Дождь хлестал в автомобильные стекла, заливая потоками воды не справляющиеся дворники. Томас обмяк на сиденье, сжав руки в подрагивающий замок, и бездумным взглядом провожал сбегающие по лобовому стеклу капли. Ему хотелось выть от боли, но осколки того, что разорвалось у него в душе, не выпускали крики наружу. Все, что он мог делать — с трудом втягивать в себя воздух.
Машина стояла на парковочном месте у тротуара, под фонарем, и спешащие по домам автомобили, которые проносились мимо, окатывали старую мазду Сангстера водой из луж.
В наспех собранной сумке на соседнем сиденье зазвонил телефон. Томас дернулся всем телом и зажмурился, еле сдерживаясь от желания зажать уши руками. Знакомая мелодия наполнила салон и просачивалась ему в мозг. Еще так недавно этот незамысловатый мотив заставлял его сердце вздрагивать от радости, а сейчас он рвал его на куски. Томас вцепился в руль двумя руками, со всех сил прижавшись лбом к костяшкам пальцев. Глаза жгло рвущимися наружу слезами.
Припев закончился и начался снова, и Томас тоскливо зарычал сквозь зубы. Песня вколачивалась ему в голову раскаленными гвоздями, повторяясь и повторяясь. Не выдержав, он вытащил телефон и вдавил кнопку отбоя. Швырнул его куда-то за спину и зажал рот руками, пытаясь не выпустить рвущиеся на волю крики.
Телефон издевательски завибрировал и снова разразился мелодией. Томас взвыл и со всей силы ударил кулаком по рулю, потом замотал головой и, вдавив педаль газа в пол, резко вывернул в автомобильный поток.
***
Дилан, шатаясь и сшибая пустые бутылки со всех горизонтальных поверхностей, которые попадались ему на пути, дотащился до городского телефона в прихожей. Набрал заученный наизусть номер и, прижав трубку к уху, сполз по стене за пол. Прикрыв глаза, вжался затылком в светло-серые обои, которые они с Томасом вместе выбирали каких-то несколько месяцев назад. Давно и недавно.
Сангстер молчал на другом конце провода, прячась за бессмысленными гудками, густыми и длинными, как товарные вагоны, а Дилан мысленно умолял его взять трубку и ответить. Он бы все объяснил, если бы только Томас согласился его выслушать. Но Томас вряд ли согласится.
Его искаженное бессильной злобой лицо плавало у О’Брайена перед глазами. Его Томас всегда выглядел жалко, когда злился, но в этот раз он превзошел самого себя. И еще весь этот разгром, который он учинил в их квартире, будто пытаясь как можно скорее уничтожить любое напоминание об их совместной жизни.
Дилан не любил смотреть, как Сангстер злится: парень был безобиден, и поэтому его ярость всегда выглядела нелепо. Дилану обычно удавалось легко его успокоить, но в этот раз он словно взбесился. О’Брайен и раньше доводил его до белого каления — своими пьяными загулами, проматывая их деньги и пропадая на несколько дней, и Томас терпел все, пряча боль за нахмуренными бровями и сжатыми губами. В этот раз он, похоже, не выдержал.
***
Томас еле успел затормозить на светофоре. Машина забуксовала в дождевой воде, и её едва не вынесло на встречку, но ему было уже почти все равно. Сбоку ударил пронзительный автомобильный гудок, и водитель джипа яростно покрутил пальцем у виска. Томас проводил его пустым взглядом и уставился на мигающий под дождем сигнал светофора.
Растерянное, невменяемое, налившееся кровью лицо О’Брайена, поднявшееся с подушки. Девчонка, худая и ярко-рыжая, она испуганно отпрянула от его бедер, и Томас, видевший все это в каком-то багровом тумане, с содроганием понял, что видит потянувшуюся за ее губами блестящую нитку слюны.
Рыдания душили Сангстера, он сунул в рот костяшки пальцев и со всех сил впился в них зубами. Слезы текли по его щекам и капали с подбородка на колени.
— Томми, — хрипло проговорил Дилан, с трудом сфокусировав на нем тусклый, затянутый матовым дурманом взгляд. — Я в-все…
Он поперхнулся и начал заново.
— Я вс-се об… — он приподнялся на локтях, вероятно, чтобы встать с кровати, и с грохотом свалился на пол.
Слабо соображая, что делает, Томас тогда вцепился руками девчонке в затылок, и та слабо заверещала и попыталась вырваться. За волосы поволок ее к выходу из квартиры, из их квартиры, и та еле успевала перебирать коленями. Вышвырнул рыжую за дверь и все так же молча вернулся в комнату.
Сзади завизжали автомобильные гудки, и Томас, встрепенувшись, нажал на педаль газа. Улицы поворачивали и закручивались вокруг него, пока он не выбрался на загородное шоссе. Телефон зазвонил снова, и у Томаса в любом случае не получилось бы дотянуться до него и выключить, но теперь его мучительный издевательский зов заглушал гул воды под ускоряющимися колесами.
***
Дилан внезапно подорвался с пола и на заплетающихся ногах потащился в ванную. Его вывернуло наизнанку еще до того, как он успел упасть на колени перед унитазом. Затхлый вкус судорожными волнами прокатывался по его пищеводу, и парню казалось, он скоро выблюет все внутренности, казалось, его глаза выдавливаются из черепа. Все, на что он был способен — это сжимать пальцами белый фаянс и слабо стонать в перерывах между приступами.
***
Машину мотало по шоссе, но Томаса слабо это волновало. Слезы застилали глаза, руки дрожали, а в груди горело синим пламенем. Ему было так больно, так больно…
Дилан еще никогда не заставлял его так страдать. Было похоже на тот жуткий день полгода назад, зимой, когда О’Брайен, напившись, вывихнул Томасу плечо и запер на ночь на балконе, но сейчас было гораздо пронзительнее. Что-то разрывалось у него в груди, и все из-за этой паршивой девицы… Конечно из-за неё, иначе за что ему всё это?..
Встречные машины панически гудели ему вслед и слепили блестящими сквозь дождь фарами, но Томас не сбавлял скорость. Целеустремленно наматывал мили на колеса, спеша на встречу неизвестно с кем.
***
Дилан с трудом отлепился от унитаза и, шатаясь, вернулся в прихожую. Свой мобильный он потерял или разбил — он не помнил, так что все, что у него оставалось — это висеть на телефонной трубке и ждать, пока Томми одумается.
Гудки больше не летели ему в ухо из аппарата, они сменились глухим бездушным голосом оператора. Абонент вне зоны действия сети. Дилан досадливо поморщился.
Ох, Томми, солнышко мое, долго ты терпел, прежде чем выключить телефон…
Отсутствие Томаса, его молчание, его такая убогая злоба заставляли О’Брайена нервничать. Странно сказать, обычно было наоборот, но Дилан волновался за своего малыша.
Почти так же, как тогда…
Сангстер выбрался из вагона, поправил сумку на плече и огляделся, ища Дилана глазами. Потом заметил, помахал ему рукой и, улыбаясь, начал пробираться к нему через толпу встречающих.
По мере его приближения О’Брайен становился все мрачнее и мрачнее. Сложив руки на груди, он стоял, прислонившись спиной к столбу с часами, и угрюмо наблюдал за Сангстером, ныряющим среди людей.
Томас почувствовал настроение О’Брайена шагов за десять, и улыбка сползла у него с лица. Он всё-таки сердится на него.
— Привет.
Всё так же молча Дилан окинул его холодным, ничего не выражающим взглядом, и, отлепившись от столба, направился к выходу со станции. Сангстер виновато семенил за ним, поправляя на плече внезапно потяжелевшую раз в десять сумку.
Они в молчании выбрались на парковку, и О’Брайен направился к своей машине. Томас неуверенно помедлил и пошел за ним. Дилан же, старательно его игнорируя, вытащил ключи и собрался сесть в машину, и только тогда до Сангстера дошло, что он собирается оставить его здесь.
— Дилан, послушай… — начал было он, но О’Брайен слушать не захотел. Он вылез из машины, в один шаг преодолел разделявшее их пространство и, не останавливаясь, широко размахнулся и впечатал кулак ему в лицо.
— Эй, мистер, что это вы делаете? — проходящие мимо пожилые супруги шокированно смотрели, как Томас отшатнулся, зажимая нос руками. Сквозь тонкие пальцы заструилась кровь.
— Простите, сэр, мадам, — Дилан обернулся к ним. — Это мой брат. Он вчера вечером не вернулся домой и заставил всю семью волноваться за него.
Пара покачала головами и проследовала дальше, а О’Брайен снова повернулся к блондину.
— Где ты был? — холодный безразличный голос постепенно оттаивал под напором ярости. — Ты не отвечал на мои звонки, где ты был?!
— У родителей, — хрипло ответил Сангстер и закашлялся. — На день задержался, Дилан, прости, что не предупредил, но я ничего не…
— Ты не брал трубку!
Сангстер непонимающе взглянул на него, вытащил аппарат из кармана и попытался включить. Телефон не реагировал, и парень виновато пожал плечами.
— Сел…
— Ты не представляешь, как сильно я… — О’Брайен снова вскинул в воздух руку, и Томас вздрогнул, прикрывая лицо локтем в защитном жесте. Но Дилан не ударил его, просто сжал кулак с такой силой, что побелели костяшки пальцев, прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Провел руками по волосам. — Тебе это, видимо, не интересно, но я волновался за тебя.
— Дилан…
Тот небрежно отмахнулся от Томаса, снова заставив его вздрогнуть. Еще немного постоял, запрокинув голову к небу и стелющимся по нему облакам, а потом просто сел в машину и уехал. Сангстер проводил его глазами и вытер лицо рукавом куртки. Огляделся на полупустую парковку и поправил сползающую с плеча сумку.
***
Устало привалившись плечом к косяку двери, Томас пытался вставить ключ в замочную скважину. Наличных у него не было, а карточку он не нашел, так что до дома ему пришлось добираться пешком.
Первым, что он увидел, когда разобрался наконец с входной дверью, был Дилан. Встретившись с ним взглядом, О’Брайен поднялся с пола, и Томас невольно попятился от него в коридор, но Дилан успел через порог ухватить его за ремень сумки и втащил в квартиру. Потом пропустил между пальцами мокрые светлые волосы и, не останавливаясь ни на мгновение, притянул Сангстера к себе за шею и впился в его губы нетерпеливым поцелуем.
Томас слабо покачнулся и не удержал соскальзывающую с плеча сумку. Она шлепнулась на пол, и Дилан небрежно отодвинул ее ногой. Его руки прошлись по влажной куртке, и, не разрывая поцелуя, он стащил с Сангстера промокшую кожанку.
Высвободившись из липнущих к коже рукавов, Томас прижался к О’Брайену и обвил его шею руками, почувствовав, как Дилан удовлетворенно хмыкнул ему в губы.
Они целовались долго и жадно, а потом Сангстер как-то рвано дернулся, отстранился и… чихнул. Смущённо заморгал и попытался отвернуться.
— Дождь, да? — Дилан улыбнулся, убрал ему со лба прилипшую прядь, и, притянув обратно к себе его голову, коснулся губами кромки роста волос. — Пешком шел, что ли?
— Да, — Томас прикрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении чужих губ и пальцев у себя в волосах. Облизнул губы и осторожно добавил: — Ты же уехал.
— Уехал, — спокойно повторил О’Брайен куда-то ему в висок. — Потому что ты очень разозлил меня, малыш.
Сангстер виновато промолчал.
— Мне пришлось звонить твоим родителям самому, — упрекнул его Дилан, и словно в доказательство своего недовольства прихватил зубами мочку его уха. Томас содрогнулся и крепче прижался к нему. — А твоя сестра меня не переносит, ты же знаешь.
— Прости, — сквозь зубы выдохнул Сангстер. — Прости меня, я не хотел тебя расстраивать.
О’Брайен внезапно отодвинулся от его щеки, оставляя на ней последний теплый отпечаток. Томас непроизвольно качнулся следом за его губами, но Дилан остановил его. Его пальцы все еще путались в солнечных волосах, и он сгреб светлые пряди в кулак и запрокинул Томасу голову, секунду или две любовался сияющими темными глазами, а потом осторожно прошелся языком по его верхней губе, слизывая вновь побежавшую кровь. Сангстер потянулся к нему за поцелуем, но брюнет лишь слегка мазнул языком ему по губам, а потом немного отстранился и, с любопытством наблюдая за реакцией Томаса, провел пальцем ему по носу.
— Дил, не надо, — Томас зажмурился и крепче сжал пальцы у него на плечах. — Мне больно.
— Я на это надеюсь, — Дилан оторвался от него и серьезно посмотрел ему в глаза. — Ты должен пообещать, что мне больше никогда не придется ждать, пока ты снимешь трубку.
Губы О’Брайена, измазанные в его крови, темнели в сумраке прихожей, притягивая взгляд. Вкус жидкого железа на языке до дурноты кружил голову, и глаза Томаса закатывались от какого-то томительного, болезненно-сладкого спазма.
— Я обещаю.
Он обещал.
***
Телефон взорвался внезапным звонком, и Дилан от неожиданности поперхнулся. Зашарил по нему руками, будто на секунду позабыв, как пользоваться пальцами, едва не выронил трубку и наконец прижал ее к уху.
— Томми, я… — хрипло начал он.
— Это не Томас.
Женский голос на другом конце. Сухой и строгий. Парень закатил глаза.
— Ава, слушай, не начинай…
— Заткнись, — бросила девушка. — Где мой брат, ублюдок?
— Я… не знаю, — пробормотал Дилан. — Он ушел с… полчаса назад? Я не могу ему дозвониться, он…
— Я в курсе! — сорвался голос на другом конце. Девушка перевела дух и начала заново. — Он не берет трубку. Это ты довел его, козел?
— Я не…
— Что ты наделал, Дилан?! Ты хоть понимаешь, что он может с собой сделать?!
— Послушай…
— Заткнись! — даже через трубку ему было слышно, как она хлопнула рукой по столу. — Ты ничтожество, и я не лучше тебя, раз хоть на секунду решила, что тебе можно доверить моего брата, скотина!
Ава бросила трубку.
***
Дилан просидел у тумбочки в коридоре всю ночь, вспоминая своего солнечного мальчика. Его тонкие робкие губы, его худые выпирающие ребра и бледные руки. Его взгляд снизу вверх, его большие блестящие глаза. О’Брайен ведь любил его — по-своему, грубо и эгоистично, но он умел только так. Дилан жил во мраке с того самого момента, как взял тот пакет у парня в общежитии, а Томас был его лучиком в этой грязи, в этом глухом липком туннеле, в который превратилась его жизнь. Томас ждал его, и указывал путь, и даже как-то в шутку пообещал, что будет носить ему передачи в тюрьму, если придётся. Дилан улыбнулся и поморщился от боли в голове.
Томас еще никогда не позволял себе так себя вести. Никогда еще он не обижался, не возражал так яростно и не был так глух и невнимателен к его словам. Дилана это задевало. Ему было необходимо, чтобы Томас выслушал его, ему было нужно объясниться, но тот не желал его слушать, и это задевало и сильно расстраивало. Его Томми должен быть совсем не таким. И он не мог его бросить, он же обещал…
Часы в прихожей — большие, с кукушкой, Томас потратил несколько недель на поиски именно таких, — прозвонили шесть утра, и почти сразу над головой сползшего на пол Дилана заорал телефон. Дилан вздрогнул и суетливо поднялся на колени. Пошарив по столу руками, нашёл телефон, прижал трубку к уху и, опершись локтями о тумбочку, прикрыл глаза и зажал пальцами переносицу.
— Томми? — слабая надежда, что Сангстер сам позвонит, все еще трепыхалась у него в груди.
— Нет.
От голоса на другом конце веяло вселенским холодом.
— А, Ава, — он провел по волосам липкими от волнения ладонями. — Ты нашла его? Можешь дать ему трубку? Я все еще не могу до него дозвониться.
— Можешь не звонить. Он… — внезапно девушка будто захлебнулась воздухом и замолчала.
— Ава? — О’Брайен потряс головой и, пошатываясь, поднялся на ноги. — Он что?
— Я ненавижу тебя, — выдавила она. — Я тебя ненавижу.
— Что произошло? — этот пустой голос действовал ему на нервы.
— Он не будет с тобой говорить.
— Почему? Слушай, дай мне ему хоть слово сказать, он должен меня выслушать, мы сможем помири…
— Не дам, — глухо ответила девушка. — Вы никогда уже не помиритесь.
Шоссе мокро блестело в свете фар, дорога дождевыми потоками катилась Томасу под колеса. Лобовое стекло покрылось испариной, но парень почти не замечал этого. Слезы высохли, и его глаза, покрасневшие и потухшие, блуждали по приборному щитку, не останавливаясь ни на чём.
Свет фар — гораздо более мощных и ярких, чем у мазды, выхватил из дождевых ручьев его захлебывающуюся машину, а потом засвистели на лужах тормоза. Томас успел даже встретиться взглядом с водителем — толстым, небритым мужичком в клетчатой рубашке и жилетке, и его круглые от ужаса глаза внезапно развеселили Сангстера. Он даже успел усмехнуться.
— Он разбился. Вчера ночью. И если ты вздумаешь появиться на похоронах, я…
Все случилось быстро. Томас хотел вывернуть руль, сделать хоть что-нибудь, но не успел. Его мазду подмяло под грузовик, и для Томаса все кончилось после того, как рулевое колесо пробило ему грудную клетку.