Труба с молочными зубами обжигает даже сквозь ткань толстовки. В районе живота становится непривычно жарко, кажется, что даже сердце вновь забилось, однако нет. Все, что забилось, так это чутье Джека.
Проведя рукой по собственной щеке Джек обнаружил на ней песок, но увы, он был черный; черный, как страхи детей; ярким, как ночные кошмары; печальным, как мысли Джека.
Сжимая посох так сильно, будто это свет в конце туннеля, Джек чувствовал лишь сухой жар, разливающийся по телу. По мертвой коже бежали мурашки, ветер ерошил волосы, снег таял прямо под ногами, узоры иния разукрашивали посох все ярче и ярче. И вместе с новой порцией холодного ветра, бриз принес еле уловимый аромат смерти и горьковатой злобы, что отдавала кислотой на кончике языка. Джек впервые морщился от холода, жмурился от летящих снежинок. Впервые, снег был против него.
Волна страха смывает с ног гремучей волной и Джек падает на колени. Черный, как тьма песок, сковывает ноги, прижимает к снегу. Аромат смерти становится ощутимей, а через мгновение и вовсе оставляет поцелуй на кончике носа, выбивая мысли в бездонную яму сожалений.
Смертнику, как Джеку, воздух особо не нужен, но тогда почему Хранитель чувствует, как воздух черствеет, словно недельный хлеб, заставляет задохнутся? Если Джек чертов труп, почему он так боится смерти?
Что-то такое же горячее проходит по голове и сжимает волосы, заставляя поднять главу в небо, только вот небом и не пахнет. Вместо голубого, как иней на окне, неба, красуется ураган из тьма-песка. В глазах белыми пятнами играют юбочки огоньков, запутывая и не давая разглядеть стоящего перед собой, зажмуривая очи, Джек отгоняет огоньки и разглядывает фигуру.
Кромешник.
Неуложенные черные, как ураган, волосы. Самодовольная лыба. Черные и слегка порванные одежды. Если бы у Джека было бы сердце, оно бы действительно остановилось. Может из-за страха, но может, из-за чего-то другого, далекого, но привлекательного.
Своими длинными, серыми пальцами Кромешник сжимал белую копну волос со всей силой, он буквально заставлял смотреть на себя. Однако, даже если бы волосы не держали, Джек бы без устали смотрел в чужие серые очи.
— Джек, где же твои друзья Хранители? — язвил Кромешник, слегка перебирая белые пряди волос пальцами.
Джек позорно опустил глаза, но Кромешник сев на корточки, вновь встретился с Джеком взглядами. Кромешник выгнул бровь и его тонкие губы застыли в немом вопросе «ну?». Юный Хранитель молча улыбнулся и харкнул Кромешнику в лицо, прямо в глаз, за что и получил по лицу хорошую пощечину.
— Фу, черт! — прорычал Бугимен стирая пальцами все лишнее.
— Ха-ха-ха! Прямое попадание! — сжав посох еще сильнее, Джек заморозил песок вокруг себя, вырываясь из песочных пут.
Кони из песка налетели на Джека непойми от куда. Взлетев с помощью созданной вьюги, Хранитель, игнорируя конец, помчался к Кромешнику. Бугимен отразил холодную атаку песком и тот заледенел. Будто брызг чернил, песок и лед изображали статую, наполненную сопротивлением, жаждой и печалью. Каждый наполнил её чем-то своим.
Вновь бросок песка и Хранителя отбивает к обрыву. Подскакивая Джек вновь подлетает и ледяным мостиком отрезает головы песочным коням. Замораживает монстров, превращая их в статуи. Спустя минуты Джек оборачивается в поиске Кромешника, но его нигде нет. Позади юного Хранителя страшное поле боя. Холодные статуи коней и замороженные волны.
— Где ты, трус?! — кричит Джек, слыша лишь тихие хлопки.
Из одной из статуй коней выходит Кромешник, медленно, тягуче как мед, хлопая в ладоши. Хранитель оттряхивает синюю толстовку от черного песка, стирая с лица остатки коней и волн. Переводя дыхание, исследует Кромешника. Взгляд падает на нескромную улыбку, расправленные плечи и светящиеся глаза.
— Впечатляет, Джек, ты и вправду умеешь веселиться, — констатирует Кромешник, подходя ближе к Хранителю.
Джек выставляет посох вперед. На кончике деревяшки светится шар, предупреждая, что произойдет выстрел, однако Бугимен не боится, он уверенно идет к Хранителю.
— Ну-ну, не стоит, — пальцами Кромешник отодвигает от себя посох, подходя почти вплотную, но Джек не тормозит и выстреливает комком снега, однако Кромешник огибает Хранителя и становится позади. — Я не буду тебя убивать, для меня ты невидимка. Тебе это как никому знакомо, не так ли?
А Хранитель лишь молчит и опускает посох вдоль, опуская голову.
— Джек, разве ты еще не понял? Мы похоже больше, чем ты думаешь, нас не помнят, нас не узнают и в нас не верят. Но выбери ты правильную сторону, и в тебя поверят! Ужасный холод и всепоглощающая тьма! Посмотри, что ты сделал, — рука Кромешника опускается на чужое плечо, пока другая касается подбородка и поднимает голову Хранителя. — Посмотри, что за красота! — Перед глазами лишь поле усеянное черными волнами и тьма-конями, в обертке льда. В самых темных уголках мертвого сердце стало теплее. Джек чувствовал некую власть, совершенство, превосходство. — Просто отдай мне посох, Джек.
Белоснежная рука протягивает синий посох из морозных узоров. Пальцы слегка дрожат, но это не мешает парню отдавать посох в чужие и горячие длани. В ту же секунду деревяшка отлетает в сторону, а песок обволакивает ноги черной летной.
Джеку страшно, он чувствует не только свой страх, перед глазами всплывают страхи детей, взрослых и стариков. От боязни темноты до страха самой смерти. Ноги не держат, но ленты песка поддерживают юного Хранителя, хотя, уже подавно не Хранителя.
Кромешник становится вплотную, дышит в затылок. Его грубые пальцы слегка поглаживают волосы, наматывая длинные пряди на палец, будто в попытке успокоить. И Джек окончательно сдается, отдает свою волю Кромешнику, только ему. Только Кромешник разглядел в нем что-то большее, чем просто духа.
Черный песок обволакивает ноги, двигается дальше. Засыпается в карманы штанов и в сами штаны, лезет под нижнее белье и поднимается вверх. Сжимает невинное тело в свои песочные оковы. Насколько бы это не было больно, Джек терпит, пусть и чувствует каждую песчинку, он стоит, боясь шелохнутся. Только Кромешника это и забавит, Бугимен целует макушку и обходит Джека, становясь впереди.
— Почувствуй всю силу, позволь нашим сердцам биться в одном темпе, разреши моей силе поглотить и приумножить твою, Джек.
Очи Джека затуманены, в них плывет мутная проточная река. Под действием песка, Фрост выглядит таким беспомощным, таким слабым и нуждающимся. Джек слега приоткрывает рот, но не в силах ничего сказать лишь протяжно мычит.
— Я знаю, знаю, потерпи. Без боли нет страха, а без страха нет нас, — Кромешник шепчет Джеку в самые губы: — Дай мне облегчить твою боль, Джек, — Бугимен наклоняет чужую голову немного в бок и примыкает к самим губам своими. Надавливая на чужой подбородок, Кромешник почти кусает губы Джека, но тот не отвечает, а лишь пытается оттолкнуть от себя Бугимена, но не получив желаемого просто сдается и обмякает в черном песке.
В какой-то момент боль пропала, остался лишь страх.
Недавно прошли похороны Зубной Феи, следом Кролика, а потом и Северянина. Зубные крохи лишились крыльев, а чуть позже и вовсе поумирали в клетках, словно бабочки-двухдневки. Лабиринт Кролика опустел и зарос, механизмы в нем заржавели и сломались, пруды краски зацвели зелеными водорослями. Логово Северянина обрушилось вместе с его маленькими жителями.
Мечта Джека сбылась, его видели, в него верили, только вот не любили. Никто не любил Ледяного Джека, никто.
Луноликий не раз создавал новых Хранителей, но те держались не больше трех месяцев. Джек расправлялся с ними быстро. Каждый раз после очередной грязной миссии, приходя «домой» он давал Кромешнику отмывать себя. Даже сейчас он сидит на холодном полу, пока Кромешник расчесывает его волосы. Лишь Кромешник смог полюбить Джека, лишь он смог увидеть в нем что-то большее.
Что был за поцелуй, нес ли он в себе любовь? Джек до сих пор не знает, но он знает, что это было чертовски мерзко. Однако если ежедневные поцелуи это стоимость власти и признания — Джек согласен целоваться с Кромешником днями напролет.
Отныне Кромешник стал обладать не только посохом Джека, но и самим Джеком.