— Знаешь, у той девушки отвратительная зелёная кофта с ярко-розовыми котятами, — Шиноа засмеялась и отпила коктейль через длинную соломинку. — Но небо сегодня такого прекрасного голубого оттенка, ты только посмотри! Ах да, ты ведь всё равно его не увидишь.
— Ты говоришь это уже полгода, шутка устарела, — Шинья вернул ей ехидную улыбку. — Когда там прибудет твоя Мицуба?
— Пишет, что скоро. И что не надо её так торопить.
Шиноа тепло улыбнулась, смотря в экран телефона, и Шинья отвёл взгляд. В этом кафе были мягкие диваны, приглушённый свет и большие окна, выходящие на один из городских парков. Шинья видел всё это в чёрно-белой гамме, потому что, в отличие от Шиноа, ещё не встретил свою родственную душу. Он знал о существовании множества цветов из книг, но даже не представлял, какие они на самом деле, не прикрытые серой пеленой. А увидеть хотелось, особенно после восторженных описаний Шиноа, которая первые дни вертела головой, осматривая всё вокруг, и подолгу смотрела в его глаза. Она говорила, что они у него голубые, красивые, словно ясное летнее небо.
— Махиру уже подъезжает, — вырвал его из мыслей голос Шиноа. — Причём с каким-то другом. Надо же.
Она провела пальцем по экрану и, судя по звукам, запустила какую-то игру. Шинья усмехнулся в кулак — сестра с годами мало менялась, разве что стала ещё более ехидной.
— С другом? Не злишься, что она приведёт на знакомство твоей девушки с семьёй незнакомого человека?
— Да нет. Тем более Миц-тян так мило смущается, а чем больше людей, тем больше она будет краснеть, хе-хе.
Шинья взглянул на ухмыляющуюся Шиноа, явно уплывшую в свои пошлые мыслишки, и устало вздохнул. Он сидел тут уже довольно долго и сейчас начинал откровенно скучать. Разблокировав телефон, он быстро сфотографировал Шиноа. Та, заметив это, тоже включилась в эту игру, и минут пять они, смеясь, щёлкали друг друга.
Колокольчик на входе громко звякнул, дверь ударилась о стену, и внутрь влетела растрёпанная девчушка с двумя покосившимися хвостиками. Быстро оглядев уставившихся на неё посетителей, она прошла к их столику.
— Шиноа! — почти прокричала она, заставив подпрыгнуть половину кафе. Шинья старался не засмеяться, уже понимая, что это и есть Мицуба. И что сестрица опять что-то натворила. — Какого чёрта ты мудрила с названием кафе? Мне пришлось через половину города ехать оттуда сюда!
На лице Шиноа засияла одна из самых наглых её улыбок, и она сгребла раздражённую девушку в крепкие объятья.
— Не злись так, Миц-тян, будешь так кривиться, у тебя появяться морщины, и я, такая молодая и красивая, больше не буду тебя любить.
Покрасневшая Мицуба разразилась раздражённой тирадой, и Шинья, не сдержавшись, засмеялся. Это было действительно мило, и Шиноа выглядела по-настоящему счастливой. За спиной раздался знакомый мелодичный смех, и Махиру подтолкнула его к краю дивана, усаживаясь рядом.
— Сестричка, ты в своём репертуаре. Если всё кафе смотрит в одно место, значит, там точно моя семья.
— Не удивительно, что ты такая шумная. Похоже, это у вас семейное.
Шиноа наконец перестала тискать свою девушку и плюхнулась на диван напротив, с интересом уставившись на парня рядом с Махиру. Махиру попыталась ткнуть того локтём под рёбра, но промахнулась.
— Семья, это Гурен, мой друг. А это моя младшая сестра Шиноа и наш братец Шинья. Если ты думаешь, что он самый белый и пушистый из нас, то подожди немного.
— Ну-ну, Махиру, зачем же ты сразу пугаешь своего друга мной. В нашей семье есть личности и пострашнее, — подмигнул Шинья Гурену, получив ухмылку в ответ.
— Страшнее Курето никого нет, но мы тут не за этим собрались, — Шиноа обвела присутствующих хитрым взглядом и повисла на шее Мицубы. — Это Миц-тян, моя девушка.
Та, кажется, покраснела ещё больше и сделала попытку слегка поклониться, но Шиноа явно этому мешала.
— Мицуба Сангу, очень приятно.
— А нам-то как приятно, Мицуба, Шиноа нам уже все уши про тебя прожужжала, — Махиру отпила принесённый чай и с интересом взглянула на неё. — Ну, рассказывай, где учишься, какие у тебя интересы, устраивает ли тебе Шиноа в постели.
Разговор потёк не то чтобы плавно, потому что Шиноа постоянно висла на Мицубе и почти лапала её, а та в ответ вырывалась, кричала и краснела, но очень весело. Не выдержав, Шинья достал телефон. Фотографирование было одним из любимых его хобби, наравне со стрельбой. Ему нравилось запечатлять происходящее, оставляя себе что-то помимо воспоминаний. И то, что он смог превратить это в достаточно прибыльную и приносящую удовольствие работу, было действительно прекрасно.
Под прицел камеры попали обнимающиеся Шиноа и Мицуба, смеющаяся Махиру и улыбающийся Гурен. Шинья удивлённо уставился на экран телефон. Гурену очень шла улыбка, она делала и без того красивое лицо совершенно необыкновенным.
— Эй, а ну, не снимай меня! — возмущённо потребовал он, заметив махинации Шиньи.
— Ох, ну конечно, — ответил он, делая ещё несколько фотографий.
— Ах ты белобрысая пакость!
Гурен решительно тянулся к шее Шиньи с явным намерением его придушить, но Шинья уворачивался, смеясь и продолжая снимать.
— А ну, не убивай моего дорогого братика! — Махиру толкнула Гурена в грудь, усаживая на место.
— Надо же, Гурен боится фотографироваться, — нарочито задумчиво протянула Шиноа, расплываясь в ехидной улыбке. — Не думала, что ты такой трусишка.
— Шиноа, будь повежливее, — Мицуба дала ей лёгкий подзатыльник, а Гурен прижал ладонь ко лбу, прикрыв глаза.
— Вашей семье стоит отрезать языки.
Щёлкнула камера.
К концу вечера Шинье казалось, что он больше никогда не сможет смеяться, так болели щёки и мышцы живота. Махиру рядом утирала выступившие слёзы и тоже держалсь за живот. Они оплатили довольно длинный счёт и вышли на улицу. Над озером садилось серое солнце, его лучи тепло скользили по коже и Шинья зажмурился. Вечер определённо был чудесным.
— Очень рада была посидеть с вами, надеюсь, скоро мы это повторим, — Махиру обняла всех по очереди и взъерошила волосы Мицубы напоследок. — Миц-тян, ты прелесть.
— Да уж, прелестный помидор, — ухмыльнулся Гурен, и Мицуба всё же попыталась его поколотить, правда, безуспешно.
Гурен, окончивший военные действия “с этой малявкой”, подошёл к Шинье, и они пожали друг другу руки. А в следующую секунду Шинью будто пронзили насквозь, всё потонуло в резкой вспышке боли. Он встряхнул головой, открывая глаза и осознавая, что почти повис на Гурене. Цвета с непривычки ударили наотмашь, так что пришлось зажмуриться и сделать несколько глубоких вдохов. Где-то позади девушки взволнованно о чём-то спрашивали, но мир Шиньи сузился до Гурена. Значит вот она, его родственная душа?
— Хей, ты в порядке? Стоять можешь?
У Гурена были очень красивые глаза, совершенно необыкновенного цвета. Шинья пока мало знал, но почему-то был уверен, что такого оттенка в мире больше нет. Только вот в этих самых глазах не было ничего кроме недоумения и капли взволнованности. Подождите, но…
— Ты не видишь? — голос подвёл, и Шинья прошептал это так тихо, что сам едва услышал.
— О чём ты? — Гурен нахмурился, совершенно точно не понимая его. Как же тут холодно, оказывается. — С тобой всё нормально?
Шинья поспешно отстранился и с усилием растянул губы в подобие улыбки.
— Да, всё хорошо. Просто что-то голова закружилась.
— Тебе стоит больше заботиться о своём здоровье, — Махиру положила ладонь ему на лоб, проверяя температуру. — Так, как только приедешь домой, сразу ложись спать. Хотя нет, сначала позвони мне, что благополучно добрался. Всё, по домам все.
Махиру чмокнула застывшего столбом Шинью в щёку и, подхватив Гурена под локоть и весело переговариваясь с ним, направилась к одному из выходов.
— Эй, Шинья, ты точно в порядке?
Шинья перевёл взгляд с отдалившейся парочки на взволнованную Шиноа, в волосах которой запутался листок. Он снял его, покрутив в пальцах и любуясь непривычно ярким цветом. Очень ярким, не как у листвы деревьев вокруг, скорее, как у солнца.
— Жёлтый.
Мицуба тихо ахнула, когда Шиноа слишком сильно сдавила её руку, напряжённо смотря туда же, куда Шинья направил камеру телефона, делая первую фотографию своего цветного мира, который он уже ненавидел.
На фоне чудесного, искрящегося миллионами красок заката целовались двое, думающие, что их уже никто не видит.