За 27 лет старинный трехстворчатый шкаф в отдельной комнате Чертогов Разума заполнился разноцветными папками практически до предела. Ежемесячно Шерлок медленно снимал с двери тяжелый амбарный замок, заносил макулатуру внутрь и спешил перейти в другое помещение, чтобы не устроить грандиозный пожар в порыве эмоций. На покрытых пылью листах в хронологическом порядке были указаны те самые фразы и имена тех, кто их озвучил. 

Каждый день – новая запись. 

Неудивительно, что Шерлок ненавидел концепцию родственных душ.

Происходящее выглядело так, словно какие-то там высшие силы никак не могли определиться с выбором идеальной второй половинки для такого, как Холмс. Любознательного мальчика, прямолинейного подростка, наблюдательного взрослого. Более чем наблюдательного, на самом деле.

Он сам создал для себя профессию, в которой мог реализовать и развить дедуктивные способности. Когда по-настоящему запутанных дел ни в полиции, ни у частных клиентов не находилось, счастливый в своем одиночестве старший брат привлекал его к делам правительственным. В вынужденные перерывы между расследованиями консультирующий детектив проводил эксперименты и писал научные статьи. Иными словами, он делал все, чтобы не думать о сотне грядущих и разочаровывающих встреч. Поскольку они случались независимо от желания Шерлока Холмса, некоторые из них (из врожденного чувства противоречия) он подстраивал лично.

Так в один из особенно скучных дней января он пожаловался Майку Стэмфорду, что оказался не в состоянии заплатить в одиночку за самую замечательную квартиру 221Б по Бейкер-стрит. 

Он не знал того, кто пару часов спустя переступил порог лаборатории Бартса, но точно мог утверждать, что именно тот произнесет в ответ на просьбу о телефоне. 

«Хотите мой? Возьмите». 

Фраза, как и все предыдущие, появилась на запястье утром и надежно скрылась от любопытных взглядов под ремешком часов.

Военный доктор (род занятий был очевиден и без изучения досье) Джон Ватсон оправдал ожидания. И хотя никакой особенной реакции на слова самого Шерлока – кроме искреннего удивления – не последовало, соседями они все же стали.

На следующий день его неполноценной второй половинкой оказался инспектор Лестрейд (в пятый раз за пять лет знакомства), после – пассажир такси, а еще через день – Андерсон или сержант Донован, потому что «Псих!» они выкрикнули поразительно единодушно.

Джон же желал ему доброго утра и спокойной ночи, хвалил дедуктивные способности бесчисленными «Потрясающе» и «Великолепно», рассказывал, как поссорился с кассовым аппаратом… Он говорил и говорил, но ни одна фраза больше не опоясывала запястье Холмса символом принадлежности.

Соседи.

Коллеги.

Друзья.

Они делили на двоих все повседневные моменты и моменты детективной жизни. Они были вместе, и Шерлок не мог понять, куда смотрели пресловутые высшие силы и почему игнорировали настолько потрясающего человека рядом с ним. 

Холмс дошел до того, что пытался выяснить, какая фраза написана на теле единственного друга.

- Моя метка еще не появилась, Шерлок, - улыбнулся Джон, спокойно отреагировав на вмешательство в столь личную тему. - Так бывает. 

- А моя – появляется каждый день, отличная от предыдущей, - неожиданно для самого себя признался тот. - Если противоположности действительно притягиваются, то мы просто созданы друг для друга.

На миг Шерлок испугался, что сказал лишнее, но Джон лишь по-доброму рассмеялся и отправился готовить ужин.

Обсуждение родственных душ пришлось отложить на неопределенный срок.

***

- Маскировка – всегда автопортрет, - произнесла Ирэн Адлер уже знакомую консультирующему детективу фразу и замолчала в буквально осязаемом ожидании ответа.

Шерлок не хотел с ней говорить, не хотел сидеть на этом диване и не хотел искать какой-то там компромат. 

Джон накануне плохо спал, а когда спускался по лестнице, то дрожащей ладонью проводил по бедру, будто психосоматическая боль вновь к нему вернулась. Прямой вопрос вызвал волну отрицания, и после никаких признаков плохого самочувствия Шерлок не обнаружил. Проблема была в том, что иногда он что-то упускал. 

На следующее утро после своего унизительного провала он скорее по привычке, чем из любопытства, взглянул на руку и замер. Новая фраза тянулась до самого плеча и напоминала загадку с двумя известными. 

- Операция разбиения шкалы измерительного прибора. 11 букв, - озвучил написанное на теле Холмса Джон, стоило тому войти в гостиную.

- Градуировка, - отозвался Шерлок и с искренним недоумением наблюдал, как друг, шурша страницами какого-то журнала, начал записывать названное слово в клетки. - Ты не мог этого не знать, Джон. Зачем тебе понадобились кроссворды?

- Для успокоения, снятия стрессов и поддержания умственной активности, - явно процитировал медицинскую статью доктор Ватсон. - Спасибо, подошло.

С тех пор сосед, коллега и друг таскал это развлечение с собой повсюду. И одним-единственным вопросом ограничивался далеко не всегда. То, что Шерлок (благодаря «знакам свыше») был готов к первому из них, не означало, что он знал абсолютно все. В конце концов, консультирующий детектив никогда не скрывал, какая именно информация хранится в Чертогах Разума.

Уж точно не о родине волнистого попугая, с долей раздражения подумал Холмс, заставляя себя запомнить слово «Австралия». Он не мог понять, чего именно добивался Джон Ватсон. Должна же была быть у всего этого кошмара четкая цель.

Джон разгадывал кроссворды за чашкой чая.

Джон разгадывал кроссворды, слушая, как друг играет на скрипке.

Джон разгадывал кроссворды в Скотланд-Ярде в ожидании Лестрейда.

Джон разгадывал кроссворды в засаде (если позволяло освещение).

Джон разгадывал кроссворды в разгар чужого мыслительного процесса.

Каждый, кто хоть раз сталкивался с Холмсом, был в курсе, что для построения причинно-следственных связей, а значит верного определения мотива и поиска преступника, консультирующему детективу требовалась абсолютная тишина. Чтобы ничего не отвлекало.

Поэтому Грегори Лестрейд очень удивился, когда Джон, стоя напротив забрызганной кровью стены с журналом и карандашом в руках и не глядя на друга, метавшегося вдоль оградительной ленты, спросил: 

- Какое заклинание произнес Гарри Поттер, чтобы Снейп не смог еще раз попасть в его воспоминания? 7 букв.

По мнению инспектора, Холмс (ни один из них, на самом деле) понятия не имел, кто такой Гарри Поттер. В любом случае, это был не лучший момент, чтобы выяснять подобные сюжетные подробности. Шерлок несколько минут назад особенно изобретательно накричал на Андерсона и сейчас выглядел так, словно окружающей действительности и не существовало. 

Опровергая предположение Лестрейда, высокоактивный социопат внезапно замер, обернулся и в пару шагов сократил разделяющее их с бесстрашным доктором расстояние.

- Протего, - почти выплюнул он. - И на будущее, завязывай с этими кроссвордами.

- Как скажешь, душа моя, - улыбнулся Джон и демонстративно отбросил все в сторону, прежде чем приподняться на носочки и накрыть губы Шерлока своими.

- Здесь же место преступления, - пробормотал инспектор и добавил уже громче: - Эй, вы двое! Не забывайте о приличиях, черт возьми!

Холмс отстранился, но совсем не потому, что его волновали нелепые социальные нормы поведения.

- Ты хотел этого? Произнесения конкретной фразы, верно?

- «И на будущее, завязывай с этими кроссвордами», - с удовольствием повторил Джон и провел ладонью по собственному бедру. - Она здесь. А твоя?

Шерлок не стал утруждать себя ответом, а просто потянул своего Джона прочь. В такси. На Бейкер-стрит. Домой.

И пусть метки продолжали меняться каждый день, теперь их озвучивал только один человек. 

Всегда.