В любой другой день, озаренное солнечными лучами поле, показались бы ему умиротворяющими. Но сейчас, когда счет шел на секунды, любоваться местом просто не было лишнего времени, каждый момент мог стать последним, особенно, когда боль становилась уже не выносимой.

Сухие деревянные столбы чуть выше него держали между собой колючую проволоку, сквозь которую мужчина пролез, царапаясь, в попытках спасти свою жизнь, вот только у его преследователя были совсем другие планы на его недолгое будущее и порезы от железных шипов, его, кажется, волновали в последнюю очередь, если вообще были замечены.

У него не хватило времени. Самая большая ошибка, которую совершил идущий за ним человек — оставил его в живых, а не убил с самого начала, как всех остальных. Он тихо двигался следом, можно было услышать только звуки переминающейся под тяжелыми ботинками сухой травы.

«Это не человек, ” — лихорадочно осознавал парень, — «смертный не может обладать такой силой.»

Сначала он ещё пытался кричать, звать на помощь, надеясь, что, возможно, его услышат, но теперь, спустя многочисленные час крики превратились в неразборчивые мучительно выдавленные из себя хрипы на перебой с жалостливым воем, потому что слишком грызло осознание. Никто не придет на помощь. Никто не услышит.

— Ты лучше меня знаешь, что заслужил это. — Судя по голосу, человек либо много курил, либо говорил на повышенных тонах, хотя лично при нем, ни того, ни другого не было. — Если этого не сделало правительство, это сделаю я.

Он говорил эту фразу только один раз, когда затаскивал его в пустующий дом. Было даже слишком легко понять к чему он клонит.

— Я уже отсидел свое, — не оборачиваясь попытался выкрикнуть мужчина, но получилось наамного тише планируемого, — почему, ты, просто не оставишь меня в покое, психопат. — Он не сомневался, что его слова будут услышаны, с какой бы громкостью он их не произносил бы.

— Мне будет достаточно знания того, что такие, как ты не будут ходить по земле. — Голос оказался практически за спиной, когда он успел оказаться так близко?

Дальше только глухой удар, никаких больше криков. Только тихий звук рубки мяса и удар обезглавленного тела о ещё холодную землю.