Страх

Можно спросить любого, есть ли у Му Цина хоть кто-то, кого он будет любить, и каждый бог уверенно ответит «нет». За восемьсот лет генерал смог достичь небывалых высот и заработать репутацию успешного бога войны, но, казалось, так и не смог научиться сближаться с другими. В прочем, Му Цин не выглядел тем, кому нужны были друзья — ему хватало и парочки близких людей. Он старался вести себя сдержанно с другими небожителями, поэтому ему удавалось до сих пор поддерживать хотя бы нейтральные отношения с большинством. На Фэн Синя это почему-то не распространялось. Все его попытки найти общий язык с генералом Наньяном с самого начала были обречены на провал и заканчивались лишь очередным ремонтом либо дворцов, либо улиц на Небесах.

Се Лянь и его самый преданный верующий Хуа Чэн уже давно уединились в Храме Водных Каштанов, откуда изредка выходили по неотлагательным делам, и это было одной из причин почему Му Цину приходилось время от времени спускаться в мир людей, проведывая Наследного принца. Се Лянь считал его своим другом — что уже разбивало в пух и прах любое необоснованное заявление небожителей — и звал в гости каждый раз, однако Му Цин никак не мог заставить себя проводить много времени в компании Князя Демонов, поэтому всегда ссылался на важные дела в Столице и сбегал. Возвращаясь к вопросу о любви: небожители шептались по углам о том, что генерал в общем-то не умеет любить, отчего из друзей у него остался лишь Се Лянь. Му Цин закатывал глаза на все эти глупые высказывания — считал, что дружба и любовь — это совсем разные понятия.

Одно лишь было правдой — Му Цин не мог любить. Он до смерти боялся почувствовать хотя бы малейшую кроху любви. Если бы кто-то признался ему, Му Цин, вероятнее всего, умер на месте. Этот страх такого, казалось бы, нежного чувства, преследовал бога на протяжении долгих лет, и он настолько въелся в кости Му Цина, что тот возненавидел все, что касалось симпатий. Любовь неприемлема, и он никогда не даст ей утащить его в эту бездонную пропасть отчаянья. Спасибо, он уже насмотрелся на всех влюбленных богов и демонов в своей жизни. Ему хватило и того, как Се Лянь убивался после смерти Хуа Чэна, отказываясь возвращаться на Небеса, и как никто не мог помочь ему. Лишь после возвращения Собирателя цветов под кровавым дождем, улыбка вновь озарила лицо Наследного принца.

Помимо страха к любви этот мир подарил ему ещё одну головную боль, она преследует его с юношества. Имя ей — Фэн Синь. Му Цин желал бы никогда впредь не встречать этого вспыльчивого бога войны — его старого, бывшего друга — посреди улиц или на собраниях, он не хотел бы делить с ним границы своих территорий или вместе ходить на задания. Му Цин всем сердцем хотел закрыться во дворце, закрыть все окна и двери, чтобы в очередной раз долго смотреть на синяк на ноге, оставленный чужой рукой, который никак не исчезал. Му Цин пытался верить в то, что это Фэн Синь не рассчитал силу, отчего синий след оставался на теле дольше, чем следовало, и вовсе не от того, что он сам отказывался исцелять единственное доказательство того, что они с Фэн Синем касались друг друга. На самом деле это все лишь выдумки, временные помутнения, которые Му Цин так старательно отгоняет от себя, ведь он точно не хочет больше видеть этого напыщенного генерала Наньяна. При одном лишь взгляде на него хочется повздорить еще сильнее, а видя, как Фэн Синь сжимает до бела губы после очередной колкости, сердце Му Цина заходит ликованием. Протяжный вздох срывается с его губ.

Фэн Синь не может терпеть Му Цина дольше пяти сказанных фраз. Они ссорятся из-за глупых вещей, а иногда и вовсе без причины. Фэн Синь не знает почему, но каждый раз, когда Му Цин закатывает глаза или бросает колкости, ему хочется схватить того за длинный хвост и хорошенько наподдать озлобленному богу. Фэн Синь уверен, что мысль, которая пришла ему всего лишь на мгновение, это ошибка, сбой в системе. Он никак не мог захотеть дотронуться до того места, где совсем недавно его же кулак оставил яркое синее пятно, позже расплывшееся в гематому. Му Цин должен был залечить его, но не сделал этого. Фэн Синь заметил совершенно случайно, когда генерал Сюаньчжэнь беспрестанно потирал ушибленное место, и это чертовски напрягало Фэн Синя. От этой глупой мысли с Фэн Синя будто спала пелена злости, и страх накатил на него огромной волной. Он трусливо сбежал сразу после собрания, даже не учинив очередной драки, и закрылся в своем дворце на целую неделю, не принимая посетителей. Фэн Синь ссылается на то, что ему нужно уйти в медитацию, чтобы восстановить силы после прошлого задания, но сам он знает, что медитация тут не поможет. Его сердце бешено колотится, а в голове взрываются ярким фейерверком самые разнообразные мысли. Разум и сердце твердят каждый свое, отчего эмоции и чувства мешаются между собой.

***

Му Цин не верит своим глазам, когда видит перед собой взволнованного бога войны. Последний раз глаза Фэн Синя были такими напуганными, когда ему пришлось вытаскивать Му Цина из бушующего пламени. Сейчас он часто дышал, из-за чего доспехи вздымались на крепкой груди генерала.

— Что ты здесь забыл? — голос Му Цина сух. Его лицо не выдает эмоций, и он не особо хочет фокусировать внимание на том, что незваный гость стоит посреди его комнаты с загнанным видом. Ему бы хотелось просто лечь на кровать, а не разбираться с очередным приступом гнева нерадивого соседа. Неужели тот настолько соскучился по их дракам за неделю затворничества, что решил устроить её прямо во дворце Му Цина?

Фэн Синь молчит минуту-другую. Бог словно обдумывает свои слова и действия, прежде чем выпустить их наружу. Его губы пересохли, и он облизал их быстрым рваным движением. Му Цин закатил глаза:

— Язык проглотил? Либо говори, либо выметайся.

Кулаки Фэн Синя сжались с огромной силой, до треска. «Сейчас ударит», — подумал Му Цин, но вместо этого генерал подошёл ближе.

— Ты, — голос Фэн Синя звучал хрипло от накатившей волны неуверенности и тревоги, — сейчас я скажу тебе кое-что, а ты меня выслушаешь.

Левая бровь Му Цина медленно поднялась вверх, а сам бог недоверчиво окинул взглядом человека напротив. Он сомневался несколько секунд, прежде чем просто махнуть рукой, мол валяй, и сесть на высокий резной стул. Предлагать место Фэн Синю не было нужды, так как тот сам решил себя не утруждать, усаживаясь на такой же стул по соседству. Его движения были скованны, а в голове роились мысли, отчего огоньки то вспыхивали, то тухли в чужих глазах.

— Всю эту неделю я много думал и… пришел к одному довольно… странному выводу, — Фэн Синь нервничал, не знал куда деть свой взгляд, поэтому цеплялся им то за кровать, то за край одежд Му Цина, — Мы цеплялись друг к другу последние восемьсот лет и лишь недавно стали сглаживать наши конфликты. Чему я, честно говоря, благодарен. Надеюсь, что ты тоже.

Му Цин издал неопределенный звук, Фэн Синь трактовал его как «угу», а после нахмурился. Если их битвы можно назвать сглаживанием конфликтов, то Му Цин — бог цветов. Для него всё ещё было загадкой то, к чему клонил Фэн Синь, но это «что-то» определенно принесет ему кучу проблем. Генерал Наньян выглядел слишком взволновано — не его обычное поведение. Му Цин даже не предполагал сколько сил ушло у Фэн Синя на то, чтобы собрать все свое мужество в кулак и появиться перед воротами своего вечного врага, зная, что в любой момент тот может выкинуть его за дверь одним пинком ноги.

— Порой наши конфликты были такими глупыми и абсолютно без причины, ты так не считаешь? — Генерал Наньян издал сдавленный смешок, почесывая затылок.

— Я не понимаю к чему ты клонишь, — Му Цин сидел со сложенными руками на груди и выглядел застывшей статуей. Он не расслаблялся ни на секунду — неприятное чувство свернулось внизу живота.

— Я не знаю, как это описать, но постараюсь. Последний раз, когда мы с тобой виделись, я почувствовал себя странно и поэтому закрылся у себя. Это было… волнующе. Мне кажется, то, что я чувствовал тогда было немного не то, что я испытываю каждый раз при виде твоего недовольного лица. Какое-то иное чувство затронуло меня.

Плечи Му Цина дернулись от напряжения. Его мозгу хватило дослушать лишь до половины, чтобы сложить дважды два. Взволнованный вид, заикание, нежелание смотреть прямо на Му Цина — это все было таким ярким признаком… Нет. Му Цин понял Фэн Синя еще раньше, наверное, в тот момент, когда генерал заявился на его порог, и сердце Му Цина, измываясь от тоски и боли, пропустило первый быстрый удар. Его лицо посерело, потом снова стало бледным. Сердце глухо забилось где-то в горле, образовывая тяжёлый ком. Му Цин постарался втянуть воздух через нос, но у него ничего не получилось, и боль сковала грудную клетку. То самое предательское ощущение внизу живота превратилось в противный холод, сковывающий все внутренние органы. Чем больше Му Цин слушал Фэн Синя, чем больше считывал эмоции, отражающиеся на загорелом лице, тем больше липкий противный страх сковывал тело бога. Осознание того, что все его естество тянется к незваному гостю породило в нем отчаянье — мозг отказывался принимать это, и Му Цин все еще не мог забыть свой самый главный страх в жизни. В какой-то момент Му Цин не справился с этой накатывающей волной и почувствовал, что начал задыхаться.

— Я не смогу объяснить, но могу показать. Могу я? — Фэн Синь немного наклонился в сторону Му Цина.

— Нет! — крик, вырвавшийся из горла Му Цина послужил щелчком в его голове, и бог снова смог — с огромным усилием, но смог — втянуть воздух через нос. Громкий крик заставил Фэн Синя оторваться от созерцания пола и обратить внимание на состояние генерала Сюаньчжэня. Му Цин схватился за ткань на воротнике, его мелко трясло. Внутри Фэн Синя все похолодело. Он не думал, что его слова заставят Му Цина биться мелкой дрожью, он думал, что тот наорет на него, как минимум вышвырнет его за ворота, презренно фыркнув или, в своей любимой манере, закатив глаза. Но Му Цин не выглядел тем, кто должен прямо сейчас разразиться гневной бранью, он выглядел, как будто вот-вот потеряет сознание, а его лицо скривилось в приступе паники. Фэн Синь медленно выставил руки вперёд, стараясь не напугать бога ещё больше.

— Ты в порядке? — самый неудачный вопрос в данной ситуации. Фэн Синь мысленно ударил себя по лбу. Ну конечно он будет НЕ в порядке.

Фэн Синь, чтобы ещё больше не ухудшать ситуацию, опустился на корточки и очень осторожно приблизился к Му Цину. Ему и самому стало страшно, генерал впервые сталкивался с таким состоянием у Му Цина, казалось бы, гневный и гордый бог никогда не станет задыхаться от приступов паники. Фэн Синь все время старался повторять ему, что он рядом, чтобы Му Цин дышал, смотрел на него. Генерал Наньян старался отвлечь все его внимание на себя, отмахиваясь от мысли, что он сам стал главной причиной такого состояния Му Цина. Возможно, ему стоило бы покинуть бога, дать время успокоиться, а потом поговорить, объяснить, но кто мог гарантировать ему то, что Му Цин не станет избегать его, что Му Цин выслушает, что Фэн Синь не испугается повторить все те слова вновь. Фэн Синь не сможет заставить себя бросить генерала в таком состоянии.

Му Цин старался держать себя в руках. Он готов был поклясться, что он мог это сделать, но собственное тело не поддавалось. Черт, почему именно он?! Он ненавидит Фэн Синя, а тот ненавидит его. Всегда было так, и это казалось так правильно. Что случилось… Что заставило бога, который хотел лишь почесать кулаки о лицо Му Цина, заявиться во дворец генерала Сюаньчжэня посреди ночи и пытаться донести, что его чувства изменились в другую сторону? Разве это честно по отношению к нему? Он не смог уловить тот момент, когда заряд тока пробежал между ними, посылая подозрительные импульсы. Му Цин не готов признавать, что то, от чего он бежал эти восемьсот лет, все это время дышало в затылок и хватало своей крепкой рукой. Он не готов признавать, что бежал прямо в когти к своему же страху, неосознанно подпитывая злость в лице Фэн Синя, чтобы тот развязывал драки. А потом Му Цин, ломая голову почему же, бежал в свою тихую норку, нежно проводя пальцами по каждому синяку, шраму, по каждой ране, оставленными вспыльчивым богом. Разве честно то, что сейчас сердце Му Цина желает выпрыгнуть из груди и кричит, что оно согласно, а мозг уперто подаёт сигналы задыхаться от непрекращаемых приступов? Неужели он заслужил эту дурацкую фобию?!

Фэн Синь оторвал пальцы Му Цина от его воротника и крепко сжал в руках. Ему удалось заставить Му Цина смотреть ему в глаза, а также дышать вместе с ним. Генерал Сюаньчжэнь плохо соображал, поэтому не смог уловить и половины слов. Его сердце гулко билось в грудной клетке, а капельки пота неприятно скатились по спине. Му Цин постарался отпрянуть от Фэн Синя, но его попытки были провальными с самого начала — за спиной осталась лишь холодная стена.

— Не смей меня трогать! — зарычал Му Цин, но его руки всё ещё были в замке из ладоней Фэн Синя. Генерала Сюаньчжэня трясло, и казалось, что он прямо сейчас распрощается с жизнью.

— Посмотри на меня, — Фэн Синь старался изо всех сил, но этого было недостаточно. В его голове ужасные мысли сменяли друг друга, и чтобы не поддаваться панике, ему пришлось запретить себе думать о чем угодно, кроме бога перед собой.

— Все хорошо, тебе не нужно бояться, сконцентрируйся на дыхании, — Фэн Синь схватил Му Цина за плечи. Твою ж, ничего не помогало, и Фэн Синь сам ощущал, как заходится дрожью тело под его крепко сжатыми пальцами. Сейчас бог войны, ранее никогда не терявший самоконтроля и собственной гордости, казался таким хрупким, и хватило лишь мимолётного касания, чтобы он раскрошился в пыль.

В следующий момент Фэн Синь заключил Му Цина в крепкие объятия, и это стало неожиданностью для каждого из них. Му Цин замер, даже дыхание его стало тише, сердце Фэн Синя заходилось же выбивать быстрый ритм. Тишина как будто обволакивала богов, и никто не смел прервать этот момент. Фэн Синь слабо провел пальцами по спине Му Цина, еле слышно повторяя слова успокоения. Му Цин боязно ухватился за ткань на талии генерала Наньяна.

Казалось, прошли десятки минут, прежде чем они смогли оторваться друг от друга. В горле Фэн Синя пересохло от постоянного шептания, но оно того стоило — Му Цин немного пришел в себя.

Они смотрели друг на друга в тусклом свете лампы, все так же сцепившись руками. В уголках глаз Му Цина скопилась влага, и предательская слеза скатилась тонкой дорожкой по бледной щеке. Фэн Синь ласково смахнул ее большим пальцем, лаская лицо бога.

— Скажешь кому-нибудь — убью, — ощетинился Му Цин, но не отпрянул от генерала. Когда тот обнял его, что-то теплое и такое родное разлилось в его груди, и хоть дрожь и липкий страх все ещё преследовал его, от объятий стало легче дышать, и в голове мелькнула какая-то теплая мысль, но Му Цин не смог ухватить ее за дымчатый хвост. В тот момент он ощутил всем телом, как его сердце и разум боролись с накатывающими чувствами, и он не мог сказать кто же в итоге одержал победу.

Фэн Синь коротко кивнул, лёгкая улыбка коснулась уголков его губ. Что-то притягательное было в том, как падали тени от света на его лицо. Му Цин мысленно дал себе пощёчину. Он не готов называть чувства своими именами, ему нужно больше времени.

— С-спасибо… — Му Цин прошептал это так тихо, что, если бы Фэн Синь не обладал сверхслухом, то не услышал. Генерал Наньян ничего не сказал, лишь слабо похлопал того по плечу и поднялся.

В тот день Фэн Синь не отходил от Му Цина ни на шаг, стараясь помочь ему окончательно прийти в себя, поесть и лечь отдыхать. Му Цин чувствовал себя пустой оболочкой, но пустота эта была приятной, а на душе стало так свободно и легко. Засыпая, он подумал, что возможно страх этот можно было бы перебороть, если стараться это сделать ради Фэн Синя. Му Цин действительно хотел быть счастливым, перестать кидаться колкостями в других, перестать избивать Фэн Синя без причины. Научиться любить. Именно в ту ночь Му Цин осознал, что внутри него теплится огонек чувств. Тогда случился первый раз, когда он не оттолкнул от себя чужую руку, а робко поймал медовое запястье, притягивая бога войны ближе.

Им предстоит ещё много долгих дней, прежде чем Му Цин научится бороться сам с собой, с своей неуверенностью и страхом. Фэн Синь знает, что не отойдет от него ни на секунду, поддерживая и протягивая свою ладонь. Это будет долгий тяжёлый путь, и пусть Му Цин будет бодаться, огрызаться и сбегать, но Фэн Синь не сдастся. А в конце их обязательно будут ждать те крохи счастья, которые они упустили, будучи юношами подле Наследного принца.