальны, всё зависит от того, как ты к той или иной вещи относишься: со страхом — будешь бояться всё время, со спокойствием — отнесёшься спокойно. Наш мозг всё понимает и направляет это в тело, поэтому, если задашь себе нужную установку — тело поймёт, что делать.

— Где ты этому научился? — с восхищением поинтересовался Юнги. — Разговариваешь, будто психолог, катаешься, будто всю жизнь этим занимался.

— Ну, на самом деле, Виктория меня пару лет учила кататься, она-то фигуристка с детства. А насчёт психолога, — он хохотнул, — то я уже рассказывал, что много книг по психологии читал.

— Удалось же отхватить такого мужчину. Надо поблагодарить Саран.

— А её-то за что?

— Если бы не прокладки для неё, я бы не заинтересовался тобой.

Чимин согнулся пополам от смеха.

— А ведь действительно. И я бы вряд ли после тяжёлого дня внимательнее посмотрел в глаза продавца.

— А причём тут мои глаза?..

— Потому что именно они меня заворожили, — мягко говорит Чимин и, глянув вниз, улыбается ещё шире. — Ты стоишь.

— Ну, конечно я стою, о чём ты? Не сижу же, — но потом вдруг глаза распахиваются не то от ужаса, не то от восторга, и Юнги понимает: он не только стоит на льду, он ещё и отъехал от забора, а вокруг него кружат люди. — О Боже! — но мгновенная паника буквально сбивает его с ног, и он теряет координацию, метнув коньками вперёд, и спиной — назад. Приземление оказывается очень болезненным, от искр перед глазами он не видит и нависшего над ним Чимина. — Ты соврал мне, когда сказал, что не сделаешь больно… — глаза Юнги предательски наполнились колючими слезами.

— Так это же ты испугался, маленький, — хохотнул альфа, поднимая младшего на ноги и подъезжая к забору вместе с ним. — Ну прости-прости. Сильно ударился?

— Да терпимо, — буркнул тот. — И вообще, какой я маленький?

— В этот момент ты был похож на надутого слезливого ребёнка, — Чимин тут же отъехал на коньках, когда омега захотел схватить его за шкирку, но, чтобы не упасть, тут же вернул руки на забор, метая в него стрелы. Чимин забавляется. — Ну что ты, может, водички хлебнёшь? Успокоишься?

— Я твоей крови сейчас хлебну.

— А вот и язвочка в тебе проснулась, — он не на шутку расхохотался, чуть не столкнувшись спиной с какой-то девушкой, и тут же извинился.

— Обхохочешься.

— Ну ладно тебе, не дуйся, — с улыбкой подъехав к младшему, Чимин чмокнул того в нос. — Как ты? Болит?

— Нет, можно продолжать.

Умиляясь с чужого выражения лица, альфа кивает, и они продолжают. Сначала Юнги привыкает стоять на льду, и ради старшего и его усилий, чтобы те не прошли даром, он правда старается. В случае падения, тот предупредил, лучше целиться боковой стороной тела, чтобы удар на себя приняли плечи, и, конечно же, по возможности, стараться в это время вытягивать руки для более мягкой посадки. Юнги во внимание принял, но испытывать на себе не очень хотелось.

Дальше он по настоянию альфы самостоятельно ходит по льду, держась за бортики и крепления, чтобы привыкнуть к конькам. По времени, конечно, это занимает немало, но он радуется, когда обходит весь каток с катающимся неподалёку Чимином, что наблюдал за ним в оба глаза. И впрямь, как за ребёнком — Юнги от этой мысли аж неловко стало, и он решил попробовать самостоятельно немного проехаться хотя бы на метр от забора. Как говорил Чимин — поставить ноги на ширине плеч параллельно друг другу и оттолкнуться правой ногой, вот только какую-то деталь омега забыл и не может вспомнить, и он бы спросил Чимина, да только тот на данный момент на него не смотрит, а стоит и общается с каким-то мужчиной, судя по всему — знакомым. И упрямство Юнги погубит — он это понимает тогда, когда, оттолкнувшись правой ногой и не держась за забор, не так соскальзывает и, конечно же, стремительно летит на лёд. Но падения не происходит, и он крепко за кого-то, к нему подъехавшего, успевает ухватиться. То, что это не Чимин — понимает сразу, ибо природный запах не тот. Подняв голову, омега неловко улыбается, увидев над собой молодого парня.

— Прошу прощения…

— Да ничего, — тот, улыбнувшись, помогает ему отъехать к бортику и удаляется к какой-то девушке, видимо, своей, тут же кладя руку ей на талию.

— Коньки — это явно не моё, — вздохнул Юнги, расстроившись.

— Ты чего грустишь? — к нему подъехал Чимин. — Прости, что оставил, там коллегу по универу встретил.

— Тоже преподаватель?

— Да. Так, чего грустишь?

— Не получается у меня! Сейчас снова чуть не упал, но мне помогли. Хотел самостоятельно попробовать прокатиться, но не вышло.

— И как ты это начал делать? — Чимин внимательно смотрит на действия омеги, подстраховывая рядом, и когда тот в очередной раз норовит встретиться со льдом, ловит и ставит обратно к бортику. — Ну теперь понятно. А так и не делается.

— Но ты же говорил…

— А ты, видно, упустил. Ну что, двигаемся дальше?

Юнги вздыхает тяжело, уже желая взреветь к небу о мольбе не издеваться так над ним, но в итоге соглашается.

⛄⛄⛄

♫ Ghostly Kisses

Where Do Lovers Go?

— За маленькую победу надо льдом, — поднимает Чимин наполненный шампанским бокал, чокаясь с улыбающимся во все тридцать два омегой. Тот сияет, словно солнце, освещая уже глубокий вечер, и Чимин сияет вместе с ним.

Юнги действительно смог одолеть каток, и спустя два часа учений они даже успели и просто покататься. Его упорства не занимать, омега действительно старался, и это победа: для него маленькая, но для Чимина большая, потому что даже он благодаря Виктории только на третий раз смог нормально поехать самостоятельно, а Юнги это сделал за пару часов. Он гордится им.

После прекрасного времяпровождения, они решили купить шампанского и посидеть дома у старшего, так как Чонгук с Лино у Тэхёна, который живёт напротив квартиры Чимина, и это оказалось сегодня очень удобно. В гостиной играет тихая умиротворённая музыка из колонок, по телевизору идёт какое-то немое кино на рождественскую тематику. На столике у них целый сет сашими и суши с ресторана со всеми прилагающимися к нему соусами и добавками, их любимое шампанское и корзинка фруктов. Пара сидит в обнимку у дивана: Юнги положил голову на плечо альфы, расслабленный и со свинцовыми после катания ногами, что подгрёб под себя в позе лотоса, а Чимин, зарывшись в чужие волосы ладонью, массирует младшему кожу головы, и палочками в другой руке цепляет суши с тунцом, подавая омеге сразу в рот.

Очень спокойно… Они оба чувствуют себя так, будто парят в небе, и дело даже далеко не в расслабляющем алкоголе, а в друг друге. Кто бы мог подумать, что обычный поход в магазин Чимину подкинет в жизнь своего человека. Настолько своего, что он сейчас даже не представляет, каково это — без него, потому что Юнги в его жизни ощущается так правильно, уютно и надёжно, что отсутствие его — это абсурд. Он чувствует, что это действительно надёжный для него человек. Он влюбился в эти глаза сразу — понимает сейчас. И готов тонуть в них всю жизнь. С бывшей женой даже не было такого: любил, да, но с ней не было так спокойно и уютно. Такое априори не с каждым человеком происходит, не с каждым чувствуешь себя так, будто упадёшь, а тебя обязательно поддержат. Юнги просто лежит на его плече и жуёт рис с рыбой, а Чимин смотрит на него сверху вниз, слегка заглядывая в лицо, и понимает — ну никак без него, и нет даже близко такой мысли, что уже через полгода они могут друг другу надоесть. Нет, определённо, такое может произойти, но чаще эта стадия отношений приводит к разрывам, а он сомневается уже сейчас, что они не найдут из этого выход и не справятся. Иногда такое действительно случается, что ты прям уверен в своих мыслях, и они не подводят. Чимин чувствует, что прав.

— О чём задумался? — Юнги поднял голову, положив подбородок на плечо альфы.

— О том, как мне сейчас хорошо, — потянувшись за палочками, он взял ломтик лосося, окунув в соевый соус, и закинул себе в рот, чуть ли не мыча от вкуса: любимый ресторан-суши его вновь не подвёл. — Что будешь? — альфа повернулся к младшему и чмокнул того в лоб, вызвав смешок.

Юнги смотрит на разнообразный сет и выбирает карпа с ломтиком лимона и фунчёзой, собрав палочками которые, Чимин тут же кладёт это на его язык.

— Что-то острого захотелось, — прожёвывая рыбу, задумчиво говорит он, обращая внимания на экран телевизора над ними.

— Заказать что-нибудь?

— О нет-нет, лучше потом сходим куда-нибудь. Я даже знаю одно место, там готовят вкусный кимчичиге. Любишь его?

— Если только средне-острый.

— Солидарен. Тоже сильно острый не люблю. Значит, договорились. Кстати, я даже не спросил, где Саран.

— Вроде у подружек ночевать останется, а может и притащится домой среди ночи — кто её знает. Она может говорить одно, но сделает всё равно по-другому.

Юнги хохотнул.

— Когда у тебя отпуск? — вдруг спрашивает Чимин, отпивая шампанское из бокала, и доливает в чужой из бутылки.

— Уже скоро.

— Что бы хотел поделать?

— Пару дней точно бы не вылезал из постели, но, увы, у меня есть Лино.

— Если действительно хочешь побыть в тишине пару дней, Лино может остаться у нас. Он уже привык и ко мне, и к Саран.

— Нет, я не буду вас запрягать только из-за своего желания поваляться в кровати.

— Юнги.

О, снова этот серьёзный тон. Сейчас Юнги определённо переубедят.

— Да, Чимин? — он сел прямо, сложив руки между разведённых ног, а старший тем временем развернулся к нему всем телом, лицом к лицу.

— Ты — молодой папа. Ты устаёшь не только от работы, но и от ребёнка — это нормально. Ты не робот, и тебе нужен отдых. Я никогда не винил Викторию, когда та оставляла Саран у родителей или у меня на пару дней, а то и больше, и куда-нибудь уезжала с подружками, потому что я знал, что ребёнок немало нервов и сил вытягивает, даже несмотря на то, что он может быть вполне спокойным. Родитель всегда изматывает себя разными думами, и это как минимум: кем его ребёнок станет, а каким он будет для него родителем, а что приготовить на ужин вкусное, как не допустить ошибку в общении, а что он может ему дать, как направить, какое лекарство купить, а вдруг у него есть аллергия и он об этом даже не знает, или даже сегодня помыть ребёнка в ванной, или лучше завтра. Любая мысль о своём дитя изматывает, и от этого нужен отдых, чтобы вернуться к нему отдохнувшим и с пустой головой. У меня самого так же было, и я тоже уезжал, чтобы просто проветрить голову. Это нормально. Кто осуждает, мол, родители не должны уставать и покидать свою кровинушку аж на несколько дней — это старой закалки люди, которых растили просто чтобы продолжить род, ну или сами по себе они противные и злые, воспитывающиеся в условиях, когда родители свою усталость выкидывали на них словно кучу дерьма: криками, ссорами, насилием, хотя, одно другому не мешает. Когда ты устаёшь — ты злишься, когда злишься — тебе хочется выбросить из себя эту злость, и кто попадает под раздачу? Конечно же, маленькое чудо, которое постоянно: «Папа, мама!», «Папа, отец!», «Дай, купи» и так далее, и это злит ещё больше. Поэтому и нужен отдых, — мягко улыбнулся Чимин. — Моя Саран не знает, что такое злоба, ссоры, крики. Мы с Викторией знали, что всё зависит от нас. Дети — это чистый лист, наше отражение. Чтобы они выросли хорошими людьми без психических травм, нужно начать с себя.

♫ Josephine

R I T U A L feat. Lisa Hannigan

Внимательно выслушав, Юнги промаргивается от колючих слёз и сглатывает, решая выпить. Чимин говорит правду, исходя из своего опыта и опыта других людей, а он даже и представить не мог, что всё действительно так глубоко, если покопаться.

У Юнги, к сожалению, не было того человека, который дал бы дельный совет. Родителей на тот момент, когда он забеременел, очевидно, уже не было, как и сестры, а Хосока в таких делах не то, что бы трогать не хотелось, да и смысла не было: он не нянчился с младшими, потому что много учился. Была лишь Хвиин, которая ради него книги о воспитании детей читала и ему их пересказывала, за что ей уже большое спасибо, и интернет. Конечно же, как верный помощник ему был врач-акушер, который по полочкам раскладывал всё о ребёнке в первые месяцы и после, но он не мог сказать и дать совет о воспитании. И это только об этом речь — ни о чём другом. Либо книг о родителях нет, либо Юнги плохо искал, но ему очень нужны были слова Чимина в то время, когда он очень сильно уставал, но отдыхать себе не позволял, потому что раз уж родил — имей совесть быть со своим ребёнком постоянно. Нередко омега даже ругает себя за то, что оставляет Лино с тем же Чонгуком или Хвиин.

Но вдруг появляется Чимин со словами о том, что отдыхать — это нормально и не зазорно, и он распадается на части, потому что ему действительно было необходимо это услышать.

— Спасибо.

Чимин, однобоко улыбнувшись, подаётся вперёд и обнимает его за плечи, целуя в висок.

— Я рад, что ты понял.

— Ты действительно открыл мне глаза. Твои слова мне очень нужны были.

— Я отныне всегда рядом, помни это. Ты не один. И мы с Саран будем только рады, если ты оставишь у нас сына, и поедешь куда-нибудь с той же Хвиин отдохнуть, ну или просто, как сказал, поваляться в кровати.

— Хорошо, я тебя понял, — Юнги улыбнулся и поцеловал альфу в губы. — А можешь рассказать про то, каково было после развода? Ты ведь… с дочерью один остался. Было тяжело?

— Никогда легко не бывает. Ничто и никогда. Даже когда мы думаем, что что-то «легко» — это не так, просто всё дело в том, как мы относимся к той или иной вещи. Мне-е-е~, — протянул он на выдохе, — было тяжело, да, но… я знал, что справлюсь. Я поставил определённую цель и шёл к ней. Плюсом, спасибо Саран, которая не давила на меня, не устраивала истерик и скандалов на ровном месте, а если ей и было больно — она не таила в себе и разговаривала со мной. В этом плане было легче, и до сих пор сложностей не возникает. Ну, если прям о таких серьёзных говорить. То, что она умолчала о Хосоке, это, конечно, да, выбило меня из колеи, причём, нехило так. Было даже обидно, что она не доверилась сразу, но её, как подростка, я понимаю, потому и постарался войти в положение и понять. Сначала, конечно, подумал, что это забава какая-то, но потом увидел, как Хосок на неё смотрит, и если у них всё получится в будущем — я буду рад. Очень. В целом, мне особо нечего сказать по поводу жизни после развода. Как я уже и сказал — мы с Саран много разговаривали друг с другом, и когда ей было больно из-за ухода матери, я был рядом и поддерживал, как мог. И это работало в обратную сторону. В такие моменты мы до сих пор соблюдаем некую традицию: покупаем кучу вредной еды, заваливаемся в обнимку на диване и смотрим фильмы, — он засмеялся и посмотрел на чужую улыбку, что приносила ему чувство спокойствия и большего счастья.

— Ты для меня как пример для подражания теперь. Ты правда хороший отец для неё. Такое ощущение, что в тебе нет недостатков.

— На самом деле, их очень много, просто когда мы любим — мы закрываем на это глаза, и недостатки в скором времени превращаются даже в плюсы. Ну, это, конечно, не касается тех моментов, когда одному человеку из-за этих недостатков становится плохо. Все мы, по факту, неидеальны. Саран, на самом деле, мно-о-ого чего может рассказать обо мне «хорошего», — показывает кавычки пальцами.

— Например?

— Стульчак на унитазе — это моя больная тема, — Юнги содрогнулся после этого от смеха, а Чимин продолжил: — всё никак не могу привыкнуть опускать его. Даже среди ночи можно услышать писклявое «Папа!», — он спародировал дочь, заставив омегу засмеяться ещё громче. — Ещё… чтобы заставить меня убраться в квартире — это меня надо буквально стащить с постели или дать пинка, но последнее возникает чаще, причём, бывает, просто так. Я даже приноровился, и теперь ловлю её ногу за секунду до.

— Знакомая тема. Мы с Чонгуком так над Хосоком, бывает, прикалываемся. Потом подушками дерёмся.

— Лино, наверное, смотрит на всё это и думает: «Боже мой, в какой семье я расту…», — Чимин хохотнул, тут же игриво получив ладошкой по плечу. — Чего дерёшься, мелкий?

— Я мелкий? Ты меня на семь лет всего старше! В кино пойдём когда, попрошу тебе билет для пенсионеров, так сказать, достоп-почтенных, — Юнги со смехом запнулся на слове, вскочив на ноги, когда альфа полез его щекотать за «пенсионера», а он очень не любит щекотку, и теперь бежит от него на балкон, закрываясь изнутри и показывая язык.

Чимин, стоя в квартире, пальчиком ему показывает зайти обратно, при этом хитро щерясь, но Юнги на улыбке тянет уголки губ вниз, прикрывая глаза, и мотает головой, мол, нет, не выйду. Он показательно и важно раскидывается на кресле, стягивая со стола рядом какой-то женский журнал, и с видом аристократа его открывает, мимолётно поглядывая на альфу, что открывает рот, приблизившись к стеклу, и выдыхает на него, вскоре на образовавшемся запотевшем пятне вырисовывая сердечко, что Юнги сразу смешит. Он встаёт с кресла, подходя к двери, и на том же стекле рядом проделывает то же самое, пририсовывая рядом ещё одно сердечко. «Ведём себя, как дети» — лишь одними губами произносит, на что Чимин прищуривается, мотнув головой, мол, что ты сказал? — но Юнги пожал плечами. Тот снова зовёт его обратно, но получив очередной отказ, вздыхает и куда-то уходит, из-за чего Юнги хмурится, но выйти к раззадорившемуся альфе не решается. Тот с радаров пропадает, уходя либо в туалет, либо в кухню, и он решает подождать. Но минута-две, и того всё ещё нет.

Омега уже потянулся к ручке, чтобы выйти, как вдруг вскрикивает от жуткого испуга, когда за талию позади кто-то тянет к себе.

— Тише-тише, прости. Не хотел напугать, — в ухо шепчет Чимин, улыбаясь на то, как омега набрасывается на его грудь с кулаками, развернувшись в кольце рук.

— Как?! Как ты здесь появился?! Из воздуха, что ли!

— Так у нас один большой балкон на две комнаты: гостиная и комната Саран, — показывает на ещё одну дверь, которую не сразу можно заметить, если на балкон зайти, и Юнги прикладывает ладонь к лицу.

— Я и не видел… — омега падает лбом на чужую крепкую грудь, тихо посмеиваясь, а когда поднимает, его внезапно целуют в губы.

Чимин подтягивает его к себе, отходя назад, и падает в кресло, садя парня на свои бёдра. Они целуются неторопливо, поочередно сминая губы друг друга и сопровождая лёгкими покусываниями. Сердца в обоих телах стучат, набатом отзываясь в висках с каждым последующим ударом, накрывает и лёгкий жар от возбуждения. Чимин отрывается, ладонью чужой щеки касается, большим пальцем мягко проводя по влажным губам и приоткрывая их, смотрит на них помутнёнными от лёгкого опьянения глазами, и, приблизившись, проводит кончиком языка, спускаясь ниже по подбородку. Поцелуями короткими покрывает нежную кожу, легко всасывая тонкие вены, к уху поднимается, прикусывая мочку уха и жарко опаляя. Юнги от этих действий, с прикрытыми глазами, назад подаётся, но альфа за талию притягивает к себе ближе. Обещал же, что не даст упасть, и касается это всего сразу.

Юнги хорошо с ним. Чимин не напирает, ничего такого не делает, что заставило бы его сорваться и убежать. Он просто целует, по шее и кровавому лотосу губами мажет, особое внимание уделяет ушам, потому что это самая эрогенная зона у омеги, и благодаря ей его запах начинает оглушать. Ему нравится, что Чимин не закрывает нос, почувствовав лаванду, пусть та и приглушена, а более того — собирает этот запах с запаховой железы и глубоко вдыхает в лёгкие, выдыхая горячим дыханьем. Юнги же ведёт от древесного угля и сандала, и в целом их запахи, когда смешиваются, создают впечатление, будто они с альфой на дне благодарения в лесу, пекут тыквенный пирог, а со двора пахнет цветами, в частности — лавандой, растущим рядом тёплым древесным сандалом и горящими для мяса углями в мангале. Это слияние уюта и спокойствия, и запахи, наверное, одна из причин — почему им друг с другом так хорошо. Он смотрит на чужой, вспыхнувший страстью лотос и невольно улыбается: он рад, что ещё кем-то желанный, несмотря на прошлую его историю жизни. Боялся, что не будет такого никогда и ни с кем, что не поймут.

— Чимин?..

— М? — альфа не отрывается от чужой шеи — настолько она манящая. Проводит кончиком носа и снова целует.

— Я не знаю, будет ли это уместно сейчас, но… у меня через пару недель течка.

Чимин открывает глаза и, подняв голову, смотрит на омегу.

— Если нужна будет помощь с лекарствами, или вкусного чего привезти — звони сразу. Я буду рад помочь.

Но Юнги отводит взгляд, прикусывая нижнюю зацелованную губу, прокашливается и тихо произносит:

— Нет, я… я бы хотел, чтобы ты провёл её со мной…

— Ты уверен?

— Думаешь, я слишком тороплюсь?

— Вовсе нет, я не об этом. Я имею в виду, настолько ли ты мне доверяешь после всего, что у тебя было?

Добро усмехнувшись, Юнги кладёт ладони на покрытые лёгкой щетиной чужие щёки, хотя и щеками-то их не назвать — сплошные скулы, о которые можно порезать взгляд, и уверенно говорит:

— Пак Чимин, хоть и прошло мало времени, но я доверяю тебе, и не боюсь в этом признаться, как и не боюсь этого доверия. Ты важен мне, ты мне нравишься. И я правда хотел бы, если ты не сильно будешь занят, чтобы в первые тяжёлые дни ты был со мной. Полностью, а не просто рядом с яблоком и градусником в зубах.

Чимин расхохотался с последних слов и теснее прижал к себе омегу, выдыхая в губы своё согласие, которое скрепил страстным поцелуем.

— Понял Вас, мистер. Но чем тебе яблоко и градусник не угодили?

— Я бы пошутил, но не буду.

— Говори.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да, Юнги.

— Нет, Чимин.

— Папа! Я дома! — приглушённо послышалось изнутри квартиры, и Чимин вздохнул с неким разочарованием.

— Вот и исчадие ада вернулось.

Юнги рассмеялся и встал с чужих колен, на которые съехал, и потянул за собой мужчину, чтобы встретить девушку.